— Ты знаешь, как я отношусь к этой девочке. — Сидя за столом, застеленным клеенкой, Пинки с несчастным видом крутил в руке стакан со скотчем. Бонни, стоя у плиты, была занята тем, что жарила бифштексы.
— Она уже давно не девочка. Она — женщина, Пинки. Она страдает за то, во что верит, и сама приняла это решение. Ты ничего не смог бы сделать для нее даже в том случае, если бы Кари разрешила тебе это, а она не разрешит.
— Я знаю, знаю, — неуверенно пробормотал он и сделал глоток. — И почему только она так упряма!
— Потому что чувствует свою правоту.
— Да и я это чувствую. И руководство тоже целиком на ее стороне. Сегодня я первым делом поставил в известность о случившемся адвоката нашей телекомпании. Он мог бы вытащить ее из тюрьмы за несколько часов, так нет же! — Пинки грохнул донышком стакана об стол. — Эта упрямая дура использовала единственный положенный ей по закону телефонный звонок, чтобы позвонить мне и потребовать от меня ничего не предпринимать до завтрашнего дня.
— Она объяснила тебе, почему?
— Несла всякую белиберду, но я полагаю, дело тут в другом: она, видимо, хочет показать своему информатору, на какие жертвы готова пойти, чтобы защитить его.
— Это заслуживает уважения.
— Черта лысого это заслуживает, а не уважения! — заорал Пинки. — Ей придется провести в камере целую ночь! А этот Макки? Как он мог так поступить по отношению к ней!
— Это его работа. — Бонни с обреченным видом погасила огонь под сковородкой. Пинки сейчас в таком состоянии, что еще долго не сможет притронуться к еде. — Я полагаю, что Макки сейчас гораздо хуже, чем тебе.
Она подошла к стулу, на котором сидел Пинки, взяла его голову в свои ладони и положила себе на грудь.
— Хуже, чем мне, никому быть не может, — пробормотал он. — Даже виски не помогает.
Он отодвинул стакан в сторону и еще крепче прижался лицом к матерински теплой груди Бонни, обняв ее за талию.
Женщина погладила его по голове.
— Не волнуйся за Кари, у нее все будет в порядке. Макки не допустит, чтобы с ней что-нибудь случилось. Он любит ее.
— Ты так думаешь?
— Я это знаю.
Пинки поворочал головой, поудобнее пристраивая ее между грудей Бонни.
— Я рад, что сегодня вечером ты со мной, Бонни. Ты мне очень нужна.
Пользуясь тем, что Пинки не видит ее лица, женщина закрыла глаза и прикусила нижнюю губу, чтобы сдержать рвавшийся наружу крик радости. Интересно, подумалось ей, почувствовал ли Пинки, как сильнее забилось ее сердце от нахлынувшего счастья.
— Если бы ты женился на мне, я была бы с тобой каждый вечер. И каждый день. Я была бы твоей постоянно. Лучше меня тебе не найти, Пинки.
Тот потерся губами о ее грудь и почувствовал сквозь ткань, как напрягся от этих прикосновений ее сосок.
— А я хорош для тебя?
Она снова взяла ладонями его лицо и подняла к себе.
— Ты очень хорош для меня.
Пинки усадил женщину к себе на колени.
— Ну, что ж, коли мы так чертовски хороши друг для друга, почему бы тебе не заняться моим перевоспитанием и не сделать из меня порядочного человека?
Она расхохоталась, но он утихомирил ее глубоким поцелуем.
В камере раздался громкий звонок, и, распрямившись подобно пружине, Кари села, свесив ноги с койки. Все ее мышцы затекли. Она никак не могла согреться от того, что несколько часов пролежала в страшном напряжении, почти не шевелясь, свернувшись под тонким одеялом и пытаясь отогнать от себя страх, навеваемый этим жутким местом.
В коридоре послышались чьи-то шаги, и на нее обрушилась новая волна страха. С пугающей неумолимостью они приближались к ее камере.
Наконец на полу появилась длинная тень, отбрасываемая чьей-то фигурой. Она остановилась прямо напротив камеры. Сердце так громко бухало в груди молодой женщины, что она едва расслышала звяканье ключей. Незваный гость повернул голову в сторону стола дежурной, и на его лицо упал свет.
— Хантер! — задыхаясь, воскликнула Кари.
Он перешагнул через порог камеры. Одно мгновение — и она оказалась в его объятиях. Он крепко прижимал Кари к себе, повторяя ее имя, словно заклятие, и целуя ее в шею.
— Ну, как ты?
— Не отпускай, согрей меня, — будто обезумев, шептала она.
— Конечно, моя маленькая, конечно.
Они отчаянно обнимали друг друга — без слов, без движений. Кари вжималась в тело любимого так, словно хотела слиться с ним, стать частью его самого. Он был сильным и теплым — ее защита, страховка ее жизни в этом кошмаре. Проходила минута за минутой, а они не шевелились.
Наконец мрак вокруг нее стал потихоньку рассеиваться. Невидимая удавка, сжимавшая ее горло, исчезла, и Кари снова смогла нормально дышать.
Отпустив его, она сделала шаг назад.
— Что ты здесь делаешь?
— Говоря официальным языком, я пришел сюда, чтобы провести допрос заключенного. Неофициально я здесь для того, чтобы успокоить тебя и сказать, что я очень тебя люблю. — Он нежно поцеловал ее в губы. — Ты что-нибудь ела?
— Недавно сержант Гопкинс приносила мне ужин, но я отказалась. Мне не хотелось есть.
— Я принесу тебе что-нибудь. — Хантер направился к двери, но Кари, как одержимая, вцепилась в его руку и стала тянуть обратно.
— Нет, не уходи! Пожалуйста! Обними меня!
Хантеру с трудом удалось подвести ее к койке и уложить на нее. Он присел рядом и заглянул ей в глаза. Он специально попросил сержанта Гопкинс не включать верхний свет. Вообще-то с целью проведения допросов окружной прокурор имел свободный доступ в любую камеру с любым содержащимся в ней заключенным, однако сюда, да еще в такое время суток он пришел вовсе не для этого. В данный момент Хантер явно превышал свои служебные полномочия, и это лучше было делать при потушенном свете.
— Ну что, очень плохо? — мягко спросил он. Кари взяла его ладонь и приложила к своей щеке.
— Да. Я никогда не думала, что может быть так плохо. Сначала мне представлялось даже экзотичным провести ночь в тюрьме, а втайне я надеялась обрести таким образом известность, привлечь к себе внимание. Но в реальности это оказалось чудовищно. Мне было очень страшно. Я понимаю, это глупо и бояться нечего, но мне и впрямь было страшно. Мне показалось, что я очутилась в какой-то ужасной беде, из которой уже никогда не выбраться.
Кари была на грани истерики. Хантер еще никогда не видел ее в таком состоянии.
— Ш-ш-ш, — успокаивающе прошептал он, поглаживая ее ладонью по волосам. — Я бы ни за что не допустил этого.
— Но ведь может случиться так, что ты будешь не в состоянии мне помочь, — вопреки здравому смыслу упиралась Кари. — Мне было так холодно…
