После примирения Татьяна поцеловала мать на прощанье и убежала с вожделенным платьем, а Саша сидела и думала о том, что только что произошло между ней и дочерью. Ведь Татьяна не сделала ничего необычного – она, как всегда, наскочила на мать из-за Лайама. А Саша дала ей отпор. Это было то, чего добивался от нее и Лайам, но тогда это было невозможно. Время тогда еще не пришло, хотя совет был правильный. Саша была у него в долгу и теперь этот долг отдала. Но когда он требовал от Саши защитить их отношения, она этого не сделала, сочла, что еще слишком рано. А сейчас, увы, уже поздно. Поздно для нее и для Лайама. Но она все равно была рада, что высказала все дочери. Татьяне надо было это услышать. А ей надо было это сказать. Саша наконец отстояла свою любовь, Лайама в глазах дочери, и пусть это будет ему последний подарок.
За ночь снегопад прекратился и улицы успели расчистить. Утро выдалось ясное и морозное. Саша одевалась на вернисаж. Как всегда по таким случаям, требовалось что-то темное и строгое. Она выбрала маленькое коктейльное черное платье. Подобрала украшения. Все внимание должно было быть отдано картинам, а не ей.
Марси сообщила Лайаму, что приехать надо к половине шестого, чтобы ответить на вопросы, поговорить с критиками. И еще один популярный журнал хотел сделать фотографии Лайама и его работ. Приглашения были разосланы на шесть.
Саша оставила Марси организовывать интервью и фотосессию и удалилась к себе в кабинет, а когда ровно в шесть вышла, чтобы встречать гостей, критик, корреспонденты, фотографы уже ушли. Лайам стоял взволнованный в центре зала. Он был в черном костюме с белой сорочкой и темно-красным галстуком, на ногах – дорогие черные туфли из мягкой кожи со шнурками, волосы стянуты в хвост. Саша усмехнулась, заметив черные носки. Вид у него был безукоризненно ухоженный и подтянутый, и она невольно залюбовалась. Однако ни одна черточка в лице Саши не выдала ее чувств. Саша была приветлива и бесстрастна, она предвкушала открытие нового художника широкой публике. Она предвкушала успех.
– Ты сегодня прекрасно выглядишь, Лайам, – сердечно проговорила она, а он окинул взглядом ее изящную фигурку в маленьком черном платье.
– Ты тоже. – Он ответил комплиментом на комплимент. Подошел официант с шампанским, Лайам взял себе бокал и тут же робко взглянул на Сашу. – Не бойся, я себя буду хорошо вести.
– Я в этом ни минуты не сомневалась, – кротко отозвалась она.
– Надеюсь, сегодня на лошадях катать не будут? – сказал Лайам, припомнив злополучную вечеринку в Саутгемптоне, где он безбожно напился и вел себя непотребным образом.
– Верхом не будут. – У Саши в глазах сверкнули искорки. – После вернисажа запланировано катание на санях.
Лайам помотал головой в притворном ужасе.
– Лошадей побереги.
Она улыбнулась, но ничего не сказала, а лишь подняла за него тост:
– За успех твоей первой выставки в галерее «Сювери»!
– Спасибо, Саша. За моего вдохновителя и патрона!
В этот момент начали прибывать первые гости. И началась обычная в таких случаях круговерть. Толпы людей бродили по галерее, рассматривали картины, обменивались мнениями, обсуждали свои дела, смеялись, знакомились, здоровались. Вопросы, цены, любопытствующие и коллекционеры – все смешалось. Но интерес и восхищение были очевидны. За весь вечер Саше не удалось и словечком перемолвиться с Лайамом. Она оставила с ним Марси, чтобы та знакомила его с людьми, поддерживала в нем бодрость духа и – на всякий случай – присматривала, чтобы Лайам не разошелся.
Никаких инцидентов или сюрпризов не случилось. Единственной неожиданностью – но не для Саши – было то, что распроданы оказались все картины за исключением двух. Лайам не мог в это поверить. Когда Саша сообщила ему эту радостную новость, он остолбенел и уставился на нее непонимающим взором, готовый заплакать.
– Большой успех, Лайам! Такое редко случается. Только с большими, по-настоящему талант-ливыми художниками. А это значит, что твои работы поняли и оценили по достоинству. Тебе есть чем гордиться! – И добавила: – Лично я тобой очень горжусь.
Он молча сгреб ее в объятия и тут же испугался. Его переполняли чувства.
– Ты теперь не просто талантливый и признанный художник – скоро и богатым станешь. Очень, очень скоро. – Про себя Саша уже решила, что впредь надо будет назначать цены повыше. – Теперь, думаю, можно будет в Париже выставку готовить. Там рынок не такой бойкий, но раз в Нью-Йорке ты прошел на ура, то и там, скорее всего, будет успех, по опыту знаю. До твоего отъезда еще все обсудим.
Лайам никак не мог оправиться от потрясения и в таком состоянии поехал в ресторан на банкет. Саша отправила его вперед с Карен и Марси, а сама собирала остальных гостей. Приглашены были его друзья, постоянные клиенты галереи, которые уже что-то купили и которым она теперь хотела его представить лично. Стол был заказан на двадцать персон, во главе было место Лайама, а Сашино – напротив, на противоположном конце стола. Рядом с Лайамом Саша посадила его друзей. Она чувствовала себя довольно неловко в этой ситуации, но сейчас она делала свою работу, и делала ее хорошо, независимо от ее отношений с Лайамом. Среди приглашенных по его просьбе художников было несколько женщин, Саша с ними уже встречалась. Тогда они числились у Лайама в друзьях. Она не имела представления о том, кто теперь его дама сердца, да ей это и не нужно было знать. Ее соседями за столом были ее знакомые – постоянные покупатели, люди солидные и состоятельные. Остальные гости были людьми совсем молодыми. Лайам был свой среди них – он вернулся в привычный круг. Ему больше не надо приспосабливаться к ней и ненавистным правилам. И даже вести себя можно как хочется, как-никак он – герой дня. Но Лайам сегодня вел себя на удивление достойно – то ли так сам пожелал, то ли Саше хотел угодить. Сегодня был большой день в его жизни, он одержал крупную победу.
За ужином Саша сделала объявление. Один из давних ее клиентов только что принял решение купить две непроданные картины. Выходило, что в первый же день вернисажа были проданы все картины. Саша стоя, под аплодисменты гостей, огласила эту новость и подняла тост за Лайама. А он сидел напротив и смотрел на нее во все глаза.
Потом он произнес довольно нескладный тост за Сашу и за всех, кто заинтересовался его работами, сказал, что не мастер говорить речи и что он благодарит всех, а особенно Сашу, Марси и Карен. Он был неподдельно растроган. Саша смотрела на него с нежностью и гордостью.
Пару раз она одобрительно улыбнулась ему через стол, этим и ограничилась. Она радовалась тому, что выставка прошла с таким успехом. А это и было изначальной целью их союза. Все остальное было вроде неожиданной премии и уж ни в коем случае не мотивом для ведения с ним дальнейших дел. Она добилась того, к чему стремилась, – обеспечила Лайаму успех. Собственно, они оба пришли к успеху, объединив усилия. К успеху, увы, лишь в делах.
