их наполненным подозрительностью взглядам, прямым спинам и жёстким пальцам, сжимавшим ручки сумок, как дубинки, я поняла, что это наверняка та самая полиция нравов под прикрытием. Да чтоб их!
Я углубилась в предпоследнюю лавку перед площадкой. Почувствовала запах свежей туши, еще не выветрившихся красок и льна. Притворилась, что мне интересны принты. Отчаянно рискуя заработать себе косоглазие, чтобы не пропустить ни Рафа, ни привлечь внимания полиции, я углубилась в недра лавки. К счастью, продавцы куда-то запропастились. Благо, в тканях, свисающих свободно, как огромные платки или портьеры с потолка, можно было закопаться ещё лучше, чем в чадру.
Замерла, как ребёнок, прячущийся от бабайки в шкаф. Подождала немного, вынырнула. Полицейские в юбках и хиджабах скрылись из виду. Я позволила им уйти подальше, прошла левее – поближе к нужному краю. И когда я выбралась из-под ярко-тканных изделий, скользнув нежным шёлком по лбу, оказалось, всё это была она лавка, а не две. Мне в глаза бросилась кукла с соломенного цвета волосами в чёрном хиджабе на прилавке напротив. Странно, но там тоже не было продавца. Я моргнула, перевела взгляд вправо, к площади, и оторопела.
За свисающими на краю до пола восточными платками спрятался высокий мужчина в кожаной куртке. Он встал ко мне спиной, как-то странно поднял руку и пригнул голову так, что вздулись мышцы шеи. Запахло потом и дешёвым одеколоном. Я выглянула из-за его спины и с автоматизмом моргания отметила ещё троих мужчин – таких җе, как этот, крепких, кожаных. Οни двигались с разных сторон быстро и целенаправленно, как хищники на охоте.
Струйка холодного пота стекла меж моими лопатками, я высунулась больше,и увидела в руке кожаного чёрный слиток металла, лишь через долю секунды сообразив, что это пистолет, а на мушке – мой Раф, растерянно раскрывший книжку. Или тетрадь.
Думать было некогда. Я потянулась и дёрнула со всей дури плотное покрывало, свисающее сверху. Оно обрушилось на голову убийце. За ней шуршащим водопадом начали опадать другие куски тканей. От неожиданности кожаный крякнул и замахал руками, начал отбиваться от материй и воздуха, как кот, попавший в пододеяльник. На адреналине я легко схватила увесистый рулон льна, развернулась и, как тараном, заехала гаду то ли в живот,то ли в поясницу – в его беспорядочных движениях и не разобрать, куда. Гад в коконе ярких принтов с шумом повалился от угла лавки прямо на площадь. Торговцы ковров что-то гортанно закричали. Собравшиеся нападать на Рафа кожаные тоже машинально взглянули на барахтающийся кокон с ногами и пистолетом. Раф обернулся и увидел мою зверскую физиономию.
– Слева! Справа! Беги! – заорала я,и тогда кожаные тоже увидели меня.
Раф очнулся. Сунул тетрадку за пояс. Схватил стул и отоварил кожаного справа. Тот улетел к коврам вместе со стулом. Ещё один пистолет с лязгом оцарапал каменный пол. Двое других гадов подскочили к Рафу. Завязалась схватка.
Тётка завизжала и метнулась подальше, к продавцам ковров. Замелькали кулаки, руки, ноги. Захваты, выпады. Дух захватило. Но я стоять не собиралась. Подналегла и обрушила на уже выбирающегося из кокона гада всю стойку с тканями. Они вновь погребли его под собой. Позади меня и сбоку раздались возмущённые голоса. Лавочники вернулись?! Блин!
Я бросилась к Рафу. Третий начал вставать. Он был ко мне спиной. Я подхватила с пола чёрный пистолет и наотмашь врезала тяжёлой железякой по затылку гада. Тупой звук. Брызнула кровь. Гад схватился за голову и упал. Что делать дальше, решать не пришлось. Раф схватил меня за руку и понёсся, как снаряд, по торговой аллее. Я лишь успела заметить, что не по той, откуда пришла.
Лица, стены, товары в лавках слились в сплошное разноцветное пятно. Мы завернули. Пронеслись через лавку с бронзовыми кофейниками. Грохот и лязг позади. Ругательства в спину. Топот и крики. Я услышала пару громких хлопков, от которых сжалось сердце.
Не думать! Не думать! Я вся превратилась в ноги. Только они имели значение. Переступали, перепрыгивали. Шаг-другой с неимоверной скоростью. Словно я гусеничная многоножка. Снова свернули. Нырнули в узкий проход. Тёмный, со светом в конце. Ρаф не останавливался. Α я уже не могла. Сейчас развалюсь. В боку кололо. Ну и пусть! Ноги ещё переступают: от бедра, колено, носок-пятка. Как автомат. Запущена программа «Бежать»! Споткнулась обо что-то. Раф обернулся.
– Не время, Люба!
Угу, не время было книжки читать, – мысленно пробурчала я.
Но бешеные звуки преследования погнали нас снова. В груди пекло от недостатка воздуха. Опять торговая аллея. Поворот. Лавка. Чайхана. Мы промчались, перескакивая, через похожие на низкие кроватки настилы для сидения. Через почтенную пару, сбив пузатый чайник. Мимо возмущённого чайханщика в кухню с белым кафелем. Мимо столов с посудой, умывальников и здоровенной кастрюли. К стене с дырой, похожей на нору. Раф нырнул в неё и протянул мне руки:
– Давай, Люба!
Не элегантно, как мешок с песком, я перелезла за ним. Мы оказались в полутёмном помещении. Раф снова потянул меня за руку. Мой бок уже не колол, а резал. Но «Ой, не могу» я наружу не выпустила. Заставила себя бежать. Лучше умереть, сражаясь! Потом будет не больно…
Дальше бежать не получилось. Вокруг нас сгустилась душная тьма. Мы шастали по темным кафельным лабиринтам почти наощупь. Но, кажется, оторвались!
Раф немного замешкался. Я слышала его тяжёлое, тоже сбивчивое дыхание.
– Ты знаешь, куда идти? – не выдержала я. – Мы не в ловушке?
Οн ответил так же, шёпотом. Но слишком громким в пустом колодце.
– Да. Наверное. Это старинная баня. Вход переделан в чайхану. А сами бани заложили. Сейчас они запрещены, но мало ли. Времена могут измениться, – считают практичные иранцы.
– Вах, шайтан! – буркнула я. – А выход тут есть?!
– Должен быть. В караван-сарай.
– Точно знаешь?
– Нам тут экскурсию однажды устраивали. По занятным древностям. Этой бане четыреста лет. Εщё при шахе Аббасе существовала.
– Да хоть тысячу! Нашу машину переставили. Полиция.
Раф выругался. Неожиданно грубо. Включил подсветку в мобильнике,и мы увидели узкую тёмную дверь в двух шагах от нас. Раф дёрнул, не поддалась. Οн выпустил мои пальцы и с разбега саданул по полотну ногой. Доисторическая дверь, пережившая вид голого шаха, не перенесла встречи с нами. С грохотом повалилась вперёд и пошла трещинами. Ура! Выход!
– Нас могут ждать снаружи, – сказала я.
– Да. Не привлекай внимание.
Я натянула повисшую на плечах косынку
