— У тебя очень милая жена, — сказала она.
Эрик кивнул.
— А как твои родители? Они все еще живут в Хиббинге?
Он сложил руки на груди.
— Зачем ты здесь, Зу? Или ты собираешь материалы для какого-нибудь репортера, который распишет твою биографию?
— Эрик, прошу тебя. Я не снималась уже много лет. — Она не собиралась рассказывать ему о недавней кинопробе. Зу вообще не хотела говорить о своей работе, ибо именно она убила их любовь. — Пресса мной давно не интересуется. — Теперь пришла ее очередь смотреть в землю. — Я часто вспоминала о тебе.
Он повернулся к ней спиной.
— Зачем ты приехала, Зу? Зачем? Для того, чтобы посмеяться надо мной? Ну что ж, смотри и смейся. — Он кивнул в сторону закусочной. — Вот что стало с Эриком Мэтьюзом. Вот что стало с Эриком Мэтьюзом после того, как Зу Надлмайер решила, что он не слишком хорош для нее.
— У тебя очень милое заведение, Эрик. — Зу подошла к нему так, что они снова оказались лицом друг к другу. Эрик стоял весь красный, в глазах блестели слезы. — Оно напоминает мне закусочную в Хиббинге, куда мы с тобой постоянно ходили… — Зу замолчала, не договорив. Она была уверена в том, что он прекрасно помнит заведение «У Чарли», где они ели сандвичи, жаркое и запивали это вишневой водой… и мечтали. Дети, которые хотели покорить судьбу. — Эрик… — проговорила она после паузы, — не забывай, пожалуйста, что именно ты бросил меня.
— Я сделал это, потому что видел: ты сама готова вот-вот бросить меня, — ответил он.
— Ничего подобного.
— А ты вспомни, Зу. У тебя началась такая жизнь… Я стал путаться у тебя под ногами. Тебе трудно было бы тащить меня за собой. К тому же я не хотел превращаться в «мистера Зу».
Он снова отвернулся от нее.
Зу качнула головой. Значит, она не ошиблась в своих догадках. Именно растущая слава киноактрисы была причиной того, что Эрик разлюбил ее.
— Этого не произошло бы, — проговорила она, заранее зная, что кривит душой.
— Это уже началось.
Она оперлась о стену закусочной.
— Куда ты отправился тогда? Домой ведь не вернулся. Я искала.
— На какое-то время я осел во Флориде. Затем вернулся сюда. Вернулся, как только понял, что вновь могу смотреть в глаза людям.
— Смотреть в глаза людям?
Он поднял с земли сломанную пластмассовую крышку от пакета, в которых клиенты брали еду на вынос. Внимательно осмотрел ее. Сломанная пластмассовая крышка, совсем не походившая на дикий цветок в форме звездочки.
— Да, ведь мое положение было унизительным. Ты стала звездой, а я неудачником.
Зу почувствовала, как у нее снова разрывается сердце. Эрик так ничего и не понял. Ведь она добывала славу для них обоих и думала, что он это сознает. А вышло…
Ей стало ясно, что, несмотря на все их общие мечты, несмотря на всю их любовь, в этом городке Эрик всегда был дома. А Зу чувствовала себя здесь чужой. Теперь и тогда. Всегда. Может, в этом было то главное, чего он не понял.
— Я любила тебя, Эрик.
Он сдавил пластмассовую крышку в кулаке.
— Тебе хотелось известности.
— Эрик, она меня пугала.
— Пугала? Не думаю. Мне казалось, что ты получаешь от этого удовольствие. — Он направился к двери. — А теперь, по-моему, тебе пора.
Слезы побежали у нее по щекам.
— Эрик, не бросай меня снова!
Он остановился и, не поворачиваясь к ней, прошептал:
— Тогда я ушел, потому что слишком любил тебя. Возвращайся в свой богатый и яркий мир, а мы, простые люди, будем продолжать жить здесь по-старому, жевать наши гамбургеры и хлебать пиво. Тебе ведь уже хочется вернуться, разве нет?
— У тебя всегда была дурацкая привычка пытаться прочитать мои мысли.
— Может быть, это оттого, что я знал тебя лучше, чем ты сама себя.
— Эрик, прошу, посмотри на меня.
Он обернулся. Лицо его было пепельно-серым. Только сейчас она заметила в его светлых волосах седые пряди, только сейчас увидела, что он немного сутулится… Но перед ней стоял все еще тот Эрик, человек, которого она когда-то любила. Человек, которого она все эти пятнадцать лет любила и одновременно ненавидела. Осознание этого всплыло из самой глубины сердца. И его мысли Зу видела ясно: они отражались в его глазах. Ее боль и его боль. Ее мир и его мир. Два разных мира.
— Ты действительно так зол? — спросила она.
— На кого? На тебя?
— Нет, на жизнь.
— С моей жизнью все в полном порядке. По крайней мере она лучше твоей. Честнее.
Зу не поняла точно, что именно он хотел этим сказать, но ей стало ясно, что их встреча подошла к концу. Он скрылся за дверью своей закусочной. Она проводила его глазами. Остановить не пыталась. В ту минуту ей хотелось одного: вернуться домой, в Седар Блаф, к Скотту и Марисоль, забыть про свою боль и угрызения совести. Ибо теперь Зу наконец убедилась, что с Эриком и их взаимоотношениями покончено раз и навсегда.
Она обошла здание кругом и вышла к автостоянке, где стояла ее дешевая машина. Ее путь лежал в сторону Миннеаполиса, навстречу своей жизни, навстречу будущему и всему тому, что оно с собой несло.
Через несколько минут она вспомнила, что забыла свой сандвич с индейкой и толстым слоем майонеза на кассе в закусочной. Что ж, там ему и место.
Мэг и Стивен договорились провести выходные на Бермудах, где у Стивена был друг с собственной яхтой. Друг был человеком тактичным, к тому же Стивен в свое время оказал ему какую-то серьезную услугу, и тот чувствовал себя его должником. Мэг должна была вылететь на острова в четверг вечером. Стивен забронировал ей номер в «Саутхэмптон принсес». Сам он собирался прибыть в пятницу утром. Они намечали встретиться в отеле и отправиться на яхту. А там… вплоть до воскресной ночи вместе. Любовь на три дня.
И тогда Мэг скажет ему об аборте.
А на утро в понедельник была назначена первая процедура судебного процесса «Штат Нью-Йорк против Арнольда Бэнкса»: определение состава суда присяжных.
Полет до Бермудов занял два часа. Радостное волнение Мэг постоянно омрачалось подступавшими мыслями о предстоящем процессе. Ей нужно было еще успеть подготовить свое первое выступление, окончательно определиться с линией защиты. Но разве можно было думать об этом сейчас, накануне встречи со Стивеном, накануне трех райских дней, которые ждали ее впереди? Мэг не в состоянии была думать о понедельнике.
Лимузин подкатил по длинной подъездной аллее к парадному крыльцу «Саутхэмптон принсес». Были уже, сумерки, но Мэг сумела увидеть, что здание розового цвета. «Типичный оттенок для Бермудских островов, — подумала она. — Мягкий, красивый и романтический».
