последнее слово, и миссис Алькарас с Кеннеди вышли со мной вперед, чтобы принять соболезнования собравшихся. С каждым новым рукопожатием, с каждым новым объятием я ощущала себя все более опустошенной.
– Знаю, как ты ненавидишь фразу: «Мне жаль», – прошептал Феликс, наклонившись ко мне. – Поэтому я лучше скажу… какое же это хреновое дерьмо, Бруклин!
Я с горечью усмехнулась.
– Спасибо за красноречие.
Он улыбнулся в ответ. Мы обнялись, и чувство опустошенности стало не таким всепоглощающим. – Надеюсь, что скоро увижу тебя в школе, новенькая.
Я кивнула, хотя сомневалась, что мне и дальше позволят посещать «Эмпайр-Хай» после смерти дяди. Я не получала стипендию. И на счету у меня не осталось ни пенни.
Следующим ко мне подошел Мэтт. Я искренне удивилась, когда он обнял меня.
Я прижала ладонь к его груди.
– А как же Изабелла?
– Ее все равно здесь нет.
Изабелла оказалась в числе тех учеников, кто не явился в церковь.
– Твоя речь была прекрасной, как и ты. – Колдуэлл поцеловал меня в щеку. – Увидимся сегодня вечером, хорошо?
Я взяла его за руку, пока он не ушел.
– Мне нужно немного подышать воздухом.
– Вы не против, если я ненадолго украду ее? – спросил Мэтт у миссис Алькарас.
Хотя он до сих пор тайком пробирался в мою старую комнату, он уже успел познакомиться с мамой Кеннеди. Однажды даже обедал у нас. Я была уверена, что эмпанады ему понравились намного больше, чем мой попкорн без масла.
– Sí, sí, – кивнула миссис Алькарас.
Мэтт отвел меня от алтаря. Мы вышли на крыльцо церкви, держась за руки.
Я жадно вдохнула свежий воздух. После смерти мамы я кое-что поняла – дышать я все-таки не разучилась, даже в те минуты, когда мне казалось, что я утратила эту способность. Я сделала еще один глубокий вдох.
– Как же я по нему скучаю.
– Знаю.
Какое-то время мы молчали, изучали шумную улицу. Гудение машин и визг шин превратились в привычные звуки. Они меня почему-то успокаивали.
– Ты вся дрожишь. Я оставил пиджак в церкви. Сейчас принесу.
Я с неохотой отпустила Мэттью и присела на ступеньку. Сидеть на бетоне в тонких колготках было холодно, и по спине у меня снова пробежала дрожь. – Ты и правда была искренна в своей речи?
Я выпрямилась.
На лестнице чуть ниже стоял мужчина в темно-синем, идеально выглаженном костюме. Он с любопытством изучал меня. Высокий. С черными волосами и полосами седины на висках. Он выглядел примерно так же, как и родители остальных богатеньких учеников, находящихся сейчас в церкви. И я не поняла, почему он неожиданно решил обратиться ко мне.
– Прошу прощения?
– Ты дрожишь. – Мужчина снял пиджак и накинул его мне на плечи. Теплее мне не стало: от его пиджака веяло таким же холодом, как от промозглого осеннего воздуха. Я снова вздрогнула.
– Почему вы спросили меня про речь? – поинтересовалась я.
Он улыбнулся, но его взгляд оставался пустым. – В конце ты сказала, что уже не горишь желанием встретиться с настоящим отцом.
Я поджала губы.
– Да, я говорила искренне. Мой дядя был чудесным человеком.
Мужчина кивнул.
– Не сомневаюсь. Ты ведь жила с ним, верно?
Я оглянулась в надежде, что Мэтт скоро вернется. Один из самых странных разговоров, который только мог состояться на похоронах. Хуже только анекдоты про мертвых младенцев.
– Э-э… да.
– Как интересно. И у тебя больше нет живых родственников?
Он что, решил разбередить все мои раны?
– Нет.
– Только та опекунша-нацменка?
От его слов у меня сжались внутренности.
– Ее зовут миссис Алькарас, – сказала я, вставая. – Простите, но мне лучше пойти внутрь. – Знаешь, Бруклин, я много о тебе слышал.
