хоть секунду думал, что ты бросишь ее после того, как посадил меня ей на хвост.
Он встречает мой пристальный взгляд.
– Да, ну, после этого случилось кое-что, придурок.
– О, я знаю. Она пыталась сделать то, что, по ее мнению, было лучше для тебя. Разбиралась со всем тихо, подальше от вас. – Он поворачивает голову в мою сторону. – Каждый гребаный чувак здесь знает, что она никогда не была хороша в принятии решений, но когда она действует, будь уверен, она действует с мыслью о вас.
– Да? – я огрызаюсь. – Следишь за каждым ее движением, да.
Он долго смотрит на меня, потом отводит взгляд. Щелкает сигаретой и вскакивает на ноги. Он оглядывает здание больницы за нами.
– Донли упомянул видео, когда мы были там, доказательство чего-то. – Его взгляд возвращается ко мне.
Проницательный мудак.
Он отталкивается от земли, предлагая мне руку, чтобы я позволил ему поднять себя.
Я смотрю на него.
– Думаю, какое-то время она никуда не пойдет.
Он качает головой, уже зная.
– Тогда и я, чувак. Смотри: сюда идет твой брат.
Я киваю, оглядываясь назад, когда Ройс выходит на небольшую аллею, направляясь прямо ко мне.
Ройс старается как можно сильнее врезаться плечом в Бишопа, но Бишоп игнорирует его и возвращается к Рэйвен и остальным.
– Я устал от тишины. Как так получилось, что я был здесь и ни хрена не понял? Скажи мне, что, черт возьми, происходит? – требует Ройс, сердито скрещивая руки на груди.
– Она беременна.
Его брови подскакивают, он совсем этого не ожидал. Он пялится на меня, разинув рот, и чем дольше он смотрит, тем больше приходит в смятение. На лбу появляются морщины.
Он делает шаг вперед, его взгляд суров, но он крепко обнимает меня.
Извинение. Может быть, жалость, но я принимаю это, обнимая его в ответ.
Он ничего не говорит, но что бы он мог сказать? Прошло два гребаных месяца с тех пор, как она вышла замуж за моего брата.
Мы должны были быть к этому готовы?
– Мне нужно встряхнуться и свалить ненадолго, как насчет выпить по стаканчику, брат?
– Как насчет нескольких?
Он усмехается, отступая назад, и мы направляемся к его внедорожнику.
Он достает телефон и подносит к уху.
– Привет, Мак-чувак, – шутит он в трубку. – Мне нужно основательно отвлечься, а Мэддоку надраться. Площадка для пати через двадцать минут.
С этими словами мы покидаем больницу, готовые ненадолго забыться.
Будем надеяться, на этот раз это сработает.
Двадцать минут Ройса превращаются в час. Мы сделали крюк домой, чтобы он переоделся, но себя я даже не смог вытащить из машины.
Только когда мы добираемся туда, мы вспоминаем, что все место выпотрошили и переделали.
Непромокаемые кожаные диваны, которые стояли у стен, исчезли, их заменили более крупными и мягкими. Черные занавески теперь светло-голубые, соответствуют ковру на полу и искусственным цветам, стоящим на новом белом кухонном столе.
У западной стены стоит маленький кукольный домик, рядом с ним чайный сервиз, прямо там, где раньше стоял стол для пинг-понга.
– Может быть, нам следует…
– Нет, – отрезаю я, поворачиваясь, чтобы выглянуть за дверь, когда хруст шин по гравию предупреждает нас, что Мак уже здесь с несколькими членами команды.
Он выходит первым и идет прямо к нам, в то время как другие медленно поворачивают к багажнику его машины.
Он подходит и слегка ударяет кулаком в кулак. Он не напоминает, что я ушел, но кивает головой, как бы говоря, что рад, что я вернулся.
– Решил, что мы начнем с малого, но у меня есть еще кое-что на случай, если вам захочется более шумной ночи. – Он переводит взгляд со своей машины на две другие, которые только что подъехали сзади.
– Тут хорошо, – Ройс кивает, оглядываясь вокруг.
Мак достает из заднего кармана свежую бутылку виски и протягивает ее мне:
– Это все тебе, дружище.
Я, не колеблясь, открываю ее и выпиваю сразу четверть.
Мак сжимает мое плечо, прежде чем направиться к группе с сумками в руках.
– Пиво в холодильнике, закуски на столе. Держись подальше от комнат, если только Брей не пригласит тебя в одну из них.
В доме зазвучала музыка, я поворачиваюсь и вижу Ройса, уставившегося в телефон.
Он сухо усмехается и кричит:
– Система, возможно, и отключена, но они не снесли стены, динамики все еще встроены.
Кивнув, я делаю еще один глоток, отступая в сторону, когда подъезжают машины.
Хлоя останавливается передо мной, оглядывая меня с головы до ног.
– Выглядишь не очень, Брейшо.
– Красотка, Карпо.
Ее губы дергаются, и она качает головой.
– Черт возьми, – дразнит она. – Ты действительно в плохой форме, если делаешь мне комплименты. Полегче с виски, а?
Свирепо взглянув, я допиваю виски и отбрасываю бутылку в сторону, не глядя.
– Какое виски?
Она хмурится.
– Как тебе будет угодно, но, судя по всему, – она бросает взгляд на Ройса, который делает два глотка чего-то темного, шлифуя их свежим «Пасифико», – сегодня вечером некому будет поднять твою задницу с пола.
Я отталкиваюсь от стены, оставляя ее стоять там, и иду к Ройсу на кухню.
Через несколько минут чувствую себя хорошо, слушая новости о школе, которые рассказывает Мак.
Смеюсь над чем-то, раскачиваюсь в такт музыке.
Некоторое время спустя Ройс, спотыкаясь, входит в гостиную и начинает танцевать с парой девушек, оставляя место рядом со мной открытым для всех желающих.
И темноволосое пятно не теряется.
Она тонкая, я отдаю ей должное, когда она придвигается ближе, но в ту секунду, когда ее рука касается моей, ее хватает другая.
Ее разворачивают, и она с глухим стуком ударяется о стену, привлекая внимание нескольких человек в комнате.
Мак переводит взгляд с меня на девушку, но я только отвожу глаза.
– Убирайся на хрен отсюда, пока я не выбросила тебя в это окно.
– Кто ты, черт возьми, такая?
– Привратник, сука.
Виктория.
Я закатываю глаза, поднимаюсь на ноги, но спотыкаюсь о них и падаю на стену.
С легким рычанием она проскальзывает у меня под мышками, огрызаясь на кого-то:
– Может, поможешь, а?
В следующее мгновение я понимаю, что Мак у меня под другой рукой.
Мое тело движется, но я не чувствую своих ног, и все передо мной расплывается.
Только если я чертовски сильно моргну, я смогу что-нибудь увидеть.
Я падаю, но потом меня снова толкают, и мы продолжаем двигаться вперед.
Затем песня меняется, мой позвоночник выпрямляется, ноги прочно упираются в уродливый ковер.
Звучит та дурацкая песня, которую она слушала в коридоре в тот день, и я резко оборачиваюсь,
