Черт.
Это чертовски больно.
По крайней мере, когда я злюсь, это маскирует боль, которая грозит разорвать меня на части. Но когда я думаю о том, что не знаю, где она, что не могу обнять ее и сказать, что с ней все будет хорошо, мне кажется, что я умираю самой мучительной смертью. Снять кожу заживо было бы гуманнее, чем это.
Эта боль неумолима.
Она безжалостна и не знает пощады.
— Я не могу потерять ее снова, — говорю я со всхлипом. — Я не могу.
Мы с Кэмом обычно не обнимаемся, но ни одному из нас нет до этого дела, когда он подходит ближе и обхватывает меня руками. Я знаю, что он тоже напуган, как и Мали, но они оба знают, что я никогда не справлюсь с этим, если мы не найдем ее.
Они боятся за Лейкин, но они также боятся и за меня.
Мой телефон дважды пикает в кармане, и я спешу открыть его, надеясь, что это что-то о Лейкин. Но то, что я вижу, ничуть не успокаивает.
Наоборот, оно подтверждает мои худшие опасения.
Это фотография Лейкин, сделанная сверху. Она без сознания и лежит в ящике, похожем на гроб.
Они, блядь, хоронят ее заживо.
Следующее сообщение не менее зловещее.
Она жива, но это ненадолго. Вы можете найти ее, спрятанную в священном тайном месте. Надеюсь, вы не опоздаете.) xx
Боже мой.
Я сую телефон в руки Кэма как раз вовремя, чтобы повернуться и извергнуть все, что было в моем желудке, на пол. Боль мучительная. Знать, что она умрет, если мы ее не найдем, и не только это, но и то, что ей будет чертовски страшно.
Я не могу с этим справиться.
— Что, блядь, это значит? — кричит Кэм.
Мали берет телефон и прижимает кулак ко рту, хныча при виде своей лучшей подруги. — Нет. Они не могут этого сделать. Они не могут забрать ее у нас.
Я заставляю себя подняться на ноги и подхожу к Мали, забираю у нее телефон и отправляю ответное сообщение.
Пожалуйста, не делай этого.
Я сделаю все, что угодно. Ты можешь получить все, что захочешь.
Мой бар. Мой дом. Мой грузовик. МЕНЯ.
Просто скажи мне, что ты хочешь, и ты получишь это.
Речь явно идет обо мне. Ты хочешь, чтобы я был несчастен, так возьми меня. Отпусти ее и возьми меня. Ты можешь делать со мной все, что хочешь, только не поступай так с ней.
Но ответ, который приходит, говорит о том, что они не собираются уступать.
Это всегда было связано с ней.
— Блядь! — реву я, едва удерживаясь от желания швырнуть телефон на парковку. — Ладно, думай, Хейс. Думай.
На это должен быть ответ. Если бы они хотели убить ее, они бы сделали это, а потом использовали ее тело, чтобы отомстить нам. Они не стали бы посылать какую-то загадку.
Вы можете найти ее, спрятанную в священном тайном месте.
Мали ломает голову вместе со мной. — Это каток? Ты там что-нибудь делал? Слово «секрет» заставляет меня думать, что это как-то связано с тем, как вы двое дурачились.
Мои глаза расширяются, и она понимает это одновременно со мной.
— Заброшенный пляж!
Кэм вцепился в ручку своего джипа с таким видом, будто опасается за свою жизнь, пока я мчусь по дороге. Он пытался уговорить меня сесть за руль, но ни за что на свете. Чем быстрее я приеду туда, тем больше шансов спасти ее. А если я позволю ему сесть за руль, есть большая вероятность, что я буквально вытолкну его из этой чертовой машины.
Я рву руль влево, и при повороте вся машина встает на два колеса. Я почти думаю, что она опрокинется, и это будет уже вторая испорченная машина за день. Но Мали быстро соображает и бросается на другую сторону. Машина падает на все четыре колеса и подпрыгивает от удара.
