она передумала и решила все-таки уйти от меня. Я потираю ладонью грудь, мне не нравится, что мой пульс внезапно вышел из-под моего контроля.
— Романтично.
Я оборачиваюсь на голос, Сми вальсирует в комнату.
— Да, ну, можно сказать, что я перевернул новый лист, — я одариваю его натянутой улыбкой.
Его глаза сверкают, когда он делает шаг ко мне, его голова наклоняется, когда он рассматривает меня.
— Ты действительно заботишься о ней, не так ли?
Моя грудь вздрагивает, но я киваю. Я не из тех, кто говорит о своих эмоциях открыто, но я думаю, что это довольно очевидно, что я чувствую, особенно когда мы здесь, в моем доме. Нет смысла пытаться отрицать это.
— Она стала играть первостепенную роль в моем счастье.
— Хм, — Сми останавливается перед букетом, наклоняется, чтобы понюхать розы. — Ну, — вздыхает он, выпрямляясь. — Я долго ждал, пока ты приведешь кого-нибудь сюда.
Мои брови поднимаются.
— Оу?
Он усмехается.
— Чтобы увидеть тебя счастливым, я имею в виду.
Расстегнув пиджак, я снимаю его и кладу на спинку одного из кухонных барных стульев.
— Честно говоря, я не знаю, что с собой делать, — я провожу рукой по волосам. — Мы начали не с лучшей ноты.
Сми смеётся.
— Иногда, босс, нужно быть терпеливым и позволить всему идти своим чередом.
Я потираю челюсть, кивая на его слова.
— Она здесь? — спрашиваю я.
Он наклоняет голову в сторону спальни.
— Я не думаю, что она уходила за весь день.
Желание увидеть ее слишком сильное, чтобы сопротивляться, поэтому я поднимаюсь, останавливаясь перед выходом в коридор.
— Сми, — говорю я.
— Да, сэр?
— Ты хороший человек. И я ценю все, что ты делаешь. Я уверен, что говорю тебе это недостаточно часто.
Он склоняет голову, и я иду к женщине, которая стала центром моей вселенной.
41. ВЕНДИ
Я струсила и не пошла в «Ванильный стручок», не желая встречаться лицом к лицу с сердитой, откровенной Энджи. Если судить по ее сообщениям, она не очень-то довольна мной, полагая, что я не пришла и исчезла, решив, что деньги мне не нужны. Поэтому я пошла по пути трусости и послала ей сообщение. Она не ответила.
Не то чтобы я винила ее, с ее точки зрения, кажется, что я — пустое место, временное приспособление, оставляющее их всех на произвол судьбы. И, возможно, это к лучшему, что я позволяю им помнить меня такой. Я не уверена, что смогу придумать оправдание своему исчезновению, кроме правды. Почему-то я не думаю, что явиться и сказать им, что меня держали в заложниках, но все в порядке, потому что я думаю, что влюблена в похитителя, будет хорошо.
Я причитаю, закатываю глаза и откидываюсь на спинку кровати Джеймса, смеясь при воспоминании об одном из первых разговоров, которые мы вели здесь. Шутка о стокгольмском синдроме, из всех вещей. Поговорим об иронии.
Хихиканье вырывается из меня как раз в тот момент, когда открывается дверь и входит Джеймс, его глаза впалые и уставшие.
— Что смешного, красавица? — спрашивает он, присаживаясь рядом со мной на кровать. Он протягивает руку, проводя пальцем под моими глазами, и мои внутренности тают как масло от его слов и прикосновений.
Я усмехаюсь.
— Я просто думаю о том, как впервые проснулась здесь, ты помнишь?
Он наклоняется, касаясь своими губами моих.
— Я помню каждый момент между нами, дорогая.
— Ну… разве не забавно, что мы говорили о хороших похитителях, а потом ты превратился в Крюка со мной и сделал это?
Он поднимает бровь.
Я снова смеюсь.
— Я просто говорю, — моя рука взлетает вверх. — Это забавно, если об этом подумать
Он наклоняет голову.
— Ты в порядке?
Вздохнув, я прислоняюсь к подушкам.
— Я в порядке. Просто пытаюсь найти немного юмора в нашем не совсем идеальном начале. Какая история для внуков, а?
Его глаза вспыхивают, и я понимаю, что я только что сказала, моя грудь вздымается.
— Не то чтобы я думала, что у нас будут дети или что у них будут дети. Это просто фраза, правда. Я знаю, что мы все еще супер-новички, хотя технически мы живем вместе, не так ли?
Улыбка появляется на его лице, и он встает, снимает свой костюм и забирается на кровать, нависая надо мной.
— Я не уверен, что когда-либо слышал, чтобы ты тараторила раньше, дорогая.
Я откидываюсь назад, его тело ложится на мое.
— Для протокола, — он опускает голову вниз, кончики его волос щекочут мою шею, когда он прижимает поцелуи к моей коже. — Я бы отдал тебе весь мир. Тебе нужно только попросить. Ты хочешь детей? Договорились, — он прижимается губами к моей челюсти. Мой живот напрягается. — Ты хочешь остаться здесь и больше никогда не работать? — ещё один поцелуй, на этот раз прямо под моим ухом. — Договорились.
Моя сердце трепещет, тепло распространяется по мне.
— Ты хочешь посмотреть, как горит мир?
— Дай угадаю, ты подожжешь его? — спрашиваю я.
Он хихикает, звук вибрирует во мне и оседает в моих костях.
— Нет, дорогая. Я дам тебе спички и буду стоять у тебя за спиной, наблюдая, как ты становишься королевой пепла.
Мое дыхание замирает от его слов. От того, что он действительно говорит. И это, каким бы нездоровым это ни казалось, ударяет меня в центр груди, заставляя тепло распространяться с каждым ударом моего сердца.
Потому что Джеймс видит во мне равную себе. Как человека, достойного стоять рядом с ним.
Его губы встречаются с моими, и я погружаюсь в поцелуй, полностью отдаваясь, принимая, что это то, чего я хочу.
Все его глубокие, темные и слегка нездоровые части. Я выбираю каждую из них.
