Зак относит меня на кровать, переворачивает и расстёгивает молнию на топе и юбке. Он сам снимает последнее, а затем помогает мне освободиться от длинных рукавов. Как только я раздеваюсь, он ложится рядом со мной и смотрит в потолок.
— Разве у тебя нет тренировки? — шепчу я через некоторое время, пульс стучит в голове, тело болит самым наилучшим образом.
— Есть. — Он смотрит на меня, скрестив руки за головой. Я не могу не заметить, как расширились его зрачки, припухлость его рта от слишком частых поцелуев, чувство собственничества, пронизывающее всё его тело. — Но сначала я собираюсь тебя обнять.
Зак переворачивается, просовывает руку под меня и притягивает к себе. Он прижимается своим большим телом к моему, и, словно вспышка света, я быстро отключаюсь.
Умиротворение — вот на что похоже это чувство, когда темнота сна окутывает меня.
Невозможно, благословенно… умиротворённо.
Глава 10
Шарлотта Карсон — выпускница Академии Адамсон
Прошло десять минут с момента начала визита моего отца в Борнстед, и — если не считать того единственного объятия, которое он мне подарил, — я уже подвергаюсь его придиркам.
— Не думай, что только потому, что ты выходишь замуж за богатого парня, тебе не нужно учиться, — предъявляет он претензию, пока я изо всех сил пытаюсь устроить ему экскурсию по нашему новому дому. — Твоё имя указано в документах на этот дом?
— Да, — осторожно отвечаю я, прищуривая на него глаза. Я оглядываюсь через плечо, когда мы приближаемся к верху лестницы, собираясь войти в гостиную на третьем этаже. — А что? Это всё, что тебя сейчас волнует? Ты же знаешь, что я бы вообще не поступила в универ, если бы не эти парни. В мои планы входило жить в Санта-Крузе на диване у друга, заниматься серфингом и подрабатывать на набережной, — я пожимаю плечами в ответ на поджатые губы папы и поворачиваюсь обратно.
Он следует за мной на кухню, а затем выходит на задний дворик, где ждут парни. Голубые глаза Арчи устремляются прямо на Черча и задерживаются на нём. Давным-давно, в чертовски далёкой галактике (Натмег, Коннектикут), папе действительно нравился Черч. Какое-то время ему правда нравился Черч даже больше, чем я. Но потом, знаете ли, он узнал, что я была помолвлена с этим парнем, а также спала с ним, и с тех пор всё испортилось.
— Мистер Карсон, — приветствует Черч, делая шаг вперёд, как будто думает, что его действительно может обнять будущий тесть. Я бросаю быстрый предупреждающий взгляд, на который он совершенно не обращает внимания, обнимая моего отца, когда мужчина напрягается, спина становится прямой, как шомпол, когда он принимает вежливое объятие, стиснув зубы. — Я так рад, что вы смогли приехать.
Папа отстраняется и выглядит так, словно его вот-вот стошнит.
«Лучше бы ему не портить мою грёбаную свадьбу», — думаю я, скрещивая руки на груди и стараясь не обращать внимания на отвратительный нервный спазм в животе. «Я должна рассказать ему об обручении. Мне придётся. Просто… не прямо сейчас. Позже после того, как у него будет немного времени, чтобы свыкнуться с…»
— Я выхожу замуж за всех пятерых парней.
Слова слетают с моих губ непрошеными, это симптом моего безудержного словесного поноса, который заставляет меня нести чушь, разрушающую мою жизнь.
Дорогой Бог Дыр для смущённых людей, ты ни разу не принял мои молитвы, так что давай просто перейдём к сути и скажем: «Пошёл ты нахуй».
Мои глаза распахиваются так же широко, как у моего отца, когда он поворачивается ко мне, кожа меняется, как у хамелеона, приобретая странный пурпурно-красный оттенок.
— Очевидно, что не юридически. Я не могу этого сделать. Но как бы… духовно. После основной свадьбы у нас здесь будет частная, и я бы хотела, чтобы ты присутствовал.
Тишина.
Вот что следует далее.
Мёртвая, блядь, тишина.
— Иисус, блядь, Христос. — Это от Рейнджера, потому что это его самое любимое ругательство во всём мире. Я бросаю на него взгляд, когда он отворачивается, проводя пальцами по волосам. Спенсер стискивает зубы и ругается себе под нос, но на самом деле именно близнецы забивают последний гвоздь в мой пресловутый гроб.
— Можно мы будем называть вас папой? — спрашивают они, обменявшись взглядами, а затем снова поворачиваясь к Арчи.
Он резко разворачивается, входит в дом и закрывает за собой дверь.
