Я уже припарковал автомобиль у входа в ресторан, поэтому, больше ничто не могло отвлечь меня. Отстегнув ремень, повернулся к ней вполоборота и, взяв за руки, нежно сжал ее холодные ладошки. Мери сидела, склонив голову так низко, что почти касалась моего плеча. Она была похожа на увядающий цветок. Безжалостный существа, именующие себя людьми, посмели сорвать его ради удовлетворения своих низменных потребностей, а затем бросили в тень, умирать. Но она не умерла. Сломалась, но не сделалась. Им не удалось покорить ее душу. Несмотря ни на что, она оставалась собой.
Сдавленный всхлип долетел до меня, прорвавшись сквозь полотно боли. Она плакала…
– Маленькая моя, – с трудом справившись с ремнем безопасности, притянул ее к себе и крепко обнял. Уткнувшись подбородком в макушку девушки, закрыл глаза.
В моих руках она обмякла, дрожь перестала сотрясать хрупкое тельце. Мери спрятала лицо на моей груди, теплый воздух проникал в меня сквозь распахнутый ворот белой рубашки. В тишине салона слышалось лишь наше равномерное дыхание и эхо, неистово бьющихся, сердец. Кажется, прошла целая вечность, прежде чем она совсем успокоилась. К ней вернулась привычная настороженность, спина напряглась, выдавая внутреннее беспокойство. Она снова вспомнила того, кто сделал это с ней…
Моя Мери была храброй малышкой, но я не мог позволить себе злоупотреблять силой ее духа. Разомкнув объятия, позволил ей отстраниться, но не разорвал тонкой нити, связавшей нас воедино. Потянувшись к, горячей от слез, щеке, смахнул с них остатки влаги. Как бы я хотел таким же легким движением стереть все то зло, что с ней сотворили! Если бы я только мог!
Мои кулаки чесались от желания сломать все кости тому, кто посмел дотронуться до нее. Чудовище, посмевшее разбить все ее девичьи мечты и поселившее в ней холодный, липкий ужас, не заслуживает прощения. Оно должно ответить за каждую ее пролитую слезинку. За каждый день, проведенный во мраке…
Я утопал в отчаянии, сгорал от ненависти и стыда. Но помимо этих, ставших привычными, чувств, меня разъедало еще одно, новое, доселе незнакомое. Это был страх. Сильный, беспробудный, медлен отравляющий меня изнутри. Он действовал как мышьяк, попавший в организм человека, пожирая его изнутри. Правда жгла изнутри. Языки этого пламени были острее бритвы. Они безжалостно вонзались в плоть, устремляя отравленные концы к самому сердцу.
– Прости меня, воробышек, – отвернувшись, чтобы не выдать своих чувств, взмолился я. Мери ничего не ответила, но я чувствовал на себе ее изучающий взгляд. – Каждый раз ты плачешь из-за меня… Как бы я ни старался, у меня ничего не получается… Больше всего на свете мне хочется видеть на твоем лице улыбку, но лишь заставляю тебя сотрясаться от слез. С самой первой встречи ты пыталась держаться от меня в стороне, – в памяти всплыла картина: бледная, с пепельно-серым лицом, Мери лежит на диване в конференц-зале, а я не знаю, чем ей помочь. – Наверное, ты была права, видя во мне скрытую угрозу… Порой, я и сам себя боюсь. Такие как я не заслуживают ничего, кроме презрения. Мне не следовало приближаться к тебе. Прости….
– Дмитрий, – настала ее очередь звать «спасать» меня от падения в пропасть под названием «память». Она подоспела как раз в тот момент, когда я уже всматривался в бескрайнюю черную бездну, балансируя на тонкой границе. Во мраке моей ночи снова зажегся яркий огонь одинокого маяка. Она манила меня, звала к себе, обещая долгожданное избавление и покой, но я не мог поддаться. Как бы сильно ни было искушение, я не позволю, чтобы моя пустота поглотила остатки ее надежд. Ни за что!
