– Всерьёз собираешься взять надо мной шефство?
– Если честно, горю желанием, – ответил он ей в тон.
Алёна всё-таки рассмеялась. А потом уже предприняла решительную попытку выбраться из-под его тела.
– И нацелены на результат, Михаил Сергеевич. – Обернулась на него и добавила: – Мне это очень нравится.
13 ГЛАВА
Принять тот факт, что в её жизни появился Михаил Барчук, было достаточно сложно. Речь даже шла не о новом мужчине, не о любви, не о страсти, которая, без сомнения, в их отношениях играла ключевую роль. Всё дело было в том, что это именно Михаил Барчук. И Алёна не могла так сразу ответить на вопрос, что именно в Мише так будоражит и волнует её кровь. При любой возможности, она наблюдала за ним украдкой, прислушивалась к его голосу и дыханию, и понимала, для себя понимала, что совершенно неожиданно оказалась на краю огромной пропасти. Это было незнакомое ощущение, и, если честно, не такое уж и страшное. Она довольно часто ловила себя на мысли, что смотрит в эту пропасть, будто пытается заглянуть в собственную душу, и искала в темноте и пустоте ответы. Наверное, потому, что её жизнь, череда её привязанностей к людям, и напоминали ей бездонную яму. Люди, даже важные для неё, появлялись и исчезали, будто шагали с обрыва, и думать о них, страдать, смысла не было. Никто никогда не возвращался, и Алёна приучила себя не заглядывать в эту пустоту, не ждать их. А теперь пыталась рассмотреть в этой пропасти себя саму. И где-то далеко внизу почему-то видела Мишу, и это пугало. Барчуку совершенно нечего было делать в её душе, даже на её донышке. Особенно там, ведь изгнать его с такой глубины будет очень непросто. Но он был там, был рядом, что-то делал, говорил, смеялся иногда, и на Алёну поглядывал со значением. А она притворялась спокойной и равнодушной, а сама украдкой наблюдала за каждым его движением и жестом.
Таких мужчин следовало бояться. Смешно, но ей об этом когда-то рассказал Валера. Что есть на свете мужчины, всё-таки есть, которые проходят по жизни женщины бульдозером, не предпринимая для этого особых усилий. Порой одной улыбкой, или единственной ночью, а женщина теряет покой и разум. И поэтому следует держаться от таких мужиков подальше.
Когда Валера ей об этом говорил, это напоминало страшную сказку, или, по крайней мере, небылицу. И Алёна смеялась, и над историей, и над впечатлительностью Валеры, и говорила, что никогда таких роковых красавцев не встречала. А оказывается, для того, чтобы запасть ей в душу, и красавцем быть не надо. Тем более, роковым. Внешность – это, наверное, последнее, о чём Михаил Сергеевич в своей жизни задумывался. А Алёна смотрела на него – днями, ночами, а особенно, по утрам, и понимала, что насмотреться никак не может. И любовь тут была совершенно не при чём. О какой любви может идти речь после недельного общения? Но Миша вдруг оказался особенным, нужным, в него хотелось вцепиться и никогда от него не отходить. Потому что рядом с ним было спокойно и тепло, и притворяться необходимости не было, снова играть какую-то роль. Но Алёна запрещала себе так поступать, вообще, реагировать на Барчука подобным образом. Необходимо было определить себе место рядом с ним, и она, в какой-то момент, решила, что место любовницы её вполне устраивает. Потому что ждать от этих отношений чего-то большего, казалось безумно глупым. Она – его пагубная страсть. Вот только так думает она, а что думает сам Михаил Сергеевич, ясно не было. Барчук не был любителем разговаривать по душам, по крайней мере, о себе.
Судя по его поведению, Алёна сделала вывод, что Миша тоже определил для неё роль и место рядом с собой. И оно совсем не отличалось от того, что решила она. Она ему нравилась, возможно, он даже признавал её профессиональные качества, и они были ему весьма кстати. Но куда больше ему хотелось заполучить Алёну в свою постель, что он и сделал. И повёл себя, как приличный мужчина, едва ли не через день намекнул, что готов проявить всю порядочность, что у него есть, и взять на себя полное содержание Алёны. Капризы, запросы, хорошая квартира и новые наряды. Алёна ждала чего-то подобного, особенно после того, как провела первую ночь в его доме, но всё равно предложение, пусть культурное, пойти к Барчуку не просто в любовницы, но и в содержанки, всерьёз задело. Когда-то это было пределом мечтаний. Если не выйти замуж за обеспеченного человека, то найти достаточно богатого любовника. Чтобы содержал и баловал. И Миша прекрасно знал о её прошлом, поэтому подошёл к этому вопросу деликатно, но Алёну всё равно его предложение всерьёз задело. Сердце, а может, и душу, пронзила обида, и она едва сдержалась, чтобы не возмутиться, а потом и не заплакать. Пришлось сделать глубокий вдох, и напомнить Михаилу Сергеевичу, что он предложил ей отличную зарплату, на которую она вполне способна себя прокормить и одеть.
