Я думала, что уже после первого сеанса стимуляции мозга микротоками меня прорвёт на новые воспоминания, но ночь прошла вообще без снов. И только почти через неделю я проснулась в поту от чёткого понимания, что то, что мне сейчас приснилось — это не игра воображения, а действительно было, и я это вспомнила: как металась в тот раз по комнате не зная, куда деваться от удушающей обиды на Данилу — он не выдержал испытания! Он мне изменил!!! Это было подобно обрушению неба и концу света…
Как абсолютно ясно поняла в тот момент, что просто обязана отомстить. Меня разрывало от ярости, я такой, пожалуй, никогда раньше не испытывала. Обещанный Густавом откат? Да плевать! Но изменщик должен страдать так сильно, как только возможно!
Идея с инсценировкой самоубийства родилась спонтанно и показалась гениальной. Правда, пока я гнала к Волге, пару раз ловила себя на том, что не помню куда еду и зачем. Тогда я в растерянности останавливалась у обочины и, сжимая виски кулаками, заставляла себя вспоминать…
Потом помню то самое место на берегу — наше с Данилой… А дальше — как сижу босиком и в домашнем халатике на какой-то остановке, и пытаюсь собрать в кучу ворох расползающихся мыслей. Что было в промежутке — я не помню, только спутанное сознание здесь и сейчас, вялость и дезориентация. Наверное, это было заметно со стороны, потому что какой-то парень спросил, всё ли у меня хорошо. Я соврала, что да и попросила у него телефон.
Дальше снова провал, а потом я уже еду куда-то с Густавом. Мимолётное удивление, почему позвонила именно ему, но меня тянет в сон, и я вырубаюсь…
Наутро проснулась в незнакомой квартире, чувствуя себя значительно лучше. И не просто лучше — я словно прозрела, вспомнив как отправила машину с обрыва в Волгу, как радовалась тому, что Данила теперь до конца жизни будет винить себя в моей смерти… И ужаснулась! Заметалась по комнате, понимая всё и сразу: и недопустимую, беспощадную жестокость своей выходки, и поспешность вчерашней истерики. Сейчас становилось очевидно, что та девочка, Славка, повела себя крайне странно отказавшись от денег за выполненную работу, а Данила наоборот — был слишком уж в шоке от моей находки… Действительно, непритворно в шоке! Потом накатило воспоминаниями нашей с ним последней ночи — такой жадной, жаркой и искренней…
В комнату вошёл Густав, я бросилась к нему:
— Мне срочно нужно домой!
— Нельзя, ты что, забыла — твой муж тебя предал!
— Даже если так — не важно! Но я должна с ним поговорить! Пусть объяснит, как так вышло, пусть в глаза мне посмотрит и объяснит…
Чем жарче я доказывала свою правоту, тем сильнее меня охватывала слабость и странное, зудящее чувство где-то в голове, словно мысли начинают разбегаться, как если бы я прямо сейчас засыпала или была хорошо пьяна.
— Нельзя, Марина! — загородил собою дверь Густав. — Это откат! Ты не в себе, тебе нужно время, чтобы успокоиться!
— Всё что мне действительно нужно, это чтобы ты ушёл с дороги! Я не…
А он шагнул вдруг ко мне, вжимая в стену, и впился в губы поцелуем… Я замерла, не в силах не то, что сопротивляться — даже просто шелохнуться! Когда же он наконец оторвался от меня, я лишь заторможенно подняла руку и тронула свои губы, словно они были какими-то чужими. Или грязными.
— Ты… — хотелось утереться, но я лишь оторопело держала руку возле рта… Потому что то, что сейчас произошло показалось вдруг жутко знакомым. — Ты уже делал это раньше, да? Ты пользовался моим состоянием и… Целовал меня?! Ты целовал меня раньше?!
Он больно зажал моё лицо в ладонях:
— Я люблю тебя! — глаза горели злым безумием. — Неужели ты не понимаешь, как это мучительно — любить без ответа? Ты не должна быть с ним, он тебя ни во что не ставит, он приносит тебе только боль! Я знаю это! Ты к нему не вернёшься!
И вся злость, которую я ещё вчера испытывала к Даниле, обрушилась вдруг на этого… Мозгоправа.
