— Постарайся ее понять.
— Понять? Да я ее ненавижу! Себе жизнь сломала и мне! Думаешь, по какой причине я от нее сюда в Москву сбежала?
Молча протягиваю ей пачку с бумажными салфетками.
— Спасибо.
— Может, она не чувствовала, что он дорожит ею? Не была уверена в том, что ему нужна? — аккуратно озвучиваю свои мысли. Болезненные. Пропитанные теми эмоциями, которые я прочувствовала на собственной шкуре.
— Может, надо учиться разговаривать и доверять? — злится Машка. — Чего по итогу она добилась своими сценами ревности? Отвернула от себя прекрасного мужчину и лишила дочь отца!
— Маш…
— Никому не нужны женщины-пилы, без конца выносящие мозг.
— Терпеть все предлагаешь? — раздражаюсь и я тоже.
— Ой, ты меня не слышишь! Я тебе про Ивана, а ты мне про болвана! — цокает языком.
— Вербицкая, ты правда веришь в то, что ревность твоей матери была беспочвенной?
— Да, я верю! — кивает она.
— Я тебя умоляю! Ты такая наивная! Мужчина виноват в первую очередь! Если около него вечно трутся какие-то левые бабы, если он считает это нормальным, постоянно врет и изворачивается, то…
Замечаю, что она смотрит мне за спину.
Оборачиваюсь.
— То это означает, что он тебя не достоин, — заканчивает за меня Камиль.
Закрываю рот. Прочищаю горло.
Повисшая в актовом зале пауза несет в себе жуткий дискомфорт. Хоть я и понимаю, что он не подслушивал, а всего лишь навсего стал случайным свидетелем нашего разговора.
— Домой едем? Всех уже отпустили.
— Мы еще не домыли.
— Я закончу, идите, — Машка поднимает с пола ведро.
— Еще чего, — отзываюсь я.
— Давай помогу, — Юнусов спешит ей на помощь.
— Я сама.
— Маша, тяжелое, — пытается его забрать.
— Не надо мне помогать! Справлюсь! — она излишне агрессивно дергает рукой, в результате чего часть воды расплескивается.
— Извини, — виновато смотрит на его брюки. Облила, естественно.
— Не страшно. Ведро отдай, — реагирует он спокойно.
Машка смущенно опускает голову и разжимает пальцы.
Пока она исподлобья пялится ему вслед, вытираю лужу и отставляю швабру.
— Подожду вас у гардероба, — сообщаю, никак не комментируя произошедшее.
Минут двадцать спустя садимся в машину Камиля. Я, по обыкновению, вперед, Вербицкая назад. Всю дорогу до дома, в котором она снимает квартиру, едем молча. Слава Богу, хоть радио играет, наполняя звуками салон.
Бесцельно листаю ленту в телефоне, ожидая пока он ее проводит. На улице стало рано темнеть, а местечко тут такое себе.
— Домой или поедим где-нибудь? — интересуется Камиль по возвращении.
— Душу продам за какую-нибудь вредность, — убираю телефон в сумку.
— Саш, — мою идею он не особо поддерживает. — Давай лучше в кафе?
— Не-не-не! Это скучно!
— Ладно, — как всегда, смирившись, проигрывает этот бой.
Чуть позже я наворачиваю в машине любимую картошку по-деревенски и нагетсы. Попытка соблазнить Камиля фастфудом терпит очередной крах. Этот избалованный домашней едой товарищ не поддается на провокации ни в какую.
— Я, значит, стою на парте и пою под минусовку «Вот и лето прошло», — рассказываю ему, за что получила предыдущий наряд. — В аудиторию заходит Уваров.
Друг смеется, представляя реакцию этого хмыря.
— Причем я заметила его далеко не сразу. В образ вошла на максимум.
— Что сказал по итогу?
— Что до Ротару мне, как до Китая пешком. И что во время исполнения гимна по понедельникам я теперь буду солировать.
— Ясно.
— Ну, до завтра! — прощаемся на лестничной клетке у моей квартиры.
— Саш, — ловит меня за руку.
— М?
— У меня предложение, — говорит он вдруг.
— Не руки и сердца, надеюсь? — хихикаю в шутку и стаскиваю шапку, в которой уже порядком запарилась.
— Пока нет, — выдает на полном серьезе, и взгляд таким решительным становится.
