Джулия ошарашенно хлопала глазами — она все-таки увидела его! Она широко раскинула руки наподобие плавников ската. Какая жалость, что некому рассказать. Но вокруг не было ни души, только бакланы, да еще вдоль берега неуклюже ковылял пеликан. Скат! Джулия пробежала по пирсу и в несколько прыжков одолела склон, восторженно крича про себя: «Я его видела! И он видел меня!»
Поначалу она не заметила смутные очертания в кустах, а когда заметила, было уже поздно — на нее налетели и сбили с ног.
Из горла рвался вопль, но рот ей зажали ладонью, и Джулия покатилась по сырой траве, отчаянно извиваясь и лягаясь, пока наконец не очутилась на спине, глядя прямо в небо. Напавший, лежа под ней, крепко держал ее, а потом прорычал ей в ухо:
— Я — леший!
Рот ей разжали, и она с облегчением завизжала:
— Пусти!
— Тсс! Ты всех разбудишь… Ну так что, я — леший! — Он принялся щекотать ее, так что она задохнулась от смеха и наконец скатилась с него. Покачиваясь, она с трудом поднялась на ноги, а брат протянул к ней руки. — Я леший!
— Я видела ската, так что отвяжись, леший вонючий!
Давненько они не забавлялись этой игрой.
— Тсс! Леший проголодался!
Джулия пустилась наутек, Пол бросился за ней. Когда они взбежали на крыльцо, перед глазами у Джулии мелькнули их отражения в оконном стекле — две рыжие головы под бледным небом.
После завтрака они опять пошли на пирс. Джулия несла два старых шерстяных одеяла, Пол — плетеную корзину с рыболовными снастями. Они сели в самом конце, свесив ноги над водой, и Пол вытащил две удочки, а Джулия с опаской взяла пригоршню креветок. Они были холодные и не розовые, как после варки, а зеленые. Осторожно, чтобы не уколоться об острые зубчики, Джулия свернула креветке голову, затем отщипнула хвост и вытащила мягкое тельце из панциря.
— Хочешь сама? — Пол протянул ей крючок.
— Ладно.
— Смотри не уколись.
Начиная с толстого конца, Джулия надела креветку на крючок. Насаживать на крючок живых червей — гадость, но креветки — другое дело, они уже мертвые. Пол взял у нее крючок с наживкой и потом подал ей обратно вместе с удочкой. Джулия встала и, держа удочку в левой руке, правой стала осторожно отматывать леску с крючком и грузилами, как ее учил отец. Раз, два, три… Леска легко скользила между большим и указательным пальцами, и конец ее тихо бултыхнулся в воду на приличном расстоянии от пирса, оставляя после себя мелкую рябь.
— Молодчина! — шепнул Пол, когда она села рядом с ним.
Подождав, он далеко закинул свою удочку, сел и начал тихо рассказывать о танцах в клубе Христианского союза молодых людей, на которые он ходил два дня назад. Музыканты прибыли с таким опозданием, что люди уже начали отчаиваться, но вот наконец у дверей с визгом остановился фургон, и все стали помогать участникам группы заносить оборудование. Джулия очень любила, когда брат говорил с ней вот так, как будто они были сверстниками и она знала всех его знакомых. Давно, уже много месяцев, он так не говорил с ней. Пол сильно изменился после окончания школы, стал задумчивым, часами сидел один у себя в комнате, даже по выходным, играл на гитаре и слушал записи. Любимой группой Джулии были «Битлз», все девчонки в школе сходили по ним с ума, но Полу больше нравились «Роллинг Стоунз». Джулия знала, что он сидит у себя в комнате не только из-за музыки — его грызла тревога. Пол работал мальчиком на побегушках в редакции местной газеты, надеясь, что в один прекрасный день они согласятся обучить его журналистскому делу. Папа сказал, что пойти работать в редакцию газеты было большой ошибкой, что это бесперспективная работа и Полу лучше устроиться в банк. Но Пол твердо решил, что будет работать в газете, пусть даже там нелегко пробиться. Раньше Пол много смеялся и шутил, но в последнее время веселость с него слиняла, и порой Джулии казалось, что это навсегда. Однако сегодня он снова был таким, как прежде.
— Некоторые девушки были в париках, и в начале вечера они обменялись ими и платьями друг с другом, так что парни перестали понимать, кто есть кто. А потом вырубился свет, и поднялся визг — в темноте парни принялись целовать девчонок.
Джулия никогда еще не была на танцах.
— А ты кого-нибудь поцеловал? — поинтересовалась она, стыдясь.
— Уйму! — Он подмигнул. — Я носился по залу, стараясь перецеловать как можно больше девчонок. Правда было темно, и они не знали, что это я.
Трудно было понять, шутит он или говорит серьезно. Пол дружил с несколькими девушками, но настоящей подружки у него не было. Мама только рада была, что он не начинает бегать по свиданиям так рано, и считала, что это говорит о его благоразумии, но Джулия иногда с тревогой думала, что брат не может завести себе девушку из-за того, что он рыжий. Пол был высок, такого же роста, как отец — шесть футов три дюйма, и красив тоже в отца. У папы были голубые глаза, как и у нее с Полом, и мама всегда говорила, что девушки в банке находят его привлекательным. Его виски уже тронула седина, но он был строен и подтянут, благодаря тому что много работал в саду. Садоводство было маминым и папиным хобби, и их сад был одним из самых красивых во всем Брисбене. Отец хорошо разбирался в растениях — его дядя был ботаником, а мама хорошо рисовала и делала прелестные эскизы цветными карандашами. Они вдвоем сами спроектировали сад и работали в нем рано утром, до наступления жары.
Еще отец ходил плавать и поэтому выглядел моложе, чем многие из отцов ее подруг, но все равно Джулия не могла избавиться от мысли, что без рыжих волос он мог бы быть красивее.
Вскоре к Джулии и Полу на пирсе присоединились другие люди. В воде заплескались ребятишки, а их мамаши, прикрывая глаза от солнца, следили за ними с берега. Рыбалка не задалась, только у Пола клюнуло один раз, и через час он поднялся на ноги и направился к коттеджу, чтобы принести им попить чего-нибудь холодненького.
Он не возвращался очень долго, и у Джулии уже начали гореть плечи. В конце концов она смотала обе удочки и убрала их в корзину. Прикрывая глаза ладошкой, окинула взглядом косогор — Пола не было видно. Придется тащить все одной.
Рассерженная, Джулия устало поднялась в гору и услышала громкий голос отца, когда уже вошла в комнату. Она встала как вкопанная — сообрази она, что пришла в разгар ссоры, можно было бы переждать в тени на улице, но теперь уже слишком поздно. Джулия ненавидела эти ссоры. В том, что Пол просиживал дни напролет у себя, был и свой плюс: так они с отцом редко виделись, то есть меньше было ругани.
На этот раз они повздорили по-крупному: мама, которая во время ссор обычно занималась своими делами, как будто ничего не замечая, сегодня сидела на конце стола и плакала. Отец стоял, прислонившись к спинке стула, спиной к Джулии, а Пол — напротив него, с другой стороны стола. Лицо у Пола было серое, и Джулия заметила, что он весь дрожит.