— Руки убрал! — прошипела я так яростно, что он отпрянул. — Если я ещё хоть разу увижу тебя, о тебе узнает полиция, Густав. Помяни моё слово, шутки кончены!
— Ты не можешь так со мной поступить… Я не собачонка, которую можно приручить, а потом выкинуть!
— Я тебя предупредила, — перебарывая внезапный приступ головокружения, как можно твёрже повторила я и, отпихнув Густава с пути, пошла к выходу.
Удар по голове прилетел уже в коридоре. Помню, как у меня сначала клацнули зубы, и только потом плеснула боль, а вместе с ней неудержимо поплыли стены. Я пыталась устоять, но лишь беспомощно растопырила руки и… Последнее, что увидела в тот момент — склонившийся надо мной Густав…
***
Все воспоминания подробно записывались мною, и потом, когда к стимуляции мозга токами были подключены сеансы регрессивного гипноза, я поняла, как важно было вести этот дневник: то, что я рассказывала гипнологу во время транса, то, что было записано мною в тетрадку и то, что я могла вспомнить осознанно — всё это, будто дорожная карта со слов очевидцев, сопоставлялось, анализировалось и служило путеводителем для следующих сеансов.
Решиться на гипноз мне, кстати, было довольно сложно — слишком уж негативные остались воспоминания после Густава. Но, прежде чем приступить к сеансам, Айболит подробно рассказал мне что это такое, механизм работы, смысл и все варианты последствий.
— Гипноз противопоказан при психозах, некоторых случаях пограничного расстройства личности, при повышенном уровне тревожности, навязчивых состояниях и депрессии, — методично объяснял он мне. — И в случае с этим вашим Густавом, ситуация, судя по всему, была как раз из недопустимых. А если учитывать установку блоков на острые эмоции, так и вообще. Отсюда и так называемые откаты, которых при грамотном подходе быть не должно…
Местные специалисты уже знали от меня всю эту невероятно глупую с моей стороны историю с Густавом, но лишь разводили руками, потому что самого Густава и в глаза ни разу не видали. Я как будто сама себе его придумала. Но я не придумала. К сожалению.
Время шло, наступила осень. Мои девочки подрастали — научились сидеть, упорно пытались подняться на четвереньки и синхронно возмущались, стоило их только разлучить дольше, чем на пару минут. Я практически полностью восстановила память и научилась самостоятельно работать с «тёмными зонами», которых с каждым днём становилось всё меньше.
Теперь я получала другую помощь — психотерапевтическую. Во время сеанса регрессивного гипноза специалист погружал меня в транс, доводя до самого раннего детства, а потом начинал вести обратно и, натыкаясь на болезненные периоды, замедлял на опорных точках. Дальше, не выводя из гипноза, психотерапевт помогал мне проработать эти травмы, давая возможность перепрожить их заново и «правильно» Иногда на фоне этой работы у меня происходил настоящий катарсис, с выплеском запертых чувств и эмоций… А когда я возвращалась из гипноза в реальность, мы прорабатывали эти травмирующие ситуации повторно, теперь уже с уровня осознанности.
Все сеансы записывались на видео, и я могла просматривать их потом сколько угодно раз, переслушивать саму себя, снова вспоминать, снова понимать что-то новое…
Вскрылась, отболела и ушла ядовитая, невероятно глубоко запрятанная обида на маму — «Ваша программа самоуничтожения», как назвал её психотерапевт. Вместе с нею ушло чувство вины и неполноценности, а на их место пришла безусловная благодарность. Просто за то, что я есть.
Обнаружился скрытый страх и вина перед папой — чего я уж точно даже не подозревала в себе, ведь казалось, всё это осталось в детстве! Проработала и отпустила.
Мама с папой оказались базой, на которую нагромоздились все остальные проблемы, самая значимая из которых — Данила. Вернее, моё восприятие его. Оказалось, что он невольно стал для меня сразу и мамой, и папой, и тянул на себе всех моих тараканов, предназначавшихся родителям. Я вела себя с ним как инфантильная капризная принцесска, требующая безусловной любви и внимания, а он принимал и терпел… Но неуловимо сгибался под этой тяжестью. Ведь он не железный, нет. Он самый настоящий — в чём-то неидеальный, но заботливый и любящий. Обычный живой человек, которому просто необходимо получать отдачу за потраченные нервы и силы. Давала ли я ему это? Честно сказать, скорее нет.
