— Ничего, не беспокойся, — усмехнулась Александра. — Примем меры.
Новый год мы всё-таки встречали вместе. В квартире стоял пронзительно-свежий, камфарный запах эвкалиптового масла: это я в качестве профилактической противомикробной меры зажгла аромалампу. Из-за моего плохого самочувствия было решено освободить меня от "кухонной повинности", и новогодний стол полностью оборудовала Александра, чем весьма меня удивила. Я считала, что она как крайне загруженный работой человек не утруждает себя долгим стоянием у плиты, а значит, и не умеет готовить что-то сложнее яичницы, но твоя сестра разрушила сложившийся у меня стереотип.
В шесть вечера раздался звонок в дверь, и Александра переступила порог — в короткой белой шубке нараспашку, в облегающих чёрных бриджах и высоких белых сапогах, красиво подчёркивавших её великолепные ноги.
— Привет, мои чижики, — весело поздоровалась она, опуская на пол в прихожей два объёмистых пакета. — Ну как, готовы к празднику?
Честно говоря, меня хватило только на лёгкую уборку квартиры, и то после неё я свалилась без сил и с поднявшейся температурой.
— Ну, ничего, сейчас сообразим что-нибудь, — бодро сказала Александра, вешая шубку и шарф на крючок. — За пустой стол не сядем, это я вам гарантирую.
Поставив одну из своих умопомрачительных ног на обувную полочку, она потянула вниз длиннющую молнию на белом сапоге... Я поспешно отвела глаза, поймав себя на том, что снова предаюсь своему "guilty pleasure"[7]: всякий раз, когда Александра надевала что-то облегающее, я просто не могла оторвать взгляда от её ног. Ты не видела, как я на них пялюсь, но это не освобождало меня от мук совести.
Наверно, это было неотъемлемое свойство твоей сестры: стоило ей войти в квартиру, как мы ощутили волну энергии и энтузиазма, сразу поднялось настроение и перспектива праздника с градусником под мышкой перестала ввергать в уныние. От одного звука её голоса мы зарядились бодростью, а когда на стол было выложено содержимое пакетов, стало ясно, что Новый год будет встречен достойно.
Переодевшись в принесённые ею старые джинсы и водолазку, повязав фартук и закатав рукава, Александра энергично принялась за дело. Пока в кастрюле тихонько кипел рис, она обжаривала порезанное кусочками филе горбуши. На посыпанном мукой столе лежал комок теста.
— Ммм, пирог с рыбой и рисом? — сипло мурлыкнула я.
Переворачивая в сковородке кусочки рыбы, Александра дружески подмигнула мне.
— Иди, солнышко, отдыхай. Не беспокойся, всё будет отлично.
Но совесть не позволяла мне бездельничать. Я так привыкла быть здесь хозяйкой, что роль пассивного наблюдателя пришлась мне совсем не по нутру. По исходным продуктам из пакетов я определила, что из них получится салат "Цезарь" и селёдка под шубой.
— Давай, я помогу, — предложила я. — Буду готовить что-нибудь параллельно, а то ты к Новому году точно не успеешь.
— Успею. Времени — вагон, — ответила Александра, бросив взгляд на кухонные часы. — Не напрягайся, Лёнечка.
Твои руки на моих плечах молчаливо сказали мне то же самое. Оттого, что на кухне хозяйничал кто-то другой вместо меня, мне было немного неуютно, но оно того стоило. Чтобы посмотреть на Александру в этой непривычной роли, а главное, увидеть, что у неё в итоге получится, не грех было и самоустраниться с кухни на время.
А в итоге весь фартук, а также водолазка и джинсы твоей сестры были в муке — да что там, даже на щеке Александры остался белый след, но пухлый овальный пирог с аккуратно защипанными краями и дырочкой в верхней корке румянился в духовке. Александра в это время готовила ингредиенты для "Цезаря": на одной сковородке поджаривала кубики хлеба в масле с чесночным соком, а на другой — куриное филе. Прислонившись к дверному косяку, я не могла оторвать взгляда от её стильной стрижки, которая ей неимоверно шла: когда Александра склонялась к духовке, чтобы проверить пирог, передние пряди чуть свешивались вниз, а затылок и виски были подстрижены очень коротко.
— Уфф, — выдохнула она, повернувшись ко мне с улыбкой. — Всё под контролем, помощь не требуется.
— Мне просто приятно смотреть, как ты тут хлопочешь, — призналась я. — Оказывается, ты умеешь готовить.
Александра сверкнула своей голливудской улыбкой.
— Уметь-то умею... Просто времени не всегда на это хватает.
Глядя, как она помешивает в сковородке подрумянившиеся кубики хлеба, я ощущала приятные и уютные мурашки по телу... Может, от лихорадки, а может, и от чего-то другого. В простой домашней одежде, в фартуке и с лопаточкой в руке, Александра стала мне намного ближе и роднее — почти такой же родной, как ты. Такую Александру было гораздо проще и естественнее называть Сашей, чем другую — щегольски одетую, сногсшибательно элегантную, красивую и стильную, властную и деловую, какой она обычно представала передо мной. Тот привычный облик окутывал её в моих глазах прохладной аурой недосягаемости, и я даже не представляла себе, что она может быть другой — простой и тёплой. Я подошла и стёрла с её щеки мучной след.
— Спасибо тебе, Саш, — сказала я. И пояснила, чтобы, не приведи Бог, этот жест не был понят превратно: — Тут у тебя... мука.
Глаза Александры снова озарились отсветом нежности. Как всегда, этот взгляд поверг меня в смущение и трепет — будто ветер свистел у висков, а под ногами у меня оказывался край пропасти.
Угощение вышло на славу. Всё было потрясающе вкусно, мы замечательно и душевно посидели втроём; позвонил Денис и поздравил с Новым годом... У меня отчего-то защемило сердце, а глаза защипало. Вот и всё, что осталось от моей семьи...
Нет, теперь у меня была новая семья.
Засиживаться далеко за полночь мы не стали и пошли спать около часа, но толку от этого было мало: меня мучил кашель, а у соседей гремела музыка. Я вылезла из постели и отправилась на кухню — заварить себе грудной сбор, раз уж всё равно не спалось.
Озноб щекотал меня ледяными пальцами, и я ёжилась около плиты, ловя кожей тепло вскипавшего чайника. Кашель опять согнул меня пополам. От частого напряжения у меня уже болели мышцы пресса.
