Еще одна пауза.
— Его здесь нет.
— А где же он?
— Он на совещании. Когда вернется, я передам ему, чтобы он перезвонил вам.
От облегчения у нее закружилась голова. Отражение в зеркале в один момент переменилось, на ее лице не осталось и тени вины.
Сидя в столовой в ожидании завтрака, Женевьева пыталась привести в порядок свои мысли.
Она думала о том, что произошло с ней этим утром, как яростно налетели и схлынули ее чувства. Она оказалась подобна весам, которые качнулись сначала в одну, а затем в другую сторону и не желали приходить в равновесие. Она любила Паоло, но не могла положиться на него. Она могла рассчитывать на поддержку Роберта, но не любила его.
Как ей не хватало Лулу! Как ей необходимо было поговорить с подругой!
И в чем, на самом деле, был смысл ее спора с Лулу? Во всем и ни в чем. Сразу после ссоры ей казалось, что это важно. Но сейчас она склонялась к тому, что смысла не было. Всего лишь немного зависти с обеих сторон и слишком много алкоголя. Она как-то должна исправить ситуацию. Сегодня же.
— Вот. Ваш омлет. — Горничная с размаху поставила перед ней тарелку и вышла из комнаты.
Омлет оказался серым. Он лежал в лужице темного масла на голубой тарелке с отбитыми краями.
У Женевьевы снова засосало под ложечкой, она вдруг почувствовала странное волнение. Этот омлет совершенно точно нельзя было есть. Но все же она по-прежнему беспокоилась из-за того, что Селин не принесла ни ножа, ни вилки, ни салфетки.
— Селин?
Ни кофе, ни апельсинового сока. Женевьева не сводила глаз с серой массы на тарелке. Она отвратительно пахла прогорклым жиром.
— Селин?
Она услышала, как осторожно закрылась входная дверь. Эта чертова девчонка просто ушла!
Пару минут Женевьева сидела, барабаня по столу пальцами. Ей ужасно хотелось швырнуть омлет в стену, но теперь, когда горничная ушла, придется самой убирать… Она уже собиралась взять тарелку и отнести на кухню, когда в дверь позвонили. Без сомнения, это Селин, она спустилась вниз на лифте и успела успокоиться, поняла, что вела себя бессмысленно и глупо. Прекрасно. Женевьева готова была выслушать ее извинения.
Но за дверью стояла не горничная.
39
Ольга наклонилась, чтобы получше рассмотреть скульптуру венгерского скульптора Густава Миклоша, высеченную из горного хрусталя. В ней было что-то фаллическое, но одновременно она напоминала небоскреб с заостренными углами.
— Замечательно, — воскликнула она.
— Благодарю вас. — Запах омлета продолжал навязчиво беспокоить Женевьеву. Отвратительный запах несвежих яиц. — Не хотите чаю?
Ольга бродила по гостиной. Ласкала рукой мягкую кожаную обивку одного из стульев «Бибендум», разглядывала стены, на которых ясно выступал серебряный геометрический узор на черном фоне. Вытащила пробку из хрустального графина от Лалик для шерри и взвесила ее на ладони.
— У вас чудесные вещи. — Она была словно пропитана серебром. Ее глаза и волосы несли в себе тот же оттенок, что и сияющие стены гостиной.
— Простите, я отлучусь на минуту. Прикажу подать чай. — Женевьева вышла в холл, чтобы позвать Селин, и только тут вспомнила, что та ушла. Черт побери эту девчонку! Чувствуя неловкость оттого, что оставила Ольгу одну, вернулась в гостиную. Женщина примостилась на кушетке в форме пироги.
— От них мало света. — Она указала на одну из ламп из лакированного дерева и расписного пергамента. — Для чего они?
Женевьева попыталась представить себе квартиру Ольги. Истории Паоло и что-то в поведении самой Ольги навевало мысли об убогой, тесной и мрачной квартирке, сыром белье, покрытых плесенью стенах и детях с голодными лицами.
Сегодня Ольга определенно чувствовала себя не очень хорошо. Она похудела по сравнению с тем днем, когда Женевьева в последний раз видела ее, а это случилось всего четыре дня назад, в магазине. Ее светлое платье без пояса еще больше подчеркивало бледность. Она часто кашляла в платок и, похоже, немного задыхалась.
— Паоло знает, что вы здесь? — Женевьева села на один из стульев «Бибендум». — Он послал вас ко мне с сообщением?
— Не будьте смешной.
— Тогда зачем вы пришли? Это определенно не визит вежливости.
— Где вы храните свою коллекцию туфель? — Она произнесла эти слова с притворной беспечностью.
— Зачем вам это?
— Просто интересно. Ведь туфли — это моя жизнь, вы же знаете.
— Правда? — Женевьева достала сигарету из шкатулки слоновой кости, лежащей перед ней, и протянула Ольге. Та взяла сигарету.
— Конечно. Ведь я уже несколько лет работаю вместе с величайшим создателем обуви.
Женевьева взяла зажигалку и дала Ольге прикурить.
— А мне казалось, что вас интересуют вовсе не туфли.
— Неужели? — Женщина вскинула безупречную бровь, затянулась сигаретой, практически сразу зашлась в приступе кашля, едва вдохнув дым.
— Да. — Женевьева громко произнесла слово, и оно повисло в воздухе, какое-то мгновение они обе молчали.
— Вы ведь вчера были с Паоло, правда? — в конце концов выпалила Ольга. — Он рано отправил меня домой. Это все из-за вас.
— Это вас не касается.
— А что это за мягкий материал? — Она трогала основание кушетки. — Это ведь не дерево, правда?
— Это черепаховый панцирь. — На мгновение Женевьева с ужасом подумала, что Ольга затушит свою сигарету о кушетку. В голове этой женщины всегда существовали подводные течения, но сегодня это было особенно заметно. Но Ольга стряхнула пепел в пепельницу, и напряжение прошло.
— Так вы не покажете мне вашу коллекцию? Я слышала, у вас есть комната, забитая туфлями.
— Она не открыта для посещений, — коротко ответила Женевьева. — Мне хотелось, чтобы вы перешли, наконец, к цели своего визита.
— Хорошо, как вам угодно. Вы не подходите Паоло, и я хочу, чтобы вы оставили его в покое.
Женевьева скрестила руки на груди, словно пыталась защитить себя.
— Это не ваше дело.
— Я хочу, чтобы вы пообещали мне, что оставите его в покое. Навсегда.
— Простите, но я не могу этого сделать. Не могу.
Ненавидящий взгляд был ей ответом. Похоже, женщина к чему-то готовилась.
— Эта кушетка очень неудобная. Лампа неяркая. Ваш мир полон нелепых, бесполезных, дорогих игрушек. — Она ударила подушку кулаком. — Держитесь подальше от Паоло!
— Нет.
И тогда она сделала это. Она затушила свою сигарету о черепаховое покрытие кушетки, а потом швырнула окурок в пепельницу.
— Я слишком давно знаю его, миссис Шелби Кинг. Я видела его со многими женщинами. Он раздавит и вышвырнет вас, — она протянула руку в ее сторону и щелкнула пальцами у нее перед лицом, — словно вы ничтожное мелкое насекомое. А если он не осмелится, это сделаю я.
