Заметка занимала пять сантиметров одной колонки на пятой странице «Дейли мейл» и оказалась более содержательной, чем краткое сообщение в рубрике «Происшествия» во вчерашней «Стандард». Тем не менее несчастный случай – если эту смерть действительно можно было назвать случайной – практически не привлек внимания прессы. Кончина Макмаллена вполне заслуживала названия безвестной.
Его тело, опознанное позже, было обнаружено на железнодорожной ветке между Оксфордом и Лондоном, в пятнадцати километрах к востоку от Оксфорда. Обезображенный труп заметил в пятницу утром с моста над железной дорогой мужчина, гулявший с собакой. Свалиться с этого моста на рельсы было несложно. Смерть могла стать следствием несчастного случая или самоубийства. Именно это ныне и пыталось выяснить следствие. Родственники Макмаллена уже были оповещены. В заметке буквально одной строкой упоминалось, что отец покойного был искусствоведом, а сестру несколько лет назад можно было видеть на телеэкране в «мыльной опере», шедшей три раза в неделю. Джини сложила газету. Случайная смерть? Самоубийство? Макмаллен погиб всего через несколько часов после встречи с ними в Оксфорде. Был ли он похож на человека, готового покончить с собой? Нет, не был.
В раздумье она посидела еще немного, глядя на мерцавшие огоньки свечей. Ей вспомнилась одна примечательная деталь в поведении Макмаллена. Еще тогда, во время их встречи, эта деталь озадачила ее, а теперь всплыла в памяти с новой силой.
Когда разговор в его машине уже близился к концу и Макмаллен пытался поблагодарить их за работу, Паскаль сказал, что с благодарностью лучше подождать до тех пор, пока они не завершат статью. Тогда и можно будет обмениваться комплиментами.
«Ах, тогда… Когда все будет позади. Ну да, конечно», – ответил Макмаллен, и Джини сразу же подметила что-то странное в тоне, каким были произнесены эти слова. В то время она не придала этому особого значения, зато сейчас эта подробность оказывалась наполнена особым смыслом: тогда, за несколько часов до собственной смерти, Макмаллен не рассчитывал, что встретится с ними когда-либо в будущем.
Почему? Был ли он так уверен в неотвратимости скорой гибели? Ожидал ли, что несчастный случай произойдет с Паскалем или с ней? А может, тому было какое-то другое объяснение?
Поднявшись со скамьи, она вышла на середину храма и ненадолго застыла перед алтарем, все еще думая о Хоторне и загадочных словах, сказанных им той ночью. Джини задумалась, каково быть воспитанным в католических правилах, а потом утратить веру. Ее собственное детство можно было назвать безбожным, причем во многих отношениях. Поддавшись душевному порыву, она опустила монетку в прорезь ящика для пожертвований и зажгла свечку, какие обычно ставят во исполнение обета. Уже открыв дверь, чтобы выйти из церкви, она оглянулась. Из-за открытой двери по церкви потянуло сквозняком. Пламя свечи затрепетало, словно сжалось, но не погасло.
К ее возвращению Паскаль был уже на ногах. Дом наполнял запах свежесваренного кофе. Сам же Паскаль ползал на коленях по гостиной, проверяя свою аппаратуру и раскладывая по футлярам последние нужные детали.
Когда Джини вошла, он рассеянно обернулся, поцеловал ее руки и вновь погрузился в работу. Джини не уходила, наблюдая за ним. На полу стояли два тяжелых алюминиевых кофра. Внутри них, по отсекам, отделанным черным латексом, были разложены орудия труда Паскаля: сами фотокамеры, спектрометры, наборы всевозможных линз. Среди объективов выделялись два телевика – громоздкие и тяжелые, примерно по полметра в длину. Рядом с алюминиевыми ящиками соседствовали треноги – в длинном чехле черной кожи, который размерами и формой напоминал чехол от ружья.
Джини завораживал тусклый блеск футляров и дисков, исписанных по кругу непонятными цифрами; черные, глубокие зрачки объективов словно гипнотизировали ее. Она наблюдала, как работают руки Паскаля: левая – проворно и быстро, правая – медленно. Он ненадолго отвлекся, чтобы несколько раз согнуть и разогнуть раненую руку, а затем продолжил работу. «Вот оно, оружие Паскаля», – подумала Джини.
Она никогда не любила фотоаппараты – именно за то, что они способны замораживать время. Их техническое устройство было недоступно ее пониманию. Потенциал всех этих фотовооружений устрашал. Линзы, уютно, словно бриллианты, разместившиеся в ящичках, ехидно подмигивали ей. Может быть, именно им суждено зафиксировать правду. Кто знает?
Наконец Паскаль захлопнул все ящики и с улыбкой посмотрел на нее.
Ею овладела нерешительность. Однако, зная, что если уж она собралась ему сказать это, то лучше говорить прямо сейчас, Джини выпалила:
– Паскаль, сегодня я с тобой никуда не еду. Я тебе там не нужна. Лучше я отправлюсь в Оксфорд.
– Что? – выпрямившись, он удивленно вытаращил на нее глаза.
– Я еду в Оксфорд. Что касается фотосъемок, я тебе не помощница. Какой от меня прок? Я еду в Оксфорд, чтобы разобраться со смертью Макмаллена.
– Ты соображаешь, что говоришь, дорогая? – Поднявшись с пола, он взял ее за руку. – Мы должны быть вместе. Разве тебе это не понятно? Я не позволю тебе ехать. Это лишено смысла и небезопасно.
– Нет, Паскаль, я поеду. Я доеду до дома в Сент-Джонс-Вуде вместе с тобой. Это по пути на вокзал. А потом направлюсь в Оксфорд. Нужно же кому-то из нас разобраться с этим. Тебе некогда, значит, остается мне. Ведь мы многим обязаны Макмаллену, разве не так?
– Обязаны? – его глаза неожиданно вспыхнули гневом. – Речь идет о подготовке материала, а не о каком-нибудь крестовом походе. Мы ничем не обязаны Макмаллену. У нас полно времени для того, чтобы расследовать его смерть. Это можно сделать позже. На будущей неделе, например. Господи, да пойми же, Джини, он мертв! Мертв, слышишь? И от твоей поездки в Оксфорд ровным счетом ничего не изменится.
– Всякое может быть.
– Нет, все-таки я тебя не понимаю. Как ты можешь! Все, что мы с тобой до сих пор делали, абсолютно все было нацелено на воскресенье, на это чертово любовное свидание, назначенное Хоторном. – Он захлебнулся, его лицо окаменело. – Ах, да, конечно. Понимаю. Все это почти не касается нашего глубокоуважаемого Макмаллена. Ведь речь всего лишь о каком-то Джоне Хоторне. Прав я или нет?
– А что, если я не верю, будто подобные свидания вообще когда-либо имели место? Нет, ты не ослышался: я не верю, что тебе удастся увидеть там Хоторна или какую-то блондинку, не говоря уже о том, чтобы их сфотографировать. Их там попросту не будет. Нет, Паскаль, ты не дождешься их.
– А откуда тебе это известно? – накинулся он на нее. – Разве ты то же самое думала, когда беседовала вчера днем с девкой по вызову? Нет, ты думала совсем другое. И говорила тоже. Так что же вдруг изменилось? И почему? Я знаю: все из-за этой сволочи Хоторна. Это он заставил тебя передумать… Ну ладно, с меня довольно! Любому терпению приходит конец. Хватит душеспасительных бесед! Хватит споров! Я еду в тот дом. А ты едешь со мной – и точка!
