– Обязательно вспомнят, – поддержал Сергей. – Под водочку да под закусочку…
– Я не пью, – сухо оборвал Максим Петрович и нахмурился. – Уж десять лет не употребляю.
– Тогда гарантировать нельзя, – сделав серьезное лицо, сказал Сергей. – Могут и не вспомнить…
Максим Петрович коротко взглянул на него, повернулся и вышел.
– Курить пошел, – предположил моряк. – Нервничает.
– А в чем дело-то? – поинтересовалась Виктория.
– Да он же, чудик, никого из родни не предупредил, что едет! – хохотнул Сергей. – Шестнадцать лет не был и ждет, чтобы его все сразу там узнали, обрадовались, что он как снег на голову свалился, без предупреждения.
Максим Петрович вернулся, но в купе не вошел – стоял у окна в коридоре, спиной к нам.
Наверное, он уже каялся, что отправился в такой дальний путь, не предупредив родню.
– А я вот без предупреждения никогда не являюсь, – признался Сергей. – Мало ли что? Когда еду домой, всегда позвоню, чтобы ждали.
– Боитесь застать жену с любовником? – обернулся Максим Петрович.
– Не боюсь, а не хочу. Это разные вещи. Я слишком ценю то, что имею, – ответил Сергей. – Лучше подстраховаться от случайностей. И с родителями так. Пусть подготовятся, излишние волнения всегда вредны, даже и положительные.
Виктория помалкивала, но я видела, как за дымчатыми стеклами очков ее глаза внимательно наблюдают за собеседниками.
– Ну, родители – другое дело. Но жена… – не отставал пессимист. – Выходит, вы ей не доверяете?
– Ну почему сразу – не доверяю? Доверяю! Однако страхуюсь. Ведь она тоже человек, как и я. А я далеко не ангел.
– Значит, вы все же допускаете, что пока вы четыре месяца в плаваниях, она там без вас не скучает? Теоретически допускаете?
– Дурак ты, Петрович, – беззлобно усмехнулся Сергей. – Она мне сына вырастила вон какого. Дома себя засадила на много лет ради нашего ребенка. Видел бы ты моего отпрыска! Выше меня ростом, шире в плечах и умница такой…
– Не вижу связи…
– Да погоди ты! Вот мы недавно наконец-то квартиру поменяли. Купили большую – всем по комнате. Ремонт осилили, мебель новую…
– Это, однако, никогда не мешает…
– Ну и зануда ты, Петрович! – беззлобно отмахнулся Сергей. – Говорю же – мы семья. Мы трое, как один кулак. А остальное все – шелуха. Даже если что-то и было там у нее, я этого знать не хочу. Понимаешь? Потому что мы – жизнью проверенные. Она меня не предала в трудные времена, и я ее не предам.
– Моя что-то давно не звонит, – вспомнил Максим Петрович и достал из кармана телефон. – Пойду сам позвоню.
И ушел в тамбур.
Иришка давно спала, разговоры ей не мешали.
Виктория и Сергей молчали. Видно было, что каждый по-своему переживает услышанное.
– А мы с мужем из-за этого поссорились, – неожиданно для себя призналась я.
– Он вам изменил? – спросила Виктория.
– Сначала он мне, затем я ему. Мне кажется, он никогда меня не простит.
И я стала рассказывать случайным попутчикам свою историю, хотя они меня об этом не просили. И про Марину, и про Женю, и снова про Марину. Как она меня в кафе приглашала.
– Он вернется, – без тени сомнения сказал Сергей. – Если он с ней не остался сразу, а уехал и от нее, и от вас, то он обязательно вернется к вам.
– Но он сейчас в другой стране и звонит так редко…
– Дайте ему время. Это хорошо, что он далеко. У него будет возможность все взвесить и услышать свое сердце.
– Как вы хорошо сказали, – заметила Виктория. – Вы поэт.
– Какой там поэт… Всю жизнь имею дело с механизмами. Судовой механик. Просто слишком много времени проводил вдали от своих близких. Знаю, что издалека все видится иначе. События как бы меняются местами. То, что казалось важным, уходит на дальний план, а то, что не замечалось, вдруг становится значимым.
– Подождите, я запишу вашу мысль. – Виктория полезла в сумочку за блокнотом.
И тут я поняла. Вспомнила, где ее видела.
– Я вас узнала! – обрадованно воскликнула я. – Вы – писательница! Виктория Слуцкая! Я вас по телевизору видела!
Виктория немного смешалась под напором моих эмоций, но все же отпираться не стала – призналась, что так и есть.
– Я вас читала! – не могла успокоиться я. – А моя тетя, так она ваши книги собирает! У нее они все на полке стоят.
– Вот это номер! – присвистнул Сергей. – Впервые еду в одном купе с живой писательницей! Пойду позову Максима. Он сейчас офонареет!
– Как будто крокодила в поезде увидели, – усмехнулась Виктория.
Я же смотрела на нее во все глаза. Все в ней казалось необыкновенным, хотя ничего необыкновенного, конечно же, не было. Черные джинсы, майка, кроссовки. Обычный дорожный комплект. Очки и часы на браслете. Ни украшений, ни макияжа. И все же я чувствовала – все необычно в этой поездке. И от этого, как никогда, верилось в чудеса.
Явившийся по зову попутчика Максим Петрович новым взглядом посмотрел на попутчицу.
– А о чем вы пишете? – поинтересовался он.
– О жизни.
– А обо мне можете написать?
– Смогу, наверное. Если вы мне о себе расскажете.
– А что рассказать?
– Ну, например, почему вы вдруг решили посетить вашу родину, не предупредив никого.
– Так я ведь хочу, чтобы все было по-настоящему. Не понарошку. Вот я войду в дом и по первой реакции увижу – рады мне или нет.
– И все же вы будто чего-то боитесь.
– Ну да, боюсь. Боюсь увидеть, что никому не нужен и мне не рады. А ведь там моя родина. Дом, где я рос. Дед хату своими руками построил. Отец мой там родился в начале войны. Там наша семейная история творилась. Сейчас там могилы предков – деда, отца, матери, двух бабушек, тетки…
– Ваш дед был кубанский казак?
– Он в станице кузнецом работал до войны. Здоровый, высоченный. Вы на меня не смотрите, я не в него. Я в материну родню пошел, помельче. В первые же дни войны его призвали. Он молодой был, жена беременная дома оставалась. Так вот был с ним случай. Часть попала в окружение, и командир послал моего деда в станицу с одним-единственным патроном. Посмотреть – нет ли немцев. Ну, дед пробрался, спрятался за скирдой и только собрался выглянуть – немец, тоже молодой! Столкнулись нос к носу! Вылупились друг на друга. И за эти несколько секунд оба поняли, что стрелять не будут.
– Значит, выжил ваш предок, если вы мне сейчас эту историю рассказываете? – спросила Виктория. Похоже, рассказ ее заинтересовал.
Сергей отправился за чаем.
– Так вот. Слушайте, как дело было. Когда выбирались из окружения, попали в плен. Отправили их в лагерь. Кто согласился работать на немцев, тех еще кормили. А кто отказался – потчевали баландой из немытых овощей. Дед сразу отказался на фрицев работать и через некоторое время при росте метр восемьдесят пять весить стал сорок килограммов. Короче, дошел до ручки. Попал в больничку лагерную. А там русская женщина-врач, тоже пленная. Стала она его подкармливать да подлечивать. И внушала потихоньку, чтобы соглашался работать – там все же кормят. И убедила-таки. Пошел работать кузнецом, как в станице до войны. Стали кормить. Набрался сил и драпанул.