— Лучший способ сорвать пластырь, Чак-лет, — Спенсер вздыхает и неторопливо подходит, чтобы встать рядом со мной, руки в карманах, бирюзовый взгляд устремлён на заднюю дверь. — И у нас есть целый день, чтобы остановить его эмоциональное кровотечение перед репетиционным ужином.
Я усмехаюсь, когда другие парни подходят и встают вокруг меня.
— Ну, если ему это не нравится, тогда он может просто сваливать, — я произношу эти слова, но не имею их в виду. Я не говорю, что сейчас не время и не место разрывать токсичные отношения, но отстранять своего в основном любящего (хотя и придурковатого) папу из-за того, что он с тобой не согласен, возможно, тоже не лучший выбор.
— Он одумается, — утешает Черч, но, с другой стороны, у него самые лучшие родители из всех нас. С какой стати он может говорить об этом? Его мама и папа поклоняются романтике, как будто это их бог. У Рейнджера, с другой стороны…
— Я не приглашаю свою мать, — заявляет он, скривив губы, отводя взгляд от остальных и проводя рукой по лицу. — Она закоренелая католичка, ей это не понравится.
— Тебя это устраивает? — спрашиваю я, но Рейнджер уже уходит, и я знаю, что ему, вероятно, понадобится сеанс выпечки голышом, чтобы справиться со своей болью. Он очень много выпекал голым после всего того инцидента с «культом, который погнался за нами в лес, и там меня пырнули ножом». Очевидно, ему было тяжело узнать, что его отец отдал Дженику на заклание. Но я думаю, что ещё труднее было наконец раскрыть эту тайну, которая преследовала его практически всю его жизнь. С тех пор как ему исполнилось восемь лет, он скучал по старшей сестре и задавался вопросом, почему она погибла на дереве в кампусе академии.
Теперь, когда тайна была раскрыта, ему больше не нужно было задаваться вопросом, что, в конце концов, означало прощание навсегда. Я не уверена, что он в полной мере оплакал её потерю, ни тогда, ни после секты, ни даже сейчас. Итак, все эти свадебные дела? Это его растревожит, я знаю это. Дженики не будет на нашей церемонии обручения; его матери там не будет; его отец в тюрьме вместе с Риком, парнем Дженики.
Черч сказал Рейнджеру, что у него были связи, чтобы заставить Рика исчезнуть, находясь за решёткой, но мы пока не видели, чтобы он пошёл по пути Эпштейна (прим. Джеффри Эпштейн — преступник, которому был предоставлен иммунитет по многим уголовным обвинениям и был приговорён к 18 месяцам тюрьмы, вместо положенного пожизненного заключения. После освобождения был повторно осуждён и проведя в тюрьме 2 месяца, был обнаружен мёртвым в своей камере). Может быть, Рейнджер хочет, чтобы он сначала пострадал?
— Ты должна пойти за отцом, — мягко убеждает Тобиас. — Мы найдём Рейнджера.
Я киваю и следуя его совету, бросаюсь за Арчи и нахожу его посреди гостиной, он стоит, уперев руки в бока и склонив голову.
— Из-за чего ты так расстроен? — спрашиваю я, но он лишь вздыхает. Когда отец оборачивается, чтобы посмотреть на меня, он, по крайней мере, немного менее похож на фиолетового человека, чем был раньше. — Все эти парни богаты, сексуальны и по-настоящему добры ко мне. — Чёрт, подождите, это ложь: они все мудаки. Но я не могу признать это прямо сейчас. Я решаю двигаться дальше ради целесообразности. — В чём проблема?
— Проблема в том, что это не реальная жизнь, Чак. Ты никогда… — он замолкает, когда я приподнимаю бровь в знак протеста. Арчи снова вздыхает и придвигается немного ближе ко мне. Его лицо мягче, чем обычно, краснота исчезает, пока он не становится раздражённым, но не сердитым. — Ты никогда не принимала реальность, ты знаешь это? Мечтая о серфинге в Санта-Крузе, думая, что мы с твоей мамой снова будем вместе… — мои щёки вспыхивают при упоминании о моей детской фантазии, но теперь я с этим покончила. Честно говоря, меня устраивает Йен Дэйв для неё. Ну, он был супер грубым библиотекарем, а также секретным агентом ФБР, но он неплохой парень. Он делает её счастливой, и это самое главное. Кроме того, он следит за тем, чтобы она была здорова и не принимала наркотики, так что я действительно не могу жаловаться. — А теперь это? — папа указывает на дом, щёлкает пальцами в направлении заднего дворика, как будто имея в виду парней. — Это не настоящая жизнь, Шарлотта. Особняк в горах, муж-миллиардер, — тут он с трудом сглатывает, как будто не может понять, что собирается сказать дальше, — стайка незаконных любовников.
