Миша молча слушал мою исповедь. По его тонким губам блуждала грустная полуулыбка, глаза тоже грустили. Он не злился. А я хотела, чтобы он злился, чтобы не разговаривал со мной. Я его подвела.
— А теперь ты меня послушай. Работа давно стала для меня пресной, пока как ты говоришь, не появилась ты и не внесла в нее сумбур. Так приятно ощущать себя молодым и нужным. Дети выросли, у них своя жизнь, а наша с Лерой замерла. Ты ее оживила. Маленькое беспокойное чудо. Если бы ты уехала, я бы все равно оказался здесь, только вряд ли еще был жив.
— Что ты говоришь?!
— Понятно было, что ты прощаешься. Я все ждал, когда приедет моя группа леч фака, и тебя среди них не будет. Я настолько к тебе привык, что это стало бы кошмаром. Ты меня… своеобразно привязала к себе.
— Ты научил меня любить. — Улыбнулась я. — Теперь я понимаю, мы с тобой близки очень сильно, не физически, больше и не прошу, духовно. — Я закусила губу, мне вдруг захотелось это сказать. Я набрала побольше воздуха. Миша улыбался, он поднял руку и стер остатки моих слез. — Папа.
— Девочка моя! — Я согнулась и положила голову ему на грудь.
Начались медицинские разговоры. Как он себя чувствует, не болит ли сердце, когда появится в академии. Думаю, мы успели обсудить очень многое, все мелочи, которые нас волновали. Он нисколько не злился и не обижался на меня, только вот мой отец показался ему странным человеком, с «тараканами». Я не стала говорить о следствии, зачем волновать его сейчас? Главное, что он поправляется, что он остался жив, ведь прогнозы были не самые радостные.
— Если бы не вы, наверное, незачем было бы поправляться. — Усмехнулся он. — Кстати, Катя меня отругала.
— За что? — Удивилась я.
— По моему слишком активному желанию тебя видеть, она сделала неоднозначный вывод и попросила меня не упорствовать. Ты ведь еще маленькая. — Он гордо улыбался, хотя явно был немного смущен.
Пьяная от счастья и свечения его глаз, я засмеялась. Катя несколько перепутала объект наезда. Нужно было мне лекцию читать. Я косячно влюбилась в ее потрясающего папу-анатома.
— Мы этого никому не скажем. — Подмигнул Миша. — Как анатомия? Все понятно? Чтобы наведывалась с учебником и все мне рассказывала!
— Ну, Михал Иваныч!
— О, Соколова, все с вами ясно! Распустились без меня, разленились, не учите ничего! Вот выйду я к коллоквиуму…
— Не торопись! Отдыхай!
Я, конечно, скучала по Мише, но если после доброй Кравчук, спрашивающей в пределах разумного, мы будем сдавать колок дяде Мише, то провозимся с ним до самой осени. Поняв мою заботу о нем правильно, Миша лишь покачал головой.
Мы просидели так, пока меня не вытолкала мед сестра, приехав с капельницей.
— Дедушке пора лечиться! — Сказала она мне, решив, видимо, что я совсем еще глупая.
Я не выдержала и прыснула, попытавшись замаскировать это в кашель. Миша, посмеиваясь, помахал мне:
— Приходи, внученька!
— Иди ты лицевым каналом височной кости!
— Как страшно!
Катя спала на пуфике в коридоре, приоткрыв рот. Бедненькая, интересно, когда она последний раз полноценно высыпалась? Я осторожно потрепала ее по плечу.
— А? что? Все уже? — Я кивнула. Катя встала, потянулась, и мы пошли на выход.
Пока стояли на остановке, она решила поговорить со мной серьезно:
— Папа несильно усердствовал в общении?
— Нет. — Спокойно ответила я, стараясь не улыбаться во все тридцать два зуба. Однажды я общалась со стоматологом, так с ним вообще нельзя было обнажать зубы, он тут же начинал искать ямки в моих премолярах. Хорошо, не гинеколог.
— Ты, если что не стесняйся, говори.
— У тебя потрясающий отец! Верь ему.
Катя замерла и удивленно на меня посмотрела, потом пожала плечами и замолчала.
Всю следующую неделю я каталась к Мише, мы учили анату, он даже лежа в постели с былой активностью и юмором рассказывал мне строение анализаторов. Я ругалась на проводящие пути и оболочки глаза. А Миша приводил потрясающие метафоры:
— Как стекловидно тело по латыни?
— Corpus… gialinum?
— Что?
— Ну, гиалиновый хрящ ведь «стеклянный»!
— Женская логика. Так, ты когда гуляешь по проспекту, куда смотришь?
— Под ноги.
— Да? А чего туда смотреть? Дорога ровная.
Я задумалась.
— На отражение!
— В чем?
— В витринах! Vitrium! — Довольная собой, выдала я.
— О, — кивнул Миша, — а то под ноги! На витрины смотришь, на трусики да бюстгальтеры кружевные.
— Миша! — Я легонько стукнула его по плечу. Мы продолжили.
Естественно, после его шуточек, а настроение у него последнее время находилось где-то между «хорошее» и «весенне игривое», я отвечала потрясающе. Кравчук даже признала, что не удивлена нашим дружеским отношениям с зав кафедрой. Это она еще предыстории не знает. И не надо.
Белла тоже приходила в себя. Играла в планшет, наслаждаясь ерундой и бездельем. Но стоило мне напомнить ей об учебе, как у нее начинала кружиться голова. Что ж, посмотрим, как она летающей тарелкой, извините, сферой, улетит в зачетную неделю. Она неминуемо приближалась.
А мама передала дело отца в соответствующие органы и теперь сама проходила по нему свидетелем. Она решила выговориться, и следователь часами слушал ее ворчание на бывшего мужа. Она и на развод подала. Немного обижалась на меня за тайну с Беллой. Ревновала, считая, что подруга для меня важнее ее. Я разводила руками, не могу это аргументировать. Все слишком трудно, нет времени объяснять.
Группа немного негодовала по поводу моего теперь открытого положения почти что дочки Золотухина. Я поначалу волновалась по этому поводу, потом решила плюнуть. Все-таки это касается только меня. Свыкнуться со временем. Я же свыклась с ролью дочки, хотя претендовала на другую, а теперь наслаждаюсь этой.
Жизнь шла сложно, но ведь шла. Я радовалась и печалилась, ожидая возвращения моего любимого анатома в академию. Пока же своим долгом присматривать за мной пользовался БХ, я старалась не попадаться ему на глаза лишний раз. Он не терял шанса постегать надо мной при любом удобном случае. То методично обругал способность невропатолога, то мою любовь к Мише, правда, последнее было завуалированно, но актуальности не теряло. Биохимик даже спрашивал у меня о здоровье моей подруги, он волновался, ну, так немного. Он вообще мог вести себя прилично и галантно, просто не хотел. Прикалываться и издеваться над студентами куда веселее.
Семестр подходил к концу. Колки давили, напряжение росло, а я ждала. Я знала, что без сюрпризов не обойдется. Так и получилось. Это же академия, здесь по-другому не бывает.
