— Да, это Бето, — сказал Пато.
Серхио Васкес, присев на корточки, вглядывался в мертвое лицо мошенника.
— Кто это его? — спросил Сихисмундо.
— Пусть разбирается полиция, — сказал сыщик.
— Не пришлось мне задать ему жару, — сокрушенно сказал боксер.
— Да и я был бы не прочь, — посетовал Джон Эшби и добавил, обращаясь к Пато: — Может, обыщем лабораторию?
Сверху послышались шаги.
В подвал спускался Блас Кесада, а за ним — капитан Буэро и его помощник. Увидев Серхио Васкеса, капитан опешил:
— Вы и там, вы и здесь?!
— Я занимаюсь делом шантажистов, которые докучают сыну сеньора Сальватьерра…
— Так он еще и этим знаменит? — воскликнул Блас, прекрасно знавший, что Кики мертв, но не желавший выдать свою осведомленность в этом. Он полагал, что Кики лежит внутри лаборатории, и очень беспокоился за состояние находившейся там Бегонии.
Четверо ранее пришедших расступились.
— Бог мой! — вскрикнул, отпрянув, «пораженный» Блас Кесада, увидев внизу простертое перед входом в лабораторию тело. — Так это он и есть! Кики!
— Был Кики, да весь вышел, — мрачно пошутил Джон Эшби.
— Вызывайте команду, — сказал капитан своему помощнику.
Бегония в полузабытьи, сидела с закрытыми глазами в чулане, не смея спустить ноги на пол.
Она пела себе колыбельную, прощалась сама с собой…
Прощай, Я, какая я изнутри и со стороны…
Прощайте, все мои мысли и сны…
Прощай, солнце над высокой сосной.
Прощайте, дети, не рожденные мной!
Прощай, Бильбао, сестры мои и мама…
Прощай, бухта в объятьях ночного тумана…
Прощай, первая розовая полоска рассвета…
Прощай, Бето и Я в глазах Бето…
Спасибо, жизнь, за всю горечь и сладость…
И перед тем, как рухнуть с табурета на пол, повиснув на руках, примотанных к водопроводной трубе, она успела еще выдохнуть:
Все-таки Я была! Разве это не радость?!..
Услышав неясный шум в фотолаборатории и смекнув, что этот шум может быть как-то связан с Бегонией, Блас, с намерением отличиться, вышиб плечом дверь лаборатории и, уловив донесшееся из чулана позвякивание металла и тихий стон, рванул на себя дверь, закричав умышленно страшным голосом:
— Она здесь! Сюда! Ко мне!
Мужчины сгрудились у входа в кладовую. Джон Эшби нажал на кнопку первого попавшегося под руку выключателя, и лабораторию залил густой кроваво-красный свет.
Пато начал распутывать проволоку, которой наручники Бегонии были прикручены к водопроводной трубе.
Капитан извлек из кармана Кики связку ключей и, подбежав к Бегонии, разомкнул наручники и «наножники».
Девушка находилась в полуобморочном состоянии. Она обводила всех почти бессмысленным взглядом.
Блас Кесада, не на шутку встревожившись тем, что ее состояние не позволит Виктории участвовать в гастролях, взял девушку на руки. Она обвила одной рукой его шею, а другой показала на шприцы.
Блас отнес ее на кушетку, и она сделала себе укол.
Блас уложил ее и погладил по волосам. Она с усилием улыбалась ему.
— Сеньор Кесада, — сказал ему капитан Томас Буэро, — если бы не ваша помощь…
Услышав имя Кесады, Бегония вздрогнула и повернулась к стене. Она боялась выдать лицом свою догадку…
Блас первым набрал номер Виктории.
— Я слушаю! — раздался ее надеющийся на чудо голос.
— Виктория, дорогая, я нашел Бегонию! Передаю ей трубку.
Виктория разрыдалась:
— Сестричка! Ты жива?!
Тук — раздался тихий удар.
— Как с уколами?!
Тук.
— Но у тебя все в порядке?!
Тук.
Это «тук» радовало слух Виктории, как самая сладостная музыка! Она поцеловала трубку, потом — стоявшего рядом Луиса Альберто, и он крепко прижал ее к себе, радуясь вместе с ней.
— Боже! Какое счастье! — по-девчачьи взвизгнула Виктория. — Целую тебя, девочка!
Тук.
— Передай трубку Бласу!
Блас сказал, прикрывая трубку рукой, чтобы не волновать ослабевшую от переживаний Бегонию:
— По-видимому, это дело рук Кики. Приехала команда следователей… Сейчас я доставлю Бегонию к тебе.
— Блас, тебе что-то хочет сказать дон Луис Альберто.
Луис Альберто сказал:
— Дон Блас, от всего сердца благодарим вас! Если вам не трудно, отвезите Бегонию в дом нашего приходского священника падре Адриана. Запишите его адрес…
Пока Луис Альберто диктовал Бласу адрес падре, с которым час назад они окончательно договорились, что Бегония, если Господь дарует ей спасение от душегубов, погостит у него, Виктория собрала вещи сестры.
— Прошу вас, дон Блас, — попросил Луис Альберто, — передайте Бегонии, что мы направляемся туда же…
Глубокой ночью Блас Кесада встретился с могучим Диди в лачуге у безобразной Урсулы.
Она баюкала в соседней каморке хныкающего с самого рождения пятилетнего малыша, с изможденной улыбкой поглядывая на несколько денежных купюр, которые ей посчастливилось урвать у жадной судьбы. Деньги были «чистые», не из тех, что лежали рядом с Диди в плотном пластиковом пакете, чуть надрезанном сбоку.
Диди с нежностью поглядывал на этот черный пакет, изредка любовно похлопывая по нему, как по упругому заду гордой кухарки Белинды.
Он мысленно вспоминал свои действия внизу под эстакадой, точность исполненного им поручения, радуясь сдержанному одобрению, которое он вычитывал на губах Бласа, не слишком щедрого на комплименты, особенно мужчинам.
Диди виртуозно водил машину — умело лавируя в густом потоке транспорта, он уже через пятнадцать минут был достаточно далеко от того места, где встретились, по замыслу Бласа, черный тяжелый пакет и цепкая рука Диди.
В зеркале заднего обзора он видел, как в том месте, которое он покинул, снижаются мигающие сигнальными огнями полицейские вертолеты…
Вытащенные из прорехи ассигнации Диди засунул в карман убитого Кики: тут же после его кончины от пуль Себаса Диди проскользнул вниз, чтобы подкинуть в этот «мешок мусора» особо важную улику…
Сейчас, должно быть, эти ассигнации подвергались проверке в полиции.
В вечерний выпуск одной из газет попало сообщение об освобождении за большой выкуп (сумма не называлась) сестры Виктории Хауристи, танцовщицы из ресторана-кабаре «Габриэла», и о том, что найден мертвым один из террористов, по всей видимости убитый его сообщником, приревновавшим его к другой танцовщице из того же кабаре — Вивиан Виделе.
