Он видел, что за время его отсутствия дух Дины утвердился в Рейнснесе и пошел ему на пользу. Андерс и Нильс были у нее в руках. Они беспрекословно слушались ее взгляда. У Юхана осталась только старая матушка Карен.
Андерс всем улыбался. Большую часть вечера он беседовал с матушкой Карен, Юханом и Лео. Иногда он посматривал на Дину. Один раз даже кивнул ей, словно у них была общая тайна. Было видно, что с совестью у этого человека все в порядке.
Нильс время от времени куда-то уходил. Никто не спрашивал у него, чем он занят. Иногда он обносил всех сигарами или вином. Но почти не разговаривал. Глаза его, как неприкаянные тени, падали то на одного, то на другого.
Я Дина. Сегодня вечером Ертрюд стоит у ленсмана в гостиной и плачет. Она развесила ангелов, гирлянды и читала по своей черной книге. Но это не помогло. Кому-то Рождество оказалось не по душе. Поэтому Ертрюд плачет и скрывает свое изуродованное лицо. Я обнимаю ее и считаю башмаки.
Время от времени глаза Дины и Лео встречались. Между ними больше не было напряженности. Дина словно забыла, что он приехал слишком поздно. Забыла их незаконченный разговор утром в зале.
Матушка Карен ушла спать. Спали и дети. Беспокойно, со вспотевшими головками — сколько они пережили сегодня: сласти, наслаждение, смешанное со страхом. Сказки про ниссе [8], бесконечные объятия. Голоса, музыка, подарки.
Покончив с последними делами, разошлись на покой и работники. Служанки спали на чердаке над кухней, работники — в людской. Олине сама стерегла вход на кухню от ночных посетителей. Она спала с открытой дверью.
Ее храп разносился по всему дому, как звуки необычного ночного инструмента. Если бы он умолк, Рейнснес лишился бы своих самых точных часов.
Нильс куда-то ушел. Может, он был в доме для работников — там у него были свои две комнаты. А может — в конторе. Никого это не интересовало.
Никого, кроме Стине. Но она не подавала виду. И никому не досаждала своими догадками, которые прятала под темными гладкими волосами. Стине медленно разделась перед зеркалом при неярком свете стеариновой свечи и внимательно оглядела свое тело.
Предварительно она задернула полог на широкой кровати, где спали дети.
Этот вечер не принес ей ничего нового. Кроме одного: она решила требовать содержание, положенное ее ребенку. Без суеты, твердо. Поэтому она и спрятала карту Америки в нижнем ящике своего комода.
Стине многому научилась, наблюдая за Диной: человек поступает так, как ему нужно. И не спрашивает совета, если может обойтись без него.
Андерс, Юхан, Лео и Дина остались в курительной.
Дина сидела, откинувшись на спинку кушетки, и играла тяжелой шелковой кистью, прикрепленной к подлокотнику. И пускала кольца из дыма, неженственно, но весьма искусно.
Андерс рассказывал, как снаряжаются суда на Лофотены. Он решил послать сперва один карбас, так сказать на разведку. Если лов будет хороший, он тут же снарядит и другие суда. Людей у него хватит. А лов, между прочим, обещают небывалый. Не хочет ли Лео отправиться вместе с ними?
Лео как будто задумался, а потом медленно ответил, что не годится для такого дела. К тому же у него есть дела южнее Трондхейма.
Дина смерила его взглядом:
— А можно узнать, что за дела?
— Я должен перевезти оттуда одного заключенного в Вардёхюс. Его освободили от каторжных работ, и теперь он будет отбывать наказание в Вардёхюсе.
— Ты хочешь сказать, что возишь каторжников?
— Да, — просто ответил он, сделал глоток пунша и с вызовом оглядел всех.
— И это ты называешь делом? — недоверчиво спросил Андерс.
— Оно не хуже любого другого.
— Но бедные люди?
Дина вздрогнула и выпрямилась.
— У каждого из нас своя каторга, — сказал Лео.
— Ну, это все-таки не одно и то же, — заметил Андерс. Его потрясло сообщение о том, чем занимается этот русский, но он пытался не показать виду.
— И часто ты возишь каторжников? — спросила Дина.
— Нет, — коротко ответил он.
— Почему ты вдруг взялся за такую работу? — спросил Юхан.
— Во-первых, ищу приключений, а во-вторых — лень! — засмеялся Лео.
— Отказываешься от честной торговли и вместо этого торгуешь… каторжниками, — сказал Андерс.
— Это не торговля. Торговля меня не интересует. Это общение с людьми, попавшими в трудные обстоятельства. Меня интересуют люди. Благодаря им я узнаю многое и о себе.
— Этого я не понимаю, — смущенно признался Андерс.
— И чему же тебя могут научить каторжники? — мягко спросила Дина.
— Тому, что по поступкам не всегда можно правильно судить о человеке.
— А в Библии сказано, что человека узнают по делам его. Ведь так, Юхан? — Теперь Дина сидела очень прямо.
— Да. — Юхан кашлянул. — Ну конечно, мы многого не знаем о людях.
— Взять хотя бы Нильса, — сказал Лео. — Он иногда совершает поступки, которых никогда бы себе не позволил, если б не чувствовал себя здесь чужим.
Андерс от удивления открыл рот. Дина вся подалась вперед.
— Нильс здесь не более чужой, чем я! — сказал Андерс, быстро глянув на Дину.
Она снова откинулась на кушетку.
— Лео, объясни, пожалуйста, что ты этим хочешь сказать? — попросила она.
— Я знаю историю Андерса и Нильса, знаю, каким образом они попали сюда. Судьба у них одна. И тем не менее что-то в этом доме отталкивает Нильса и принимает Андерса.
— Что же именно? — мягко поинтересовалась Дина.
— Я думаю, это твое отношение к людям. Ты всех подчиняешь себе.
Стало слышно, как за окном свистит снег. Тихо, словно предупреждая об опасности.
— И почему же я отталкиваю Нильса?
— Этого я не знаю.
— А ты бы спросил у него или еще у кого-нибудь.
— Я спрашивал Нильса.
— И что же он сказал?
— Ничего такого он за собой не знает.
— И тебе не показалось, что у него не совсем чистая совесть? Знаешь, вроде одного клопа в чистой кровати!
— Все может быть, — согласился Лео.
Андерс ерзал на стуле. Этот разговор задевал и его.
— Стине родила от Нильса ребенка, а он отказался признать его! — с презрением сказала Дина.
— Конечно, это подло, но такое иногда случается. Теперь за это не сажают в тюрьму, как раньше.
— По-моему, в тюрьму следует сажать всех мужчин, которые подают женщинам ложные надежды, — заметила Дина.
— Возможно. Но тогда тюрьмы были бы переполнены. Куда в таком случае мы стали бы сажать убийц?
— Убийц?
— Ну да. Тех, кого мы называем опасными преступниками. И которые должны быть изолированы, несмотря ни на что.
Дина почувствовала прикосновение легкой руки. Но Ертрюд тут не было. Лорк! Он прятался где-то в немой темноте.