Я остановилась. Этот человек мог слышать обо мне лишь по одной-единственной причине. В «Эмпайр-Хай» у меня имелось два друга, и этот мужчина явно не являлся отцом Кеннеди.
– Вы отец Феликса?
В отличие от сына, он не показался мне… забавным. Я бы даже сказала, что у него имелись серьезные проблемы с социальной адаптацией.
Незнакомец снова улыбнулся. И снова в его глазах не отразилось ни намека на эмоции.
– Ты в самом деле не знаешь, кто я?
Я медленно покачала головой. Разве я должна была об этом знать?
– Не читаешь газет? – усмехнулся он, но я вновь не ответила. Молча смерила его взглядом.
Вопрос про газеты заставил меня вспомнить о дядиных кроссвордах. И на глаза тут же навернулись слезы.
– Не волнуйся. Я хочу, чтобы ты проехалась со мной. В машине я тебе все объясню. – Он жестом показал на город перед нами.
– Что? Нет.
Мужчина протянул ко мне руку, но я отступила назад.
– Мы должны сделать это прямо сейчас, Бруклин.
– Никуда я с вами не поеду.
– У тебя десять секунд, чтобы сесть в мою машину по своей воле. – Он взглянул на часы. – Или же мне придется затащить тебя силой. – Он щелкнул пальцами, и из линкольна вышли двое огромных незнакомцев.
– Что?
– Десять секунд, Бруклин.
– Мистер Пруитт? – неожиданно спросил Мэтт. Я обернулась. Наконец-то Мэтт вернулся из церкви, держа в руках пиджак. – Что вы здесь делаете?
Мистер Пруитт? Я снова посмотрела на мужчину, стоящего на ступеньках, и теперь увидела сходство. Для начала – та же самая фальшивая улыбка. Этот человек был отцом Изабеллы.
– Тебя это не касается, Мэттью. Займись своими делами. – Он махнул рукой с таким видом, словно Мэтту недавно исполнилось пять, и он предлагал ему сыграть в мячик.
– Изабеллы здесь нет. Ее не пригласили.
– О, я об этом знаю. Две секунды, Бруклин.
Мне вдруг показалось, что сердце сейчас выскочит из груди. Что от меня понадобилось отцу Изабеллы?
Внутри все сжалось в тугой комок.
– Две секунды до чего? – уточнил Мэтт.
– Мэттью, извини, но это семейные разборки. Я пришел забрать свою дочь из этих трущоб. Время истекло, Бруклин.
Два здоровенных охранника устремились ко мне, но Колдуэлл заслонил меня собой.
– Я же сказал, что Изабеллы здесь нет. Вы на похоронах. Проявите хотя бы толику уважения!
– Не я здесь устраиваю сцены. А ты. Очевидно же, что я говорю о другой моей дочери. Внебрачной. О ней. – Он снова махнул рукой. На этот раз в мою сторону.
Нет. Я сбросила с плеч его темно-синий пиджак. Этот человек с фальшивой улыбкой никак не мог оказаться моим отцом. Я, черт возьми, не могла быть сестрой Изабеллы!
– Никуда я с вами не поеду.
– Поедешь. Тебе всего шестнадцать. Я – твой отец. Я твой законный опекун. А теперь садись в машину!
– Нет! – крикнула миссис Алькарас, выбегая на крыльцо церкви. – Не приближайся к ней!
Один из охранников схватил меня за руку. Я попыталась вырваться, но он не отпустил меня.
– Я буду ждать в машине, – бросил мистер Пруитт, поворачиваясь к нам спиной.
– Джим поручил ее мне! – крикнула миссис Алькарас, подбегая к мистеру Пруитту. – Ты не можешь! Por favor!
– Неужели ты думаешь, что я позволю тебе воспитывать свою дочь? Ты даже по-английски нормально не разговариваешь.
– Но я подписала документы. Ты не можешь забрать ее. Не можешь! – Она засеменила за ним до машины. – Я обещала Джиму. Ты не можешь!
– Твои жалкие объяснения не