– Нет, Мери, – резко, даже грубо, перебил ее. Короткий поворот головы, и снова желанный плен прекрасных глаз. Она смотрела на меня с молчаливым пониманием, словно знала каждое позорное пятно на моей линии судьбы. Эгоизм шептал, чтобы я поддался, сдался на милость этих глаз и потащил ее за собой, утопил в черном болоте своих грехов, но нет. Нет, черт возьми! Я не позволю своей грязи даже близко подойти к Мери. Никогда! – Ты должна держаться как можно дальше от меня. Я не тот человек, кому можно доверять, в кого можно верить. И никогда таким не буду! Мне не вырваться из этого бермудского треугольника. Но я не потяну тебя за собой, – шок, удивление, недоверие. Все эти эмоции отразились на бледном лице девушки, маленький ротик немного приоткрылся. Она смотрела на меня так, словно видела впервые. Что ж, так лучше. Я слишком поздно понял очевидное, но больше не был намерен игнорировать свою совесть. Однажды она уже была заглушена, во второй раз я не допущу этого. – Причиной того, что ты стала такой, является мужчина, – гримаса отчаяния исказила точеные черты любимого лица. Мери дернулась, словно от удара, но я уже не мог остановиться. Пусть, она возненавидит меня, но зато больше не будет расточать свое драгоценное доверие на такое ничтожество вроде меня. Она должна знать! – Он сделал это с тобой, растоптал твою гордость, разрушил мечты… Из-за него ты стала пленницей собственных страхов.
– Прекрати, – умоляла она, зажав голову трясущимися руками. – Пожалуйста, хватит!
Она стала совсем крохотной, сжалась в незаметный комок. Воспоминания набросились на нее, словно разъяренные гарпии. Они парили над Мери, обрушаясь на нее верху, разрывая на части длиннющими когтями. Это я созвал их, притянул своим хриплым голосом. Осталось только перетянуть проголодавшихся тварей на себя.
– Я ничем не лучше него, воробышек, – страшные слова повисли в воздухе, превратившись в приманку для хищников. – Много лет назад, – я чувствовал, как холодные щупальца сжимаются вокруг горла, перекрывая доступ кислорода, – я сделал то же самое – уничтожил жизнь невинной девушки, – мои глаза заволокло густым туманом. Устремив взгляд на парковку, где стояла всего пара автомобилей, я пытался снова вернуться в ту комнату и увидеть чуть больше, чем потолок и разгневанное лицо Маги. Но сейф с воспоминаниями был надежно заперт. Он не поддавался, сколько бы усилий я не прилагал. – Но самое ужасное, – мой голос сорвался, превратившись в неразборчивый хрип, – что я ничего не помню. Абсолютно. Порой, мне даже кажется, что ничего не было. Крошечная капля сомнений никак не высыхает. Только она дает мне надежду, помогает жить. Я не хочу верить, что способен на такое, – крепко зажмурив глаза, пытался проглотить слезы, но не получилось. Одинокая капля сбежала по щеке, став доказательством моей слабости.
Ударив по рулю, распахнул дверь и вылетел на воздух. Ноги сами несли меня, пальцы сжали череп, вонзая ногти в кожу головы. Я не мог дышать, грудь сдавило с такой силой, что затрещали ребра. Сделав несколько шагов, почувствовал, как ноги подкосились. Сил больше не было, я остался на середине пути, ночь окутала меня. Я отказался от единственного источника света, ниспосланного мне самим Господом Богом. Она не должна становиться заложницей моего мрака. Только не Мери. Ей нужно солнце, нужны тепло и любовь. Я не смогу сделать ее счастливой. Я никого не смогу сделать счастливой…
– Я поступил правильно! – Кричал рассудок, распадаясь на мелкие стеклянные осколки. – Мери нужен принц, а я – жестокое Чудовище. Мне нельзя приближаться к ней. Я должен отпустить ее. Должен!
– Нет! – Громкий, пронзительный крик резал слух.
Оглянувшись, пытался отыскать его источник, но не увидел никого, кроме воробышка. Она стояла за моей спиной, в трех метрах от меня. Прекрасная и недосягаемая. Мой необыкновенный мираж. Идеальная осанка, ручки сжаты в маленькие кулачки, на лице ничего, кроме решимости. А глаза… Боже, как ярко горят ее глаза! Два огромных темных гиацинта, в которых плескался настоящий, живой огонь.
– Нет! – Снова ее голос звонким эхом прозвучал в моей голове.
Но ее губы не двигались… Проклятие, я уже начал терять рассудок. Мне мерещится ее голос. Идиот!
Сжав челюсти, что заходили желваки, заставил себя отвернуться от нее. Я не мог смотреть в лицо любимой, зная, что она ничего не сможет разглядеть в моем пустом взгляде. Сердце разрывалось на куски, оно стремилось к ней. Еще хоть раз обнять ее, в последний раз прижать к себе и поцеловать. Но нельзя. Если я приближусь к ней, то уже никогда не смогу отпустить. Я не такой сильный, каким себя считал.
