Ты думал, что я слабая... - Виктория Осадчая

— Посмотрим, Тимофей. Я пока ничего обещать тебе не могу.

И отвернулась, набирая заученный наизусть номер.

— Да, солнышко, — раздался любимый голос. — Как у тебя дела? Как родители?

— Все в порядке, спасибо! Я завтра возвращаюсь назад. Встретишь?

— А зачем, мы с тобой поедем вместе, родная. Встречай гостя, — тон был его довольный, а я не сразу сообразила, что в доме раздался звонок в дверь. Мама, как хозяйка в ярком вечернем платье поплыла отворять.

— Кто там потерялся? До боя курантов пять минут осталось, — ворчал папа. И тут, за мамой с растерянной гримасой на лице, в комнате появляется Краснослободцев. Он улыбается во все свои белоснежны тридцать два, здоровается с присутствующими, и по глазам родителей я понимаю, что от меня ждут объяснений.

— Привет, солнце! Я добрался, извини, что опоздал, — он целует меня, ноги подкашиваются от ощущений его запаха, его теплых губ на своих. Значит, пришла пора познакомить родителей со своим любимым, ну и соответственно и всех гостей, что собрались в нашем доме.

— Мам, пап, — начала я, — это мой молодой человек, Владимир. Я просто хотела сделать вам сюрприз.

Судя по тому, как мама приложила руку в область сердца, а папа промокнул салфеткой лоб, сюрприз удался на славу.

— Присаживайтесь, Владимир, — первая нашлась мамуля, она поставила еще один прибор, освободив место для новоиспеченного зятя рядом со мной, но праздник мы встретили.

А после того, как гости разошлись, меня ждал очень долгий и обстоятельный разговор. Вова, как джентльмен, остался со мной, отвечал на поставленные профессионально вопросы папы. А я при этом узнала много нового о своем «женихе», коим назвался Вова.

— И ты готов на мне жениться? — удивилась я, когда провожала его на пороге дома. Он остановился в гостинице, чтобы не напрягать моих родителей.

— Когда — нибудь это случиться, — чмокнул он меня.

— И что это такое? Какое отношение этот оборванец может иметь к нашей семье? — услышала уже после его ухода.

— Пап, я взрослый человек, и способна сама решать, с кем мне жить, с кем общаться.

В общем, та ночь закончилась крупным скандалом. И как я узнала спустя много лет, серьезным разговором папы и Агеева.

Мы с Краснослободцевым были уже на вокзале, когда неожиданно я столкнулась с Генкой. Он несся на всех порах к выходу, и судя по выражению лица, был безумно доволен.

— О! Алиска! Привет! — он прям светился. — Давно тебя не видел! Как похорошела!

— Здравствуй, Гена, — я думала, что когда его встречу после нашего расставания, то обязательно выскажу все. Но держа за руку Вову, понимала, что это будет ниже моего достоинства. Не стоит он того, чтобы я что-то ему говорила.

— А я своих отправил отдыхать. Теперь полностью холостой. Не хочешь, тряхнуть стариной? — кажется, моего спутника он даже не замечал. Ну и зря! Кулак Краснослободцева прилетел прямо Денисенко в нос, от чего тот взвыл от боли. А меня, как куклу за собой потащил разъяренный Вовка. И от него я получила хорошую взбучку, правда пока словесную, а дома еще и синяк с обвинениями, что я шалава. Теперь был мой черед вымаливать прощение, хотя, по сути, я ни в чем не была виновата, но мысль о том, что он снова уйдет, разъедала внутри.

— А я тебе говорил, что не нужно ездить к родителям. Вот результат. Это не самая хорошая для тебя компания.

— Больше не поеду, хороший мой, никогда, — обещала я, трясясь внутри от вины на себя саму.

— Если узнаю что, Алиска, я тебя убью, — и по газам я видела, что он не шутил. Убьет меня в первую очередь.

Дальнейшая моя жизнь превратилась в кромешный ад. Если до этого она контролировалась до шага, теперь до секунды. Вовка считал, что я могу ему изменять, поэтому даже после каждой пары, что вел преподаватель-мужчина, он появлялся в институте. Успокаивало, что на работе коллектив был женский, за исключением электрика Саныча, который кроме бутылки ничего не замечал.

А однажды в холодный январский вечер в квартиру, где мы с Володей жили, позвонили, а на пороге стояли представители ГУВД. Они поинтересовались моим сожителем, обозначив его статус таким некрасивым словом.

— Я не знаю, — честно призналась я. Хотя, наверное если бы даже знала, не сказала бы.

— Послушайте, гражданка Иванова, тот, кого Вы прикрываете совершил ряд тяжких преступлений, связанных с незаконной торговлей оружия, а следовательно и убийством нескольких человек, — заявил один из гостей.

— Я не понимаю о чем вы, — и я действительно не просто делала вид. А еще не верила. Пришли тут двое и предъявляют не понятно что.

Так и остались, отобрав телефон, отключили домашний, отрубая все возможности предупредить Вову. Он явился на следующий день и на мой крик «беги» не успел во время среагировать. Его арестовали.

А потом началась эта вереница с допросами, сюда подключился и отец с доказательствами, что Вовка избил до полусмерти моего бывшего жениха Гену Денисенко. Но это была малая толика того, в чем его обвиняли. Я слезно просила папу помочь, но он наотрез отказался, заявив, что уголовнику в нашей семье не место, хотя мама исполняла роль «доброго полицейского». Оставался только один выход — Тимофей, который, помниться, предложил мне свою дружбу. Он имел влиятельного отца в органах, ну и сам занимал не самую последнюю должность.

Этот месяц до суда для меня прошел как в аду. Мне не хотелось ничего, даже жить. Тимофей все время был рядом, подбадривал, даже подсуетился на тот счет, что Вова на скамью подсудимых попал как соучастник, а не организатор. Хотя по сути доказательства его вины были посредственные, но я не вникала. И что самое важное, я не заметила как сама начала обвинять Краснослободцева. Вроде сама рыдала и проклинала за то, что он такой нехороший. Конечно, это мягко сказано. Я уже потом поняла, что Тимофей просто втирался ко мне в доверие, ну и внушал, что Вовка преступник, что он не контролирует себя, что по его вине погибли десятки людей. А в итоге получалось, что это были мои мысли. По крайней мере, я ведь так думала. На свидание с ним меня не пустили, мол, чтобы оградить от нервных потрясений. Я не знаю, кто это планировал, но в итоге я сама себе внушила, что Тима