а протестующий писк заглушает его сдавленное рычание:
– Заткнись и иди в душ. У тебя пятнадцать минут, чтобы привести себя в порядок.
Закатив глаза, я удерживаюсь от желания показать ему средний палец и устремляюсь в ванную комнату. Тренировка неизменно помогает мне хоть ненадолго забывать о том, что творится в моей голове, но уже после душа, суша перед зеркалом волосы, мысли начинают атаковать снова. А сидя в машине, я позволяю тревоге и растерянности накрыть меня с головой. Этот день настал.
Рафаэль, как и обещал, взял все в свои руки. Обзвонил лично каждое семейство, чтобы для голосования капо собрать всех за одним столом. Сегодня я встречусь с врагами лицом к лицу. И от осознания этого моя уверенность улетучивается со скоростью света. Без надежды на то, что получится собрать ее в единое целое.
– Прекрати комкать платье. – Ладонь Рафаэля проскальзывает мне на поясницу. – Если так будешь выглядеть на совете, тебя примут за трусливую девчонку.
– Так оно и есть. Мне страшно.
– Неизвестность всегда пугает, но ты де Сандро. Ты у себя дома. Помни это и веди себя как полноправная хозяйка. – Он находит мою руку и заключает в плен своей горячей ладони. – Держись всегда рядом со мной и думай, прежде чем говорить.
Рафаэль коротко целует меня в шею, и на секунду я испытываю облегчение. Он рядом. Гектор рядом. Ничего не случится.
Дальше все как в тумане. Ресторан расположен в здании готического стиля, больше напоминающем собор. Свет уличных фонарей окутывает его какой-то уютной атмосферой, и темная парковка уже не так страшит. Хотя картинки перед глазами все же плывут быстрее, чем мой мозг успевает распознать их. Дыхание настолько частое, что кажется, будто легкие сейчас разорвет от передозировки кислорода. Я крепче сжимаю руку Рафаэля, пока мы минуем длинный коридор, и даже не обращаю внимания на интерьер. Хотя уверена, внутри не менее прекрасно, чем снаружи, ведь стены, давящие на меня, буквально пропитаны величием. Однако паника, не желающая отступать, не позволяет глазеть по сторонам. Замечаю лишь большое количество людей в форме и костюмах, снующих прямо передо мной.
А когда мы подходим к тяжелым деревянным дверям высотою минимум в два метра, нервы накаляются до предела. Дыхание перехватывает, а кожу обдает жаром. «Ты справишься, ты справишься», – шепчу про себя словно мантру.
Двери бесшумно распахиваются, и я окончательно теряю способность дышать, в то время как Рафаэль жестом пропускает меня вперед. Стоит мне только зайти внутрь, как в помещении становится предательски тихо, и взгляды примерно десятка пар глаз устремляются на нас. Я уже жалею, что обула красивые туфли, потому что ноги отказываются меня слушаться. Правда, какими-то чудесными силами я все же шагаю вперед. Волнение затуманивает зрение, но, чувствуя за своей спиной тепло Рафаэля, я нахожу в себе силы удержаться в вертикальном положении. «Он рядом. Возьми себя в руки, Джиа», – одергиваю себя.
Рафаэль выдвигает для меня стул и помогает усесться за большой длинный стол. Не могу успокоиться, слишком остро все сейчас чувствуется. Пытаюсь не реагировать на заинтересованные взгляды, что сейчас как острые стрелы вонзаются в мою плоть.
Шакалы.
Нервно сглотнув, кладу руки на дубовую столешницу и аристократично распрямляю плечи. Я дома. Я сильная. Сегодня я рядом с Рафаэлем и буду сильной. Секунда, и я встречаюсь с ледяными глазами Салуки. На физическом уровне ощущаю, как она вспарывает мне глотку. И этого достаточно, чтобы волнение разлетелось вдребезги, а в крови бурной волной пронесся адреналин.
– Здравствуй, тетя.
Глава 51
ДЖИА
– Здравствуй, Джиа, – Моргана одаривает меня фирменной акульей улыбкой, – хорошо выглядишь. Как тебе в Италии? Освоилась?
– Спасибо, чувствую себя как дома.
Она склоняет голову набок, явно уловив в моих словах сарказм.
– О, это прекрасно. – Стерва подается вперед и складывает перед собой руки в замок, словно нарочно демонстрируя острый маникюр кроваво-красного цвета. – Прошу, – она вальяжно откидывается на спинку стула, величественно располагая ладони на подлокотниках, – изложите цель вашего визита. Надеюсь, у вас стоящий повод? Ради этого мне пришлось отменить поход к стилисту.
Я отвечаю ей скупой улыбкой, зная, что говорить сейчас будет только Рафаэль. Внутри все еще сохраняется мелкая дрожь, однако наша милая беседа с тетушкой неожиданно оказывает на меня нужное действие. Страх приглушен желанием увидеть падение белобрысой суки. Я улавливаю сбоку движение. Это Рафаэль поднимается с места, откидывая полы пиджака в стороны. В его глазах сплошной мрак. И одежда под стать: черный пиджак и в цвет ему рубашка и даже галстук. Идеальный. Будоражит одним только видом. Взяв папку с документами, он достает бумаги, подтверждающие мое кровное родство с доном де Сандро.
Поприветствовав всех благосклонным кивком, он убирает одну руку в карман брюк и слегка отодвигает край пиджака в сторону, где я замечаю кобуру с пистолетом.
Как можно незаметней обвожу настороженным взглядом всех сидящих за столом мужчин, уверенная в том, что у каждого из них как минимум по две пушки. От малоприятного прогноза о том, что случись какое недопонимание, и нас изрешетят, я кусаю себя за язык до яркого металлического привкуса во рту. Не стоит думать ни о чем, кроме конечной цели. Я справлюсь. Моя разгорающаяся нервозность притупляется раздавшимся надо мной зычным голосом дьявола.
– Сегодня мы собрались за столом по одной причине. Я хочу заявить права Джии де Сандро на ее законное место. В моих руках, – Рафаэль демонстративно поднимает бумаги, – доказательства, что эта девушка является родной дочерью дона и первой наследницей…
Постепенно слова Росси приглушаются новым витком странного волнения, а я все это время не спускаю глаз с Морганы. Как и она от меня. Лишь на мгновение она удостаивает Рафаэля вниманием, разорвав нашу немую перестрелку. Чертова сука. Как же я ненавижу это чудовище! Ее ледяная самоуверенность вызывает сухость во рту, но в тоже время и жажду выколоть эти безжизненные зенки. Кажется, от этого желания под кожей буквально зарождается нестерпимый зуд. Сейчас мне просто необходимо ненавидеть ее как можно сильнее. Злость вытесняет из крови остатки трусости. Ярость накрывает мой рассудок подобно плотному туману. А в памяти, словно на поверхности воды,
