моя.
Пытаюсь осторожно остудить кипяток, что бежит сейчас по венам и сжигает меня без остатка. Рядом с Аллой я теряю голову и нахожу себя – настоящего.
Мы так и входим в квартиру – держась за руки. Её пальцы греют мою ладонь. Взгляд у меня, наверное, жадный и собственнический. Алла невольно пытается отстраниться. Позволяю ей делать то, что считает нужным, хотя жадный дракон внутри меня подбивает на подвиги и ехидно нашёптывает, что если не проявить немного наглости и напора, так и буду ходить кругами, как ослик, а девушка совьёт из меня верёвки.
Страшней всего то, что я согласен стать нитями, пенькой – из чего там верёвки делают? Лишь бы моя Оса не уходила, рядом со мной побыла хоть немного.
Алла мельком оглядывает моё жилище. Подходит к окну в большой комнате, выглядывает во двор. Любуется окрестностями или старательно делает вид, что нашла там нечто суперинтересное.
Дышу ей в затылок и мысленно бью себя по рукам. Пытаюсь сдерживаться.
– Что ты там говорил о своей матери?
Неужели именно сейчас нужно вести беседы об этом? Но мама так мама. Оса, ты сама напросилась.
– Женить меня хочет, – тут главное не моргнуть и не сфальшивить. Не только ж меня мучить?
У Осы вытягивается лицо. Дворовые виды вмиг становятся ей неинтересными. Попалась!
– У неё маниакальное желание окольцевать меня, как перелётную птицу редкой породы, – привираю, наслаждаясь встревоженными глазами моей девочки. – Подсовывает мне невест, составляет графики, каталоги, подбирает музыку, ресторан, интерьер. У Драконовых эти мероприятия проходят с размахом.
Я преувеличиваю, раздуваю размеры стихийного бедствия, нагнетаю нездоровую обстановку.
– В общем, если ты за меня замуж не пойдёшь, – всё. Ещё немного – и ты останешься без мужа, дочь – без отца. Украдут, увезут, не вернут назад.
– Издеваешься? – начинает доходить до Осы. Сейчас она меня покусает. Замираю, предвкушая, как она вцепится в меня коготками, как покусает, Оса моя ненаглядная. Я даже готов подставить все уязвимые места, чтобы ей удобнее было на меня нападать.
– Нет, я абсолютно серьёзен и честен, – делаю морду шлакоблоком. – Спасай меня, а? Ты ж Якорь, помнишь?
У неё лицо меняется. Становится трогательно-беспомощным. Глаза-омуты затягивают, сверкают звёздами.
– Разве об этом забудешь? – облизывает она губы, и я позорно теряю отвоёванные у самообладания позиции. Всё, к чёрту. Нет сил терпеть.
– Иди ко мне, а? Пожалуйста, – хриплю я, протягивая руки. Я готов, что она откажет или увернётся, но Алла делает шаг навстречу, и я наконец-то обволакиваю её объятьями, нахожу губы, целую со стоном. Предохранительный клапан вылетает со звуком «чпок!», но на каких-то неведомых тормозах я ещё держусь, не вжимаюсь в неё бёдрами, где пожар достиг критической точки.
Алла
Я вдруг поняла, что всё не важно. Все эти игры в гордость, неприступность, обиды. Я люблю его. Так сильно люблю, что забываю дышать. Я так долго тосковала, умирала, чахла, что сейчас хочу простого человеческого счастья рядом с ним, с моим единственным Драконом. Других таких нет и не будет для меня. Стоит ли терять время? Мы и так его очень много потеряли из-за недоговорок, сомнений, доверия кому угодно, только не друг другу.
– Арк, – поднимаю лицо, как только мой драгоценный мужчина отрывает от меня губы.
– Что, любимая? – он смотрит так, словно и ласкает, и хочет съесть меня, и боготворить – одновременно.
Я кладу ладони ему на лицо.
– Я хочу, чтобы мы верили друг другу. Доверяли. Только правда и никаких больше сомнений.
– Рад, что ты пришла к тем же мыслям, что и у меня в голове крутятся, – целует он по очереди мои ладони. – Я буду верить только тебе. Больше никаких братьев и Пашек, честно. Я дурак, что их послушал.
Он выдыхает и прижимается ко мне всем телом. Кто-то очень сильно заведён. До упора, как не лопнет. Я смеюсь.
– В таком состоянии мужчины готовы на всё.
– Это неправильный ответ, – зарывается Арк лицом в мои волосы. – Твой мужчина готов на всё в любом состоянии. Я сегодня же заберу тебя и дочь, не спорь. Не хочу и дня без вас находиться. Я и так слишком много пропустил.
– Будешь не спать ночами, менять памперсы, кормить из ложечки? Гулять, играть, укладывать спать? Не надорвёшься? Не испугаешься?
Арк отрывается от меня, но держит за плечи, заглядывая в лицо. Бровь его иронично дёргается, приподнимается, как и уголки губ.
– Когда меня что-то пугало, Оса? Ты помнишь такие случаи? Да, я готов и буду. А ещё… помнишь ту нашу последнюю ночь?
Я всё помню. Но лучше не хранить такие болезненные воспоминания.
– Я так хотел ребёнка, что даже у тебя не спросил. Радовался, как дурак. Думал, если вдруг… вот счастья-то будет. А ты, оказывается, уже. Но радостью поделиться не захотела, жадина моя.
И мне становится совсем хорошо. От его слов, лёгкого поцелуя в нос. От его умения понять и простить, не копить обиды. Кто я такая, чтобы сопротивляться Дракону?
Теперь я сама прижимаюсь к нему всем телом. Ничего не говорю, но мой призыв однозначен.
– Алл? – у кого-то слишком много совести и честности. – Я ведь не остановлюсь, ну, что ты делаешь, поросёнок мой любимый.
– Драконов! – закатываю я глаза. – Если я вдруг залечу, ты на мне женишься?
– Я женюсь на тебе в любом случае! – клянётся он торжественно, и лицо у него такое решительно-мрачное, что другим, наверное, было бы страшно, а мне – супер, вау, муррр! Таю и радуюсь! – Хочешь, я буду жениться на тебе всякий раз, как ты залетишь? Стану многоженцем. Меня посадят в тюрьму. А вы с детьми будете меня навещать и кормить вкусностями.
– Не дождёшься, – обвиваю его руками и целую в упрямый подбородок. – А кто будет младшим памперсы менять?
– Никаких привилегий отцу семейства, – вздыхает Арк и наконец-то касается моей груди руками. Не сдерживаясь, я стону. От удовольствия и счастья, что наконец-то можно будет снять этот дурацкий сарафан, что очень выгодно все мои прелести подчёркивает, но, зараза, так в
