— Блатной что ли?
Сема с улыбкой пожал плечами.
— Любите, когда на вас рисуют? — Он заглянул в журнал и, к моему удивлению, правильно назвал имя, — Семен Сергеевич. Что ж, тогда готовьте свою переднюю стенку живота, будем рисовать пищеварительную систему. Масляные краски взять? Нет, они вонять будут… ладно, фломастеры возьмем!
Он продолжил объяснять, чуть улыбаясь. Я уже открыла рот в немом восторге, улыбаясь всей измученной душой. Он обожал после пары емких анатомических фраз произносить «Ясно?» или «Понятно?». Получив наши кивки, продолжал дальше.
Я просидела до перерыва с глупой улыбочкой. Когда Золотухин покинул комнату и скрылся в своем кабинете, мы с девчонками вышли в коридор. Первой нарушила тишину я, выдав слово, почему-то первое пришедшее мне на ум еще на паре:
— Очаровашка!
— Точно! — Очередная порция глупых улыбочек.
Понравился он, похоже, не только нам, половина группы с блестящими от восторга глазами говорили «Лапочка», «Пуся» и тому подобные милые пустячки. Белле все равно больше нравился биохимик. По крайней мере, шутки Золотухина были добрыми и необидными.
— Он еще нас не спрашивал.
— Переживем. — Уверенно сказала я. — Есть смысл учить.
Вторая половина пары прошла ничуть не хуже. Он что-то говорил о кружке по препарированию. Мол, кто заинтересуется, пусть подойдет. В принципе, возможность резать меня привлекала. Я впервые выходила из корпуса с улыбкой на все лицо. Меня даже противная история четвертой парой не пугала.
Очередная поездка в жестяной банке, полной кильки. Около часа мы сидели в фойе главного корпуса. Я даже затрудняюсь сказать, на каком оно этаже. Получается, вход расположен в низине, а холл чуть выше, выходя окнами на маленькую березовую рощу. Я порой с какой-то неопределенной тоской смотрю туда, замечая людей, таких разных и, порой пустых.
Наш староста решил развлечь группу. Он докапывался до девочки, недавно подкрасившейся в рыжий, и на деревенский манер называл ее «огневолосой». Мы хохотали, скатываясь со стульев и держась за животы. Завтра не встану со смеха! Давненько жизнь не давала мне возможности улыбнуться.
Зачетная неделя обернулась настоящим адом, особенно постарался папочка. Вместо поддержки я получила вечные моральные удары по своему безделью. Он даже сказал, что купит мне все заказанное, если я сдам сессию. Теперь я обладатель новенькой зеркальной камеры. С моим папой можно договориться. Я делаю то, что хочет он, а взамен получаю брюлики, технику и прочую ерунду. Чаще прошу книги. Они не предают, не обижают, не доводят…
Нас пугали сменой преподавателя. Его действительно сменили. Я чуть не рыкнула от возмущения. Мы первая группа! Над нами нельзя так издеваться! Это была девушка лет двадцати пяти-двадцати семи. С черными волосами с острым каре, как у Полины, длинным лицом и большими глазами. С несколько подростковой манерой говорить. Меня немного это раздражало. Мы в компании сами общались на слэнге, но семейный отпечаток остался. Отец учил меня говорить красиво и четко, выпуская ненужные междометия и слова-паразиты. Порой, они проскакивали, как у всех. Однако я старалась. Я благодарна отцу за такое воспитание, хотя свободы можно было бы давать и побольше. Девушка оказалась на редкость приставучей. Вникала во все до деталей, которых мы в принципе не могли знать. Нельзя же погружаться в такие дебри, не вылезешь потом! История для врача вообще сомнительный предмет, даже если она изучает развитие медицины. Я потихоньку позевывала. Меня не очень волновали пещерные люди, умевшие вытаскивать стрелы из ран и изгонять демонов. В общем, мне не понравилось. Хоть я и получила пять.
Когда мы вышли из кабинета по прошествии пары, Белла повисла на доске для объявлений:
— Мы на свободе!
— Своеобразная пытка. — Полина на ходу красила губы. — Очень жестоко.
— Экономика была хуже! — Меня передергивало от одной мысли об экономике. Каждый семинар одни и те же слова и никакого смысла. — Папа хотел, чтобы я учила ее углубленно.
— Гуманитарии! — Полинка закручивала флакончик с блеском. — Нам их не понять.
— Это им нас не понять! Они в терминологии запутаются! — Белла уже распрямилась и теперь наглаживала свой черный комбинезон от воображаемых складок.
Мы засмеялись и, обнявшись, пошли вниз к гардеробу. Если бы увидели нас в первый раз, наверняка приняли бы за студенток-глупышек, занимающих места на престижном факультете. На самом деле, обе при желании хорошо соображали и могли выдавать потрясающие вещи. Поля уже точно собиралась идти на нейрохирурга и с ума сходила от черепа, нервов и мозга. Когда мы проходили практику в неврологии, она чуть ли не пищала от удовольствия. С Беллой было сложнее, она думала, но на терапевта определенно бы не пошла. Она любила интересную и разнообразную работу. Такую как в реанимации, травме или экстренной хирургии. Я тоже подумывала о неврологии. Практика неплохо повлияла на это желание: менингиты, энцефалиты, так интересно и трудно! Еще мне нравится пульмонология. Пневмонии и бронхиты.
— Агат… — Белла смотрела на меня с улыбкой кота из Шрека. Если бы от меня зависел ее зачет, я бы еще поняла…
— Чего тебе, опухоль моей совести?
— Расскажи сказку!
«Сказками» Белла называла накатывающее на меня эротическое вдохновение. Я могла увидеть симпатичного дяденьку и накатать неприличную историю на тему «если бы мы…». Белла обожала их слушать или читать. Она закрывала глаза и с блаженным видом представляла услышанное. А порой и идейки подкидывала. В такие моменты я осознавала, что ее фантазия куда богаче моей. Что ж, мне есть чему учиться.
— Только не здесь!
— В нете скинь! — Канючила Беллка.
— Не хочу. — Поморщилась я. — О ком писать-то?
— О биохимике напиши!
— Фу! — Девочки захохотали, поймав на себе любопытные взгляды одногруппников.
— Он подходит к тебе и приглашает сдать лабу…
— Замолчи! — Я закрыла уши руками и на каблуках рванула через коридор.
Девчонки не страдали приступами доброты и любили издеваться надо мной, даже больше, чем клубы и шоппинг.
Домой я вернулась только около пяти. Итого, около десяти часов вне дома. Я сбросила тяжелую сумку с плеч и собиралась слить на кого-нибудь в доме все накопившиеся за день впечатления. Дома определенно кто-то был. Я уже собиралась крикнуть и набрала в грудь побольше воздуха…
— Прекрати ее терроризировать! Она еще подросток, естественно, ей наплевать на учебу!
— Именно это меня и беспокоит! Я не против гулянок, но ведь она предпочитает эти сельские кабачки!
