Глава 22. Выбор. Вик
Мне не спится. Прислушиваюсь к робкому треску поленьев в камине и ровному дыханию Риты на моих руках. Отрешённо смотрю в окно, провожая наглые капли, что упорно бьются в стекло, а затем проворными ручейками стекают вниз, и боюсь пошевелиться, чтобы не разбудить дурёху. Её голова на моих коленях, ладошка под щекой, а ноги поджаты груди и укрыты тёплым пледом. Она только уснула, отчаянно проплакав на моём плече всю ночь. Да я и сам, если честно, на грани. Видеть её такой — нестерпимо больно. И дело отнюдь не в волосах. Уверен, что короткая стрижка пойдёт Рите ничуть не хуже длинных локонов. Моё сердце медленно угасает от ссадин на её лице, порезов на ладонях и синяков на длинных и стройных ногах. Мне страшно представить, сколько ужаса и боли перенесла эта хрупкая девочка ни за что, просто потому, что красивая, потому что не такая, как остальные.
Поправляю плед, что согревает Риту, а сам сажусь немного выше, навалившись спиной на хлипкий диван. Отчего-то нам захотелось устроиться именно здесь, на полу, возле камина. Накидали старых вещей, сырую одежду, напротив, разложили на спинке дивана, а сами, переодевшись в чёрт-те что, уселись возле огня. Мне так хотелось отвлечь Риту от ненужных воспоминаний и раздирающих сознание страхов, что полночи я рассказывал ей забавные истории про Марса, работу с отцом в парке и своё детство, попутно промокая ссадины антисептиком, что на всякий случай лежал в аптечке. Из трав в кладовке заварил чай и даже нашёл немного мёда. Да простит меня завтра сеньор Ерреро, но, вместо чистоты и порядка, его встретит наш небольшой погром. Впервые за вечер улыбаюсь. Впервые мне абсолютно наплевать на обещания и обязанности. Впервые я ощущаю себя на своём месте.
Едва касаюсь головы Риты, невесомо пробегая пальцами по мягкому шёлку коротких волос, и проклинаю тех подонков, что сотворили с ней это! Стерва Сильвия словно знала, куда бить! Волосы для Морено ‐ святое! Вспоминаю, как Рита до слёз переживала из-за жвачки, спутавшей несколько локонов, а теперь? Мне так хочется ей помочь, утешить, пообещать невозможное, но перед её глазами, полными слёз, ощущаю себя бессильным.
Знаю, что не спущу подонкам содеянное с рук. Отомщу. Жёстко. Сурово. Так, чтобы больше неповадно было распоряжаться чужими судьбами. Но это потом. Завтра, когда передам Риту Анхелю, когда буду уверен, что девчонка пришла в себя.
На подоконнике вновь начинает вибрировать мобильный. Понимаю, что нас ищут. Точнее, Риту. Представляю, как сходит с ума Анхель, как Тео носится сломя голову по городу, а Дани, изображая героя, пытается оправдаться. Впрочем, я его не виню. Когда несчастье случилось с Микой, я вёл себя не лучше. Правда, сколько бы ни пытался казаться белым и пушистым, ответственности за падение Мики с себя не снимаю. Если бы только можно было повернуть время вспять. Если бы я знал, что однажды в мою жизнь ураганом ворвётся она, девочка из Мадрида, яркая и сумасбродная, отважная и до безумия красивая. Если бы я только знал, что способен полюбить так неистово и жадно. Если бы…
Вот и сейчас смотрю на неё и понимаю: в этом маленьком домике на отшибе, в эту самую секунду, когда жизнь рушится ко всем чертям, а в глазах блестят слёзы, я безумно счастлив. Ненавижу себя за прошлое, с ужасом смотрю в будущее, но прямо сейчас, ощущая её тепло, прикасаясь к ней, да просто дыша одним воздухом на двоих, я счастлив.
Почти бесшумно Марс на брюхе подползает ближе. Он, как и мы, вымок и продрог. Ему тоже не хватает ласки и внимания. Треплю парня за ухом и тихо благодарю: если бы не он, не мой верный и старый друг, я никогда не нашёл бы Риту в пропитанном страхом овраге.
И снова мобильный. Уже с час он не умолкает ни на минуту. Своей вибрацией будоражит пса и вынуждает Риту морщить спросонья носик, а мне так не хочется её будить. Знаю по себе: сон ‐ лучшее лекарство. А потому аккуратно перекладываю её голову на свёрнутый в рулон плед, которым укрывался сам, и всё же решаю ответить на звонок, но немного не успеваю. Хватаю с подоконника мобильный, бегло просматривая список пропущенных, и чтобы не шуметь, прячусь в уборной.
Я был прав: бо́льшая часть вызовов от Анхеля, пара от отца и несколько от Толедо. Понимаю, что обязан перезвонить и всех успокоить, но в то же время до безумия не хочу никого впускать в наш хрупкий мир. А ещё прекрасно понимаю Риту, которая боится косых взглядов и чёртовой жалости, которая порой бьёт сильнее самых обидных слов. А потому ограничиваюсь сообщением Анхелю:
«Рита со мной. С ней всё хорошо. Она просто заблудилась. Утром будет дома. Вик».
Телефон вновь летит в неизвестном направлении, а я опираюсь ладонями на импровизированную раковину с ручным умывальником и смотрю на своё отражение в небольшом зеркале, криво висящем на бревенчатой стене. От дождя волосы из волнистых снова стали кудрявыми и непослушными. Чёрными пружинками они закрывают лоб и отвлекают от ссадин и разбитого носа. Усмехаюсь: мы с Морено ‐ два сапога пара! Два подбитых воробья, ураганным ветром нечаянных событий закинутых на самую окраину жизни.
Внезапно в голове рождается шальная мысль. Беспорядочно начинаю открывать всевозможные ящики и рыскать на полках, а уже через пять минут, вооружившись ножницами и не самой острой бритвой, видимо, позабытой одним из туристов, снова подлетаю к зеркалу.
Ножницы так ловко скользят по голове и так задорно щёлкают, что вхожу в раж, ощущая, что с каждой секундой дышать становится легче. На полу под ногами не остаётся свободного места: всё вокруг усыпано моими кудряшками. Зато из зеркала на меня смотрит совершенно другой Вик. Свободный. Довольный. С сияющим взглядом. И удручающими проплешинами на голове. Я чертовски ошибся, наивно полагая, что аккуратно сбрить волосы ‐ проще простого. Ничего подобного! Стричь самого себя — это бред. Теперь знаю точно! И всё равно, глядя на себя нового в зеркале, не могу сдержать улыбки. Я знаю, уверен, что всё сделал правильно!
— Боже, Вик! — увлечённый процессом, я не сразу замечаю появление на пороге уборной Риты. В длинной бесформенной футболке и совершенно босая, она
