Пошел снег.
– А можно мне с вами?
Когда Дубравин к нам подошел, я даже и не заметила.
– Нельзя, – тут же смахнула прилипшую ко лбу прядь волос я.
– Только если ты принес морковку, – одновременно со мной ответила Руся.
И надо же, бывший муж сразу же просиял обезоруживающей улыбкой.
– Самую большую выбрал! – горделиво ответил он, демонстрируя нам овощ.
«Подготовился, гад», – подумала я и зло прищурилась.
– Дядя спешит, правда же? – заступила дочь я.
И ведь прекрасно видела, как от этого «дядя» Дубравина передернуло, но других слов просто не успела подобрать. Не преследовала же я цель постоянно его уязвлять. Не преследовала же?
– Я смогу немного задержаться, – сказал мой бывший и приступил к лепке снеговика, точно всегда этим занимался.
– Вот видишь? – выдала мне Руслана, засмеявшись.
Эти двое поразительно быстро нашли общий язык. И если всех чужих мужчин рядом со мной Руся на дух не переносила и подвергала едва ли не пыткам, то с Дубравиным она таких выкрутасов не проворачивала. То ли понравился он ей, то ли родная кровь заговорила…
Я замерла, не обращая внимания, как снежок тает в моих ладонях, а пальцы прихватывает холодом.
Все никак не могла оторвать взгляд от Дубравина с дочерью. Даже невооруженным глазом можно было заметить счастье, которое источали эти двое. Они похоже лепили снег, похоже смеялись, похоже хмурились и понимали друг друга с полувзгляда.
Такого уровня коммуникации с наскока я совершенно не ожидала увидеть. И эта картина заставила мое сердце кровоточить.
От ревности. Ведь я привыкла считать Руслану только своей.
От боли. Потому что у нас могла бы получиться полноценная семья, если бы не…
От чувства вины. Не хотелось этого признавать, но я была виновата.
Перед Русланой в первую очередь. Перед Дубравиным.
Бывший муж сделал мне очень больно своим предательством, а я отомстила. Жестоко. Безапелляционно. Без права на помилование.
И до сих пор продолжала мстить.
Сейчас, глядя на отца и дочь со стороны, я особенно четко это поняла. И пусть мстила я Дубравину, но болело и у меня тоже. Потому как этот меч оказался обоюдоострым.
И дочь мою эта месть не обходила стороной. Я лишила ее отца. Лишила ее этого смеха, который сейчас рвал мне душу, лишила приятных совместных моментов с важным для нее человеком, лишила…
Отрезала Дубравина, а получилось…
– Не стой, замерзнешь, – хмыкнул Кеша и одарил меня какой-то мальчишечьей улыбкой.
У них с Русей получился очаровательный снеговик. Толстенький, с глазами-пуговками, носом-морковкой, рожками-веточками, как у инопланетянина…
– Эй! – вскрикнула я, когда Дубравин запустил в меня снежком, а потом и дочка начала обстрел. – Ах так, да? Двое на одного? Нечестно!
Я просто не смогла не отозваться, поэтому включилась в игру. Как маленькая, отдалась этой веселой затее, не стеснялась ответно закидывать Дубравина снежками, даже один за шиворот ему засунула.
Закончилось все тем, что под смех Русланы бывший муж повалил меня в снег.
– Видишь? – хрипло выдохнул он. – Мы вполне можем взаимодействовать.
– Я не только вижу, но и очень даже чувствую, – фыркнула я.
– Это будут наши маленькие житейские радости, – шепнул он мне на ухо. – Бонус, Вася.
– А если я не хочу такой бонус?
– Ты просто забыла, от чего решила отказаться, – смешно пошевелил бровями Дубравин. – Но я с удовольствием тебе напомню, или же… нет.
Он поднялся на ноги и помог мне.
– Нет? – не поняла я.
– Рядом со мной ты можешь быть спокойна и за свою честь в том числе. Если не решишь иначе, – тихонько сказал он. – Подумай.
ГЛАВА 33
– Ты плохо выглядишь, – заметил Грабовский, когда мы с ним встретились в понедельник утром возле центра, где проводилась ДНК-экспертиза.
