хриплый голос царапает мой слух, и, то, как горячая ладонь ложиться на мою коленку, сжимая её через тонкую ткань платья.
— Да и в чём же? — придвигаюсь я ближе.
Назар уже нежно покусывает мочку моего уха, и греет горячим дыханием щеку.
— Искренностью своей, и отзывчивостью, и честностью, — перечисляет он, а сам поспешно задирает под столом подол моего платья.
Это очень волнительно, ведь мы посреди зала забитого народом, и за нами наверняка наблюдают, но я не останавливаю его, и его шершавые пальцы нежно и волнительно поглаживают моё бедро. Я вздрагиваю, когда он слегка щипает меня за тонкую кожу, и невинно улыбается.
Его глаза искрятся весельем и затаённой тьмой. Там в их глубине я отчётливо вижу, что он не прочь зайти дальше, даже здесь посреди всего этого роскошного пира. Ему совершенно плевать. Он видит только меня. И это в очередной раз подкупает, и привязывает меня к нему. И я тону в этом черном взгляде.
Сжимаю в руках салфетку, комкаю её, и тихо выдыхаю.
— Назар, — и неосознанно шире расставляю ноги.
— Какая ты горячая, Птичка, — журчит его голос.
Он снова склоняется ко мне и со стороны может показаться, что мы обмениваемся любезностями, делимся секретами. Только я из последних сил сдерживаю стон, потому что он продолжает движение вверх.
— Назар, не надо, — шепчу я, зажмурившись, — не здесь.
И он притормаживает. Его пальцы делают обратное движение, и вскоре он совершенно пристойно, кладёт свою ладонь, на мою, что комкает салфетку.
— Трусишка, — подначивает меня Назар.
Я отстраняюсь от него, и осматриваюсь.
Вечер продолжался и даже если кто-то, что-то заметил, то не придал этому значение.
— Всем все равно, поверь мне, Птичка, — усмехается моим покрасневшим щекам Назар.
— И вообще я думаю, что мы уже можем улизнуть, потому, что мой голод только нарастает, я бы не прочь персиками отужинать.
— Ты очень распущенный миллионер! — сетую я.
— Ну что тут скажешь, — улыбается он, — есть такое, — он встаёт и привлекает меня за талию, ведёт на выход, — есть ещё много чего, чтобы я хотел с тобой попробовать.
— Я даже боюсь спрашивать, — внутри гуляет возбуждение и воображение подкидывает всякие пикантные картинки, и от этого становиться нестерпимо горячо.
— А ты не бойся, спроси, — провоцирует Назар.
Мы выходим в вестибюль.
— Я на минутку в дамскую комнату, — отстраняюсь от него, — без меня не начинай! — смеюсь, на его растерянный взгляд.
Я скрываюсь за дверью, и тут же понимаю что не одна здесь, и только хочу выйти, как слышу слова, которые останавливают меня.
— … что в ней такого, скажи мне, — требовал визгливый женский голос, — когда у него была Анька, я мирилась, знала что он трахает и меня и её, нравилось ему эти замашки садистские со связыванием, а я как-то не очень…
— Ну что ты Алла, тебе нет равных, ну ты же знаешь мужиков, они кобели!
— Линочка, я на всё готова, прямо так ему сказала, а он с этой… что мне жопу отпустить, или сиськи увеличит?
Я топталась как дура у закрытой двери туалета и слушала, и прекрасно знала о ком идёт речь.
— Он даже не порвал со мной… Просто забыл…Интересно она ему тоже сосёт так, что у него звезды в глазах летают, или может как Анька, любит все эти игры с подчинением, потому что, не понимаю, как он вообще обратил внимание на эту пухлую дуру! Я в спортзале пропадаю, а он из какого-то мухосранска привозит вот это.
— А мне она симпатичной показалась…
— Ты издеваешься Лина! — взвизгивает, как я уже теперь знаю, Алла.
— Нет, ты то несравненна, но Назар явно знает толк в красоте, — возражает подруга Аллы и дверь щёлкает, они выходят и натыкаются на меня.
Девушки замолкают, но потом Алла выходит вперёд.
— Вика, кажется? — спрашивает она.
Я настолько придавлена всей этой грязью, что даже не в силах кивнуть, да и не хочу я ей кивать.
— Я рада, что ты всё это услышала, — продолжает брюнетка, и просто слепит меня своей идеальностью и красотой.
Вот и вправду, как это Назар на меня позарился?
— Когда он с тобой наиграется, ко мне вернётся, а если ты думаешь, что что-то серьёзное у вас, так у него для этого более подходящая партия есть, и это не ты и не я.
И девушки выходят из туалета.
И я выхожу.
Бреду на выход, подавленная совершенно. На широком крыльце меня ловит Назар, и ещё не замечая моего настроения, обнимает за талию и ведет к автомобилю.
— Сейчас приедем домой, — говорит он, продолжая нашу игру, — я раздену тебя догола, и привяжу к кровати… — и на слове «привяжу» меня, переклинивает, я толкаю его, и он растерянно смотрит на меня.
— Птичка… — начинает он.
— Кто она Назар, та брюнетка, с которой ты разговаривал в начале вечера? — спрашиваю я, закусываю от досады губу, потому что вижу, как мрачнеет его лицо.
— Кто такая Анька, которая любит, чтобы её связывали. И что за подходящая партия у тебя есть?
Все эти вопросы сыплются из меня, вместе с дрожью, что пробирает тело. Я смотрю на него и никак не могу собраться, включить свою рациональность. Самообладание оставляет меня.
Я слишком доверилась ему. Проросла в него, и отдирать теперь только с мясом.
— Блядь, — только и матерится Назар.
Он подходит к машине и распахивает дверцу.
— Садись Вик, поговорим дома.
Большое желание убежать, пройти мимо, исчезнуть, но так не бывает.
Боль топит так, что тяжело дышать. И я словно не я, иду на негнущихся ногах, подхожу к машине и игнорирую его руку, комкаю длинный подол платья, сажусь на заднее сидение машины, и отползаю подальше, потому что Назар садиться рядом. Недаром у меня были ассоциации с Золушкой вначале веера. Вот стукнуло двенадцать, и я осталась с тыквой, вместо всего.
Машина трогается, выворачивает за
