– Возможно, ты и права, – задумчиво согласилась Эмили, хотя эти доводы ее не вполне убедили. – А с каким нетерпением она готовится к поездке, Пола! Всю субботу и все воскресенье она только о ней и говорила.
– Ей это будет полезно. Это же будет первый настоящий отпуск, который она позволит себе за много лет. Она ждет не дождется, когда сможет увидеть Филипа и навестить «Данун». Им с дедом всегда было там так хорошо! И вот что, булочка, дорогая моя: раз уж мы заговорили о моем младшем брате, давай-ка мы с тобой закончим разговор. Он звонил мне вчера из Сиднея, и я обещала, что сегодня обязательно напишу ему и подробно расскажу о крестинах. И мне надо покончить с письмом, пока Джим не вернулся.
– Ладно. Спасибо, что позвонила, Пола. Увидимся как-нибудь на неделе. Не забудь передать Филипу от меня привет. Пока!
Пола попрощалась с Эмили, положила трубку и сразу же села за письмо Филипу. Ее младший брат недавно переболел воспалением легких и теперь поправлялся после болезни. Поэтому они с родителями и с бабушкой единодушно решили, что неразумно заставлять его приезжать из Австралии всего на пару дней. Пока Пола писала письмо, она еще раз мысленно пережила прошлый уик-энд и во всех подробностях описала церковный обряд, прием в Пеннистоун-ройял после церкви, заодно сообщила новости про всю семью и про общих друзей, особенно О'Нилов и Каллински.
Исписав своим мелким аккуратным почерком три страницы, она остановилась и подняла голову от письма, думая о Филипе. Они всегда дружили и хорошо понимали друг друга, и теперь ей очень не хватало его. Она знала, что Филип скучает по ней, по родителям, по бабушке и что иногда он страшно тоскует по Англии. С другой стороны, «Данун», их овечья ферма в Кунэмбле, в Новом Южном Уэльсе в Австралии, с самого детства будоражила его воображение, а сейчас, как ей казалось, полностью захватила его помыслы. К тому же управлять всем, что принадлежит их семье в Австралии (а это немало), что их дед Пол Макгилл оставил Эмме, – это очень интересно и ответственно. Она знала, что Филип получает огромное удовольствие от этой работы. В последний год он наконец полностью обустроился на новом месте и начал жить там полной и насыщенной жизнью. Ее это очень радует. Пола закончила письмо, надписала адрес и заклеила конверт, потом встала из-за стола и прошла в дальний конец комнаты. Она наклонилась и подняла несколько упавших цветов ярко-розовой азалии, положила их в пепельницу на керамическом столике цилиндрической формы и огляделась вокруг, раздумывая, предложить ли коктейли гостям здесь или в гостиной.
Хотя Пола считала эту самую свою любимую комнату в доме своим единоличным владением, местом, где она может уединиться и никто ее не потревожит, в последнее время ее стали все активнее использовать для других целей. Она часто заставала здесь Джима с книгой, и многие их гости как-то сами собой тяготели к ней. На самом деле это был зимний сад, какие обычно строились при викторианских особняках во второй половине девятнадцатого века, после того, как Джозеф Пэкстон впервые применил железный каркас для строительства стеклянных оранжерей. Пола считала, что большая оранжерея, как и сад вокруг дома, – это одно из немногих достоинств Лонг Медоу. Оранжерея была построена в готическом стиле. Пола заполнила ее тропическими вечнозелеными растениями, карликовыми деревьями и экзотическими орхидеями, и, кроме того, в ней было несколько видов невысоких кустарников с яркими цветами. Ковер цвета темно-зеленой еловой хвои и ткань, которую она выбрала для обивки плетеной мебели – бело-зеленая, с изображением плюща, и столики вдоль стен создавали атмосферу прохлады и покоя, и зимний сад словно перетекал в сад настоящий, расположенный за стеклянными стенами. После того как Пола заново отделала весь дом, благодаря оранжерее у них появилась еще одна гостиная, а у Полы – кабинет, где она могла работать, отдыхая душой в саду, который растет круглый год.
Резкий звонок телефона заставил ее вернуться к письменному столу. Подняв трубку, она громко сказала:
– Алло!
– Как поживает молодая мама? – спросила Миранда О'Нил своим звонким мелодичным голосом.
– Хорошо, Мерри. А как ты, прелесть моя?
– Если по правде, то силы мои на исходе. Я сегодня трудилась не покладая рук. И почти весь вчерашний день тоже провела в конторе, разрабатывая свою идею о салонах «Харт» в наших гостиницах. Мне кажется, я готова предложить кое-какие планы, на мой взгляд, вполне реальные. Хочу завтра показать их отцу, а потом мы могли бы встретиться с тобой для их обсуждения в середине недели, если у тебя найдется время.
– Конечно, найдется. Должна тебе сказать, ты работаешь очень быстро и усердно.
– Благодарю! Когда я поговорила с тетей Эммой в субботу, она приняла мою идею с воодушевлением, поэтому мне не хотелось терять время попусту. Как всегда говорит твоя бабушка, время – деньги. Кроме того, если мы будем это делать, то место для салонов должно быть предусмотрено в новых архитектурных планах, а над ними уже вот-вот начнут работу.
– Я понимаю, что фактор времени играет здесь немалую роль из-за вашей программы строительства и перепланировки, Мерри. Так что давай встретимся в среду. Может быть, часа в два?
– Отлично, это мне подходит. В моей конторе, ладно? – Потом в трубке послышался сдавленный смешок, и Миранда сказала: – А что ты скажешь про то, что тетя Эмма отправляется в кругосветное путешествие с нашим дедом? Сногсшибательная новость! У нас дома все потрясены!
– У нас тоже… Им обоим будет полезно.
– Видела бы ты деда сегодня! Я едва поверила своим глазам, когда он с утра пораньше, заявился в контору, куда уж давным-давно не заглядывал, – и такой сияющий! Сидит за своим столом, звонит по разным телефонам, развивает бурную деятельность и почти доводит до нервного припадка свою бедную старую секретаршу. И все время повторяет ей: «Первый класс, только первый класс – всегда и всюду, Герти! Это должно быть первоклассное путешествие». То, что тетя Эмма согласилась поехать с ним, придало ему сил. Правда, у него их и раньше хватало, – ведь ты же знаешь, он всегда такой энергичный и напористый. Ты не представляешь, он на меня здорово разозлился, когда я упомянула про эту свою идею с салонами «Харт». Он буквально зарычал на меня – кричал, чтобы я не смела впутывать Эмму в это дело, что он не хочет, чтобы мои пустячные дела хоть на йоту помешали осуществлению его плана. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы его утихомирить.
– Как же тебе это все-таки удалось? – спросила Пола, тихонько посмеиваясь и пытаясь представить себе, каков был Блэки в ярости, что было нелегко.