Он спорить не стал. Только прищурился, разглядывая её, затем кивнул, и неприятная тема, казалось бы, была закрыта.
После расставания с Вадимом прошло две недели, очень маленький срок, но Алёне казалось, что огромный. Прощаться с мечтами, с планами на будущее, тем более, такими серьёзными, всегда трудно. А её жизнь изменилась по щелчку пальцев. И рядом уже был другой мужчина, к которому она приглядывалась и прислушивалась с душевным трепетом. И пока только раздумывала над тем, как ей не подпустить его слишком близко к себе. И все её чувства, время и мысли были заняты лишь этим. И воспоминания о Вадиме, о том, как она жила ещё совсем недавно, считанные недели назад, приводили мысли в беспорядок. Удивляло то, что Алёна одним днём, сама для себя, перечеркнула всё, чем дорожила. Наверное, ей казалось, что дорожила, и что ей хотелось прожить с Прохоровым, если не всю оставшуюся жизнь, то много лет, родить ему детей, верилось, что счастлива рядом с ним будет. Ведь, на самом деле, верила в это самое запланированное счастье. А теперь, наблюдая по утрам, как Миша ещё заспанный и взъерошенный садится за стол, тянется к огромной кружке с кофе, Алёна не понимала, как могла быть спокойной от того, что в её жизни всё равномерно и спланировано. Как могла целовать Прохорова так же запланировано, в одно и то же время выходить из спальни, чтобы поправить ему узел галстука, поцеловать, отправляя на работу, продумывая перед этим каждый свой шаг, слово и жест. Как Вадим любит, когда любит, как ему улыбнуться и в какую щёку поцеловать, приподнявшись босыми ногами на цыпочки. Ведь это всегда казалось ему милым и соблазнительным. И на это она собиралась потратить свою жизнь? На заученные ритуалы для Вадима Прохорова? А ещё на подготовку субботних обедов с его родителями и обсуждение с Анной Вячеславовной своих скрытых психологических проблем, которые негативно влияют на их с Вадимом совместную жизнь, и любимый сыночка нервничает и расстраивается. А это совсем нехорошо.
Уже который раз за неделю при воспоминании об этом, Алёну передёргивало. Это казалось немыслимым, и, между прочим, неправильным, но её передёргивало. Не от отвращения, нет, а от скуки и бесперспективности. И Вадим сразу стал далёким и чужим. Не задевало даже то, что рядом с ним сейчас, без всякого сомнения, Зоя. Она спит в её постели, сидит за её столом, целует Прохорова в ту же щёку и улыбается ему… Уже немного зная младшую сестру, Алёна была уверена, что за тот месяц, что они прожили под одной крышей, Зоя всё это подсмотрела и запомнила. И выполняет всё в прежнем порядке. Поэтому Вадим так легко переключился с Алёны на более младшую её версию. Для него, по сути, в привычном укладе жизни ничего не изменилось, только женское тело, что согревает его постель, стало моложе и более упругим.
Но, надо сказать, что, всё ещё просыпаясь по утрам, открывая глаза, в первую секунду Алёна удивлялась тому, что находится не дома. Над головой балочный потолок, за окном Волга, птицы поют, а рядом с ней в постели другой мужчина. Всего одно мгновение, половинка, треть секунды, но она удивлялась, а потом у неё вырывался умиротворённый вздох, когда приходило понимание того, что никакого отчаяния, грусти или тоски в её душе нет. Значит, всё правильно, всё хорошо, и её жизнь не лежит в руинах. Она упала, да, но как та хрустальная ваза, полетевшая с антресолей, чудесным образом упала не об пол, чтобы разлететься вдребезги, а приземлилась на пушистый ковёр. Ни скола, ни царапины. Она цела, жива, и всё так же прекрасна.
