— Блядь, — его спина напрягается, когда я работаю над его сладким местом.
— Посмотри на меня.
Он открывает глаза.
— Ты готов к моему члену?
— Да, — отвечает он.
Я надавливаю на его простату, и он приподнимается со скамейки, его крик эхом отражается от стен дома рядом с бассейном. Затем медленно я вынимаю пальцы.
Я поднимаю голову, и он задерживает дыхание.
— Ты должен дышать, — говорю я ему.
Я продвигаюсь вперед, позволяя головке скользнуть в него. Я наблюдаю за ним, возбужденным и страдающим.
— Дыши, Уилл. — Я вдавливаю еще один дюйм.
— О, черт возьми, — ворчит он.
Слишком хорошо зная это чувство, я стараюсь позволить ему привыкнуть, прежде чем дать ему больше. Но еще я знаю, что все чувствуется намного лучше, когда есть какой-нибудь другой источник удовольствия, и я вижу, как он тянет за веревки, инстинктивно желая прикоснуться к своему члену, чтобы облегчить давление.
Он стонет от разочарования, я использую шанс медленно скользнуть вперед.
Он задыхается от крика, и его глаза снова закрываются. Я не могу остановиться теперь, когда я начала. Я двигаюсь обратно до тех пор, пока только головка не остается внутри, а затем наблюдаю, как он погружается обратно. Он лежит там, распластанный и ничего не может контролировать. Он принадлежит мне.
— Открой глаза.
Он повинуется, но его глаза говорят мне, что его разум находится в другом месте. Он натягивает руками веревки, и его тело напрягается и прогибается, когда я снова скольжу в него.
— Уилл, вернись ко мне.
— Я здесь, — шепчет он с болезненным вздохом.
— Нет, — я отстраняюсь от него, чтобы привлечь его внимание. — Ты не здесь.
Он показывает свое разочарование всхлипом.
— Твой взгляд помутнен, когда ты отвлекаешься, — я продолжаю осторожно вводить. — Сосредоточься на мне. Только на мне.
— Я здесь. Я весь твой, — бормочет он.
— Я знаю, что ты мой. Я пытаюсь заставить тебя поверить в это.
Он стонет от моих слов, но затем закрывает глаза и теряется в мире своих фантазий, после чего он перестает слышать мой голос.
Он снова бессознательно выкручивает свои запястья.
— Ты снова делаешь это. Ты теряешься в «что, если». Вот что такое фантазии. Что если. Представь, что ты сделал бы со своими руками, если бы я освободила их. Как ты мог бы бродить по моему телу или дополнить свое удовольствие. Что бы ты делал, Уилл? Ты бы погладил свой член? — Я беру его член в руку и поглаживаю его вовремя своих вялых толчков. — Ты представлял, как это будет чувствоваться? Мечтал об этом?
— Блядь, — он умудряется произнести слово почти задыхаясь. Он теряет себя от двойного удовольствия от меня, трахающей его и поглаживающей его одновременно.
— Тебе не обязательно догадываться, Уилл. Я тебя понимаю. Это мой член внутри тебя, ты это чувствуешь? Растягивает тебя, утверждает, что ты мой. Ты такой тугой. Так потрясающе принимающий его.
Он отчаянно пытается держать глаза открытыми и смотреть на меня.
Я продолжаю поглаживать и толкаться.
— Ты должен мне доверять. Моя работа — знать, что тебе нужно. Перестань хотеть и почувствуй. Я не хочу, чтобы ты упустил что-то из-за того, что потерялся в своих мыслях. Почувствуй все. Ты мой. Сосредоточься только на мне. На том, как я контролирую твое тело. — Я наклоняюсь вперед и обхватываю своей свободной рукой его горло, прижимая большой палец и остальные пальцы к плоти по разные стороны от его трахеи, сильнее, чем я делала раньше. Я чувствую, что он сглатывает, но не паникует. Я улыбаюсь, гордясь им, и я знаю, что он это видит.
Когда он поднимается все выше и выше, он закрывает глаза, и я теряю его снова, но я знаю, что на этот раз он полностью сосредоточен на том, что я ему даю. Я чувствую, что он становится тверже в моей руке, и я знаю, что он близок. Я изменяю наклон своих бедер так, чтобы страпон щекотал то место в обоих направлениях, и он не может делать ничего, кроме как извлечь следующий неглубокий вздох. Его глаза мерцают, застеклены и смотрят вдаль. Он стонет, и это очевидная просьба.