— Мне пора, — предчувствую нечто нехорошее и предпринимаю попытку освободить руку, но Камиль не отпускает.
— Я хочу, чтобы ты стала моей девушкой, — переплетает наши пальцы и сжимает их.
— Юнусов, ты… — замираю в шоке, когда он делает шаг вперед и обнимает меня. Крепко-крепко.
— Сейчас не отвечай, — порывисто гладит по волосам, стискивает талию сильнее, и мой разум принимается истошно вопить: «Тревога! Тревога!»
— Камиль, — выставляю между нами руку. Чувствую, как заливаются краской щеки.
Он шумно выдыхает мне в шею и, едва коснувшись кожи горячими губами, резко отступает, явно почувствовав мой ступор и напряжение.
— Обещай, что подумаешь? — в его глазах загорается надежда.
— Я…
— До завтра, Саша, — не дает ничего сказать, отпускает меня и уходит. Оставляя в состоянии полной растерянности…
Глава 44. Миротворец
На следующий день Юнусов ведет себя так, будто ничего из ряда вон выходящего между нами не произошло. Будто это не он обнимал меня. (Причем совсем не по-дружески). И будто не он предлагал мне встречаться накануне.
То ли причина в Машке, постоянно тусующейся поблизости, то ли он и правда решил дать мне время, что вполне логично, учитывая некоторые обстоятельства…
Вот казалось бы, чего тут думать. Соглашаться надо, ведь о таком парне, как мой друг, можно только мечтать. Камиль… он же… абсолютно положительный по всем фронтам: порядочный, честный, воспитанный, надежный, спокойный и уравновешенный. Он уважительно ко мне относится. Готов беречь, заботиться и защищать.
Ну и чего тебе еще надо, Сань? Давай, попробуй.
Но я понимаю, что не могу.
Даже назло Паровозову не могу.
Как-то это низко и несправедливо по отношению к Камилю. Убеждена в том, что он заслуживает лучшего. Будем честны, если взглянуть правде в глаза, я — точно не его счастье. У меня мозги набекрень, дурной нрав и масса недостатков.
Вопрос теперь в том, как поговорить с ним так, чтобы он все правильно понял и не обиделся. Положа руку на сердце, я не хочу терять друга в его лице, поэтому очень надеюсь, что мы сможем безболезненно «расставить точки над i» и забыть тот странный эпизод, который произошел на лестничной клетке.
— Свободны!
Построение наконец-то заканчивается.
Аллилуйя!
— И в понедельник, чтоб без опозданий! Харитонова, Буров, Гарин!
— Так точно!
— Так точно!
Я как будто в армии, ей Богу!
Закатываю глаза, и Уваров недовольно на меня таращится.
Хочется поступить по-детски. Например, показать ему язык или продолжить жевать жвачку, но я уже итак проштрафилась на год вперед. Совсем задушит.
— Шесть десять блин, — тяжко вздыхает Машка, когда мы плетемся вслед за одногруппниками к воротам.
— Остальные студенты в три-четыре уже дома, — ворчу я недовольно.
— А мне еще на электричку.
— На фига?
— Я к матери еду.
— Сразу отсюда, что ли? — не нравится мне эта идея.
— Ну да.
— Может, утром поедешь? На ночь глядя одной опасно.
— Может, отвезем? — предлагает Камиль.
— Ой, да вы что, не надо. Это ж далеко! Не заморачивайтесь. В восемь электричка.
А я мысленно подсчитываю, что это два часа езды туда и два обратно. Как раз поговорили бы.
— Поедем? — спрашивает Камиль и берет меня за руку.
Вот вроде ничего такого, но в контексте последних событий…
Ничего ответить не успеваю. Кто-то очень громко свистит. Когда вижу кто, аж жвачка в горле застревает…
Какого черта ей тут надо???
— Это к тебе? — Юнусов смотрит на десятку Черепа, припаркованную неподалеку.
— Тащи сюда свою задницу, — орет мне эта коза, спрыгивая с багажника.
— Вы идите, я задержусь, — цежу сквозь зубы.
Разжимаю пальцы и направляюсь в сторону той самой Яси, из-за которой все полетело в тартарары.
— Саш, может, не надо, — слышу обеспокоенный голос Машки за спиной, но никак не реагирую, по той причине, что внутри адская буря поднимается.
