Добежала до кабинета, бросила документы на стол, включила кофеварку, запустила компьютер: слава Богу, принесли, подключили, можно поработать – быстрее, быстрее… И вдруг замерла: из-под толстой пачки документов выглядывал длинный лист со списком. Осторожно вытянула, опустилась на ковёр с карандашом в руках. Пометка Шамблена: «Пока только один курс. Ищем». Подчеркнула больше десяти фамилий с именем «Ольга». Не было ни Карли, ни Лаптевой, ни Солодовой. Но это пробный шар. Постучала блестящим наконечником по зубам, поднялась, позвонила:
– Анри, доброе утро!
В трубке хмуро отозвался жестяной, царапающий голос:
– Доброе утро.
Верлен удивилась, но с вопросами решила подождать. Попросила зайти.
Через пару минут на пороге воздвиглась ледяная глыба – Шамблен был сердит. Майя вопросительно подняла бровь:
– Чем недоволен? Неприятности?
Анри, не глядя на директора, тяжело опустился за стол:
– Я не понял: мы же договорились, что ты будешь очень осмотрительна, ведь так?
Верлен моментально сообразила, в чём дело, и несколько секунд лихорадочно придумывала оправдания. Но в голове было звонко и пусто, поэтому просто согласилась:
– Так.
Заместитель потёр лоб, потом повернулся и посмотрел в упор:
– Почему её машина всю ночь стояла около твоего дома? И почему она стоит там сейчас, когда ты здесь? И почему опять не включена сигнализация?
Верлен подняла глаза в потолок, на котором переливались блики от бегущей внизу Невы. И над ней, утомлённой рекой, тугой, солнечной, пригрезилась длинная вязь чугунных дуг, на которой замерло сердце: вот-вот оттолкнётся правой ногой, кинется, вытянувшись карминовым росчерком, но поймают ли его упругие ладони той, оставшейся в ворохе смятых подушек и простыней?.. Что тут скажешь? Улыбнулась.
Шамблен охнул, внезапно поняв и приняв бесшумно рухнувшую бездонную правду:
– Ты должна меня представить Орловой.
Майя изумлённо вскинула брови:
– Зачем?
Шамблен, изо всех сил удерживая строгое выражение лица, отчётливо выговорил:
– Я должен её расцеловать.
Верлен ещё раз улыбнулась, представив себе обаятельного, но сурового заместителя, ни с того ни с сего целующего тангеру:
– Это ещё за что?
Анри расхохотался:
– Да вот за это! За то, что ты снова улыбаешься!
Вдруг осёкся, поперхнулся смехом:
– Это, вообще-то, не очень хорошо.
Верлен пожала плечами: она могла с ходу назвать пару десятков причин, почему это, мягко говоря, «не очень хорошо», но ей стало интересно мнение заместителя:
– Почему?
Вздохнул, потёр переносицу:
– Во-первых, мы не снимали с неё подозрений.
Майя кивнула: «Продолжай».
– Во-вторых, что будет с твоим отцом, когда он узнает?
Опять пожала плечами:
– А кто ему скажет?
Шамблен поёжился под пронзительным взглядом:
– А сама? Не скажешь?
Согласно кивнула:
– Скажу. Позже. Не сейчас. Может быть. Если вообще будет, о чём говорить.
Зам положил ладони на стол:
– То есть как это – если?.. Ты не уверена, что ли? Тогда я не понимаю, зачем…
Оборвала на полуслове:
– Это не проблема дня, Анри. Я разберусь позже. Дальше?
Искоса глянул, кашлянул:
– С ней была Марта. Как у тебя с этим?
Будто облако набежало на сияющее солнце:
– С этим трудно. Но это тоже не сейчас. Что ещё?
Шамблен покрутил карандаш, постучал наконечником по столу:
– Что у тебя с Максом?
Спокойно, бесстрастно:
– Мы расстались.
– Давно?
– Три дня назад.
Заместитель откинулся на спинку стула, всмотрелся в директора, просчитывая в уме возможные варианты: они поссорились, она решила утешиться с Дианой. Или наоборот? Сначала Диана, потом разбежались? Понял, что запутался, расстроился, но вслух спросил только одно:
– Ты из-за него так внезапно улетела?
Верлен, игнорируя вопрос, поднялась из-за стола, подошла к окну, прислонилась плечом, сложила руки на груди:
– Анри, всё, что ты говоришь, кроме «мы не снимали с неё подозрений», – моё личное дело и никак не влияет на ситуацию. Да и на мою безопасность тоже. Ещё какие-то проблемы видишь?
Пожал плечами:
– Да вроде нет.
Прерывисто вздохнула:
– Вот и я не вижу. Так что давай обсудим, что мы делаем дальше.
Шамблен тоже встал, подошёл, упёрся лбом в стекло.
– Какие предложения?
Майя украдкой глянула на ладонь: Диана, прощаясь, поцеловала её в середину. Сомкнула пальцы, представляя, что удерживает внутри горячее дыхание, замерла. Смерила взглядом изучающего её зама.
– Что удалось найти на наших фигурантов?
Зам задумался, сверкнул глазами, ответил вопросом:
– Думаешь, это всё связано? Карли, Марта, Солодов?
Верлен нахмурилась: предчувствие беды жёсткими ремнями взнуздало едва освободившееся сердце. Бесстрастно вымолвила то, что с самого воскресенья сидело в виске ржавым гвоздём:
– Безусловно. Карли, Марта, Солодов – безусловно. И ещё, мне кажется, сюда нужно добавлять Орлову. У нас их четверо, и мне необходимы хоть какие-то данные прямо сейчас. Немедля. Я не могу больше ждать, Анри.
Заместитель нахмурился, мысленно восстанавливая в памяти события шестилетней давности, прикрыл глаза:
– Давай оттолкнёмся от твоей сестры. Ты сказала, искать пересечения, когда ей было двадцать. Марта тогда вообще не желала общаться ни с отцом, ни с матерью. Сорбонна сильно затянула её, это бунтарство, отказ от дома, уход в общежитие… Исчезала, бросала трубку, не приезжала даже на праздники… Вполне возможно, что там было что-то серьёзное.
Майю передёрнуло от воспоминаний, всплывших дохлыми рыбами: как не заталкивался воздух в лопнувшие лёгкие от одного взгляда на доверчивое, открытое, детское лицо с той школьной фотографии, так похожее на Диану, и как следом обрушилась мысль, что, возможно, из-за этого Солодов преследует Диану. И как от того, что не знает, преследует ли, или они действуют заодно, тошнило её под школьным забором и рвало в гостинице чёрной желчью отвращения…
Об этом – тоже никому и никогда, никогда и никому, потому что «добейся полной бесчувственности, полной бесстрастности, чтобы ни одна живая душа не могла сказать, что тебе хорошо или больно»… Содрогнулась, стукнулась гудящим затылком об оконный профиль, уставилась в потолок:
– Я уверена. Мне кажется, нам нужно сейчас поднять всё, что только можно, об этой Ольге. Мы знаем, что она из Мурманска, знаем, что примерно в восемнадцать лет вышла замуж, знаем, куда поступила учиться. Дальше-то что? Так сложно получить элементарные сведения из ЗАГСа? И кто всё-таки жена Солодова, и что с ней случилось?
Шамблен хмуро ответил:
– Мы стараемся. Лето. Те, к кому можно подойти, чтобы посмотрели в системе, в отпусках.