Я улыбаюсь.
— Почувствуй меня, это все, что есть, остальное больше не имеет значения.
Он напряжен подо мной.
— Ты мой, Уилл. Я владею тобой. Теперь кончи.
Когда я с хлопком вхожу, он кричит и жестко кончает, разбрызгиваясь по груди, шее и даже по лицу.
Я медленно вытаскиваю страпон и наклоняюсь над ним, все еще поглаживая его, удерживая его в этом затерянном месте. Он потерян во мне. Я сделала это. Я дала ему то, что ему было нужно. Он действительно мой. Я облизываю его щеку, очищая удовольствие, которое я из него вытрахала. Я облизываю его челюсть и опускаюсь вниз до его шеи. Поднявшись, я кусаю мочку его уха и шепчу:
— Мой.
Он вздыхает.
Я отступаю и изучаю его. Он удивленно смотрит на меня. Я улыбаюсь, но он все еще не может найти слов для того, чтобы ответить. Я опускаю свое лицо к его и облизываю его снова до тех пор, пока не встречаю его губы и не погружаюсь в глубокий и нежный поцелуй.
38
Суббота, 3 октября
Уилл
— Доброе утро, — Мэгс улыбается, ее лицо всего в нескольких дюймах от моего. Я осознаю, что я обернут в нее, когда мое тело начинает просыпаться и разворачиваться, и это идеальный способ начать день.
— Доброе, — сонно отвечаю я, вспоминая вчерашний вечер и потягиваясь.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает она.
— Фантастически.
Раздается громкий удар, и я поднимаю голову с подушки.
— Что это было?
Мэгс смотрит на часы, не обращая внимания.
— Это стелс-подобное прибытие изящной Жасмин Паркер домой из вашего дома, где она провела слишком много ночных часов, катаясь верхом на твоем двоюродном брате, и теперь опаздывает на работу, нуждаясь в душе и, возможно, в Ред Буле.
— А, это обычное явление теперь?
— Можно и так сказать.
— Разве ты не рада, что мы не похожи на них? — шучу я. После вчерашней драмы приятно увидеть и забавную сторону.
Она смеется и прижимается ко мне.
— Мы никогда не будем такими, как они.
— Спасибо, блядь.
Мы замолкаем, и я думаю о вчерашнем дне и о том, что могло случиться.
— Мы в порядке? — спрашивает она.
— Конечно, да. — Я притягиваю ее еще ближе и крепко прижимаю ее к себе. — Тебе не обязательно спрашивать.
— Ну, после вчерашнего…
— Вчера вычеркнуто из архива.
— Со всем уважением, я не согласна, — беззаботно говорит она.
— О, да, не согласна? — я щекочу ее, и она визжит.
— Да! — вскрикивает она, отворачиваясь от меня и отводя руки от своего тела. — Я действительно так думаю. — Ей удается выбраться из-под меня и пригвоздить меня к кровати, прижимая мои руки к подушкам. Она наклоняется надо мной и прижимает свою грудь к моей, переплетя свои ноги с моими, поэтому я застрял, если только я действительно не хочу веселой борьбы.
— Почему? — бросаю вызов я. — Ты сказала, что я был слишком слаб, чтобы услышать, и я, как и следовало ожидать, отреагировал, как испуганный ребенок. — Я поднимаю брови, позволяя ей найти объяснение получше.
— Или, — возражает она. — Ты мог бы сказать, что нам это было нужно. Ты мог бы поспорить, что тебе нужно было увидеть, что не все в моей жизни ты можешь принять. Среди всего остального я выбираю тебя. Что я оказываюсь в очень отстойных ситуациях, чтобы защитить тебя. И что это было нечто невероятное со страпоном, и ты принял это как чемпион.
— Скажи это снова, — прошу я серьезно.
— Ты принял это как чемпион?
— Нет, не это, про то, что ты среди всего выбираешь меня.
— Это так.
— Повтори.
Она смотрит на меня сверху вниз, ее растрепанные с утра волосы падают ей на лицо, и она мягко улыбается.
— Среди всех я выбираю тебя. — Она наклоняет голову и слегка целует кончик моего носа. — И ты примешь это как чемпион.