– Исключительно неудачный комплимент, Женя, – заметила я, хоть и сама видела в отражении зеркала подтверждение замечания Грабовского. Пришлось опять стараться над макияжем, но всего он скрыть не смог.
Чувствовала я себя так же, как и выглядела, к слову. Нервное напряжение не прибавляло здоровья, я плохо спала, а еще, казалось, заболевала. Покидать уютное родительское гнездышко не хотелось, но дела не требовали отлагательств.
Нужно было проконтролировать работу школы танцев, провести несколько мастер-классов и несколько раз прогнать свою партию для выступления. До премьеры оставалось всего ничего, поэтому я не могла позволить себе расслабиться.
Еще и Грабовский позвонил насчет проведения экспертизы, и пришлось выделять время, чтобы с ним встретиться.
– У тебя что-то случилось? – нахмурился мужчина.
В его заботу совсем не верилось, скорее это заговорило праздное любопытство, удовлетворять которое я не собиралась.
– Просто устала, – не соврала я. Ощущение было таким, точно на моих плечах вдруг оказался весь мир, а мне приходилось его тащить.
Грабовский кивнул, удовлетворившись ответом, и галантно придержал мне дверь. Мы быстро справились со сдачей образцов для анализа, от Русланы я принесла прядь волос, которую срезала украдкой, пока дочь спала.
Результат теста обещали в течение двух недель.
– Заберем его вместе? – спросил меня Евгений, когда мы вышли на улицу.
– Зачем? – удивилась я.
– Ну как… – он немного замялся. Было видно, что вся эта процедура оказалась ему не очень приятна и заставляла нервничать. – Разве ты не хочешь знать результат?
– Я его и так знаю, – пожала плечами я. – Без всяких на то исследований. Это тебе нужно было подтверждение, что ты нигде не наследил своим генетическим материалом, так? Вот я и пошла на уступки, чтобы ты мог спать спокойно.
И пусть раньше я сомневалась, но с каждым днем, когда Руся росла и развивалась, видела все больше подтверждений отцовства Дубравина. Они были для меня очевидны как божий день.
Грабовский поджал губы.
– Ты не понимаешь…– покачал головой он.
– Да, не понимаю, но тебя это не должно волновать, Жень, – абсолютно без злобы, спокойно сказала ему я. – Правда, давай и дальше будем каждый жить своей жизнью, не пересекаясь. Раньше же у нас это отлично получалось?
Мужчина отвел глаза.
– Прости, если задел тебя своим требованием провести экспертизу, просто…
– Ты не обязан выворачивать мне душу, Грабовский. Правда, не стоит. Я совершенно не обиделась, – заполнила гнетущую паузу я. – Хочешь, продублируй результат теста мне на электронку, я указала ее при заполнении документов.
– Да, я так и сделаю, – кивнул он и, похоже, даже испытал облегчение, что ему не придется объяснять причины своего поведения. – Тебя подвезти?
– Я на машине, – махнула в сторону своей ласточки.
– Ну тогда пока?
– Жень, а скажи, – решилась спросить я прежде, чем уйти, – почему ты тогда не стал разубеждать меня в том, что не сливал информацию журналистам?
– Потому что тебе нужна была причина для нашего расставания, – хмыкнул Грабовский. – Раз уж ты поставила точку, то в многоточие это можно было исправить разве что под дулом пистолета. Ты когда-нибудь замечала собственную категоричность, Василиса?
– Что-то такое мне говорили, – хмыкнула я. – Но…
– Ты мне нравилась, мне было хорошо с тобой, но я плохой спасатель, Вась. Совсем не спасатель, если честно, – пожал плечами мужчина. – Я не смог бы вытащить тебя из той ямы, куда загнала та история. Ты лучше справилась бы сама.
– И справилась, – кивнула я. – Спасибо за честный ответ, Жень.
После этой встречи я только утвердилась в мысли, что тогда поступила правильно. Внутри ничего не скреблось, не болело и не тянуло, было спокойствие. Чего не скажешь про историю с Дубравиным, где многоточие никак не хотело превращаться в точку.
И похоже, уже никогда ею не станет.
Я собиралась вновь впустить бывшего мужа в нашу с Русей жизнь. И как бы ни злилась на него – хотя скорее кусалась из-за боязни вновь попасться на ту же удочку, – а дочь за это страдать не должна.