Выпрыгнув, я бросаюсь к песку, но там чертовски темно, чтобы что-то разглядеть. Может быть, если бы вышла луна, это помогло бы, но тучи не дают ей пробиться.
— Включи дальний свет! — приказываю я Кэму.
Он возвращается к джипу и делает то, что я сказал, освещая местность немного лучше.
— Где ты, Лей? — шепчу я, щурясь, так как мои глаза с трудом сканируют местность.
И тут я вижу это.
Моя старая хоккейная майка.
— Лейкин! — кричу я, срываясь с места и бегу как черт от ладана.
Я падаю на колени рядом с джерси и начинаю царапать когтями песок. Мои руки отчаянно работают, пытаясь добраться до нее. Кэм и Мали помогают мне, и все мы спешим вовремя раскрыть ящик, пока я наконец не нащупываю что-то твердое под поверхностью.
— Я нашел ее! — кричу я.
Мали отходит в сторону, а мы с Кэмом изо всех сил хватаемся за крышку ящика и открываем его. Дерево скрипит, гвозди поддаются, но ничто не может противостоять силе нашего адреналина.
Наконец, она поддается, и мы снимаем крышку. Лейкин смотрит на меня, почти не веря. Она плачет, она слаба, на ее лице засохшая кровь от ран, которые она, видимо, получила во время аварии.
— Слава Богу, — вздыхаю я.
При звуке моего голоса она наконец-то шевелится, садится и протягивает ко мне руки. Я обхватываю ее руками и притягиваю к себе, когда она срывается, истерически всхлипывая, пока я ее обнимаю.
— Я держу тебя, детка, — плачу я вместе с ней. — Я с тобой.
29
Мой отец говорил мне, что страх — это все в моей голове. Если ты не даешь ему силы заставить тебя бояться, то его не существует. Но если он действительно в это верит, ему стоит попробовать быть похороненным заживо. Тогда мы увидим, насколько сильно он верит в то, что все это в твоей голове.
Я помню только момент аварии. Мне казалось, что все происходит в замедленной съемке. Машина появилась из ниоткуда, и я кричала имя Мали, но она ничего не могла сделать.
Было уже слишком поздно.
Хруст металла был одним из самых страшных моментов, и казалось, что он никогда не закончится. Я видела, как Мали теряет сознание, как срабатывают подушки безопасности и как пластик пронзает мою голову. Когда машина переворачивалась, я хотел только одного — чтобы она остановилась.
Я едва могла уловить звук, с которым Хейс выкрикивал мое имя, но не могла ответить. Я не могла заставить свой рот работать. И когда я увидела, что кто-то идет к машине, я подумала, что это кто-то, кто придет на помощь. Но я ошибалась.
Рядом с машиной Мали с визгом остановился фургон, и человек опустился на колени. В следующее мгновение мне зажали рот и нос тряпкой, и как я ни старалась бороться, я не могла.
А потом все померкло… пока я не очнулась в ящике.
Сидя в ванне, я смотрю на свои ногти. Повреждения на кончиках напоминают мне о том, как я пыталась вырваться на свободу, но как бы я ни боролась, я не могла освободиться. Я не знала, где нахожусь. Все, что я знала, это то, что я устала и ослабла. Нехватка кислорода давала о себе знать, и у меня не было сил продолжать борьбу.
Поэтому я свернулся в клубок в углу ящика и заплакала, повторяя про себя снова и снова, что Хейс найдет меня. Он не остановится ни перед чем, пока не найдет меня.
— Эй, — мягко сказал он, выливая теплую воду мне на плечи. — Все в порядке. Ты в безопасности, и я никогда не позволю ей снова причинить тебе боль.
Ей.
Я поворачиваю голову в его сторону. — Что с тестом?
Он кивает. — Все совпало. Райли и Монти родственники.
Я чувствую, как во мне проносится множество разных чувств. Ужас от того, что она так долго провела рядом с людьми, которые мне дороги. Печаль за Хейса и Кэма, что они теряют человека, которого считали хорошим другом и сотрудником. Но больше всего я чувствую облегчение, потому что мы наконец-то знаем, кто это делает.
