Что ей делать? Даже плана нет — хотя бы и самого захудалого…
С другой стороны, на фиг ей план? Конечно, и она не избежала нескольких мудреных интриг, а уж как она подставляла Олю — просто загляденье!.. Но Оля все-таки и сама была конченой сукой, и она ее, Алису, страшно раздражала, а эта неизвестная Екатерина не вызывала определенных чувств, даже скорее нравилась, чем не нравилась.
Так что остается одно — фирменный метод Алисы Трейман. То есть — действовать напрямик. Без обиняков. Интриг. Уловок. Идем с парадного входа — пусть и в грязных калошах.
На следующее утро, выяснив подробности у Светы, Алиса и ее больная нога подъехали на улицу с оригинальным названием Морская. У Алисы шумело в голове — она спала четыре часа, так как только в три ночи сообразила, что сначала надо позвонить домработнице, как-то привести себя в порядок — и только потом отправиться на разведку. Даже не на разведку.
На противоположном конце улице послышался шум мотора. Не рев местных «Жигулей» и не завывания местных же «Фордов» 1985 года выпуска, а благородное рычание дорогого мотора. К белому домику, напротив которого выжидала Алиса, подъехал черный «БМВ». Из «БМВ» вышла — точнее, вывалилась, она. Мисс Изящество. Миссис Грация. Сутулый, рябой Гулливер женского пола — служанка (или помощница) Екатерины. Зрелище было настолько устрашающее, что Алиса замерла на месте и не успела перехватить Гулливершу прежде, чем та вошла во двор. Алиса выскочила из машины и встала рядом с «БМВ», чтобы уж точно не упустить свой шанс.
Спустя десять минут Гулливерша вернулась.
От Светы Алиса знала, что Мисс Сутулое Изящество зовут хрестоматийно — Фрося.
— Здрасте! — воскликнула Алиса, предусмотрительно не отходя от дверцы с водительской стороны, чтобы Фрося не уехала без предупреждения.
Как ни странно, та ее сразу же не съела.
— Вы кто? — спросила она.
— Ну, меня зовут Алиса… — с фальшивыми, излишне оптимистичными интонациями (как начинающий жулик) начала наша ведьма, но осеклась, так как звучало все это ужасно. — Мне нужно поговорить с Екатериной! — воскликнула Алиса. — Просто поговорить! Это очень важно!
— Ну, я-то не против, — пожала огромными, как у гребца, плечами Фрося. — Говорите.
— Но я не могу к ней попасть, так что…
— А я-то что могу сделать? — перебила Фрося. — Уговаривать я никого не буду, даже не надейтесь.
— Не надо никого уговаривать! Просто передайте ей, пожалуйста, что я очень-очень прошу о встрече! — и она сложила руки, как для молитвы.
И тут Фрося странно на нее посмотрела. Не то чтобы совсем без злости, и не то чтобы Алиса отказалась от мысли, что Фрося питается младенцами, но все же в ее взгляде было больше удивления и даже скрытого восхищения, чем угрозы.
Алиса постаралась раньше времени не радоваться тому, что ее гениальная стратегия приносит плоды, но не сдержала некоторого внутреннего ликования.
— Может, я и передам ей, — буркнула Фрося, легким движением сдвинула Алису с места, села в машину и поддала газу, как заправский гонщик.
Алиса же еще долго смотрела ей вслед и тщилась осмыслить: что это? победа? поражение? смертный приговор?
Весь день она на всякий случай сидела дома. Ничего не произошло. Пришла Света, приготовила обед, донесла последние сплетни — сплошная бессмыслица, и ушла, оставив Алису в состоянии, близком к панике. Часы кто-то растягивал, как жвачку — время капало на мозг, и это было самой настоящей пыткой. Даже Донцова, которой у Татьяны оказалось немерено, не помогала — романы про Дашу Васильеву были сродни Монтеню, ничего не понятно, философия какая-то… Алиса не могла ни на чем сосредоточиться, все валилось из рук. Более-менее успокоилась она лишь к полуночи, и то лишь благодаря смеси настойки валерианы и французского коньяка. Но только она начала понимать, о чем идет речь в программе «Культурная революция», как в открытое французское окно залетела птица. Не то чтобы Алиса верила в приметы (большинство примет — чушь собачья), но это был тот самый ворон с красными глазами. «Вот так люди и получают инфаркты», — меланхолично подумала Алиса, положив руку на сердце, которое готово было порвать лифчик. Глаза застилала какая-то дрянь — то ли туман, то ли просто в глазах потемнело, и она не сразу заметила, что в лапах (или что там у птиц — ноги?) ворон держит белый конверт без имени. Конверт шлепнулся к перебинтованной щиколотке, но Алиса из-за медленного реагирования не сразу поняла, что с ним делать. Несколько успокаивало то, что ворон вылетел из комнаты — хоть и кружил неподалеку. Алиса решительно выхлебала остатки валерьяны, села на диван и подняла конверт. Белый конверт. Возможно, там сибирская язва. Или что-то еще похуже. Алисе неожиданно захотелось покончить жизнь самоубийством — и она распечатала письмо. Открытка с изображением дома Екатерины. Вид с моря. Она медленно перевернула карточку и уставилась на надпись: «Алисе Трейман. Прошу сегодня ночью, с полуночи до часу, ко мне в гости. Екатерина Слуцкая». Все.
Ворон завис в оконном проеме. Ждал. Алиса, неожиданно ощутившая последствия пьянства, Алиса, у которой, кажется, резко поднялась температура, Алиса, которая знала, что добром это не кончится, медленно и нехотя пошла в спальню, достала из чемодана черные джинсы, серый кашемировый свитер без рукавов и красную кожаную куртку с капюшоном.
Ворон ждал. Алиса вышла через окно на террасу и последовала за птицей. Шли они, как и в первый раз, берегом. Алисе пришлось все тем же путем лезть на холм — только вот заросли кустарника будто расступились, так что не пришлось уродовать руки, рвать одежду. На холме же ворон заманил ее на козью тропу, которая на этот раз оказалась шире — по ней можно было нормально идти, придерживаясь правой рукой за скалу, а не царапать брюхо об острые камни. Тропа, правда, жутковато извивалась, но у Алисы была сильная воля — она всего два раза посмотрела вниз, отчего ее едва не стошнило. Хотя, возможно, тошнило от валерьянки с коньяком.
И наконец, тропа закончилась. Прямо перед Алисой находилась калитка-решетка, которая, едва ворон перелетел через ограду и каркнул, бесшумно отворилась.
Все-таки не от спиртного ее тошнило! От страха. Самый подлый страх появляется тогда, когда назад пути уже нет. Алиса мечтала заранее как следует испугаться, но паника догнала ее на подходе к цели — и тут-то и почудились ей подвалы с машинами для пыток, страшные заклятия и кровавая безвестная смерть…
Внутренний двор вполне располагал к подобным мыслям: странные скульптуры в саду — по виду как есть смертные грехи, голые сухие деревья без малейшего признака почек, дорожки, вымощенные какими-то доисторическими камнями… Ну, и сам дом. Тяжелый, мрачный особняк со здоровенными резными дверьми.
