— Да, порой он бывает слишком холоден, просто в детстве ему недодали любви, — говорила она своим всепрощающим тоном. — Он считает, что Анна делала для него все возможное, но мне она всегда казалась неестественно сухой и строгой. Я понимаю, как ему повезло, что она оказалась рядом — других родственников у него не было, а сиротские приюты в те времена были сущим адом. Но Анна никогда не давала ему забыть о том, что мать от него отказалась. Мне кажется, он вечно чувствовал за собой какую-то вину, и это превратило его детство в кошмар. Будь его мать жива, знаешь, что бы я у нее спросила? «Почему Анна?» Если сама она не готова была взять на себя заботу о своем ребенке, то почему не нашла для него кого-нибудь получше? Если бы твоего отца воспитывала не Анна, а кто-нибудь другой, жизнь была бы для него намного легче. Ну да чего уж, — она пожала плечами, — его мать была ненормальной, поэтому все так и вышло.
Джулия все смотрела на дом. Если бы для папы жизнь была намного «легче», что бы изменилось? Прежде всего, Пол, возможно, был бы сейчас жив. И ее собственная жизнь могла бы сложиться совсем иначе. Но все сложилось так, как сложилось — из-за решения, принятого душевнобольной женщиной семьдесят лет назад. Хотя судя по тому, что говорила Одри, она вполне в своем уме, то есть у нее нет даже этого оправдания. Джулия крепче стиснула ремешок сумочки — ей нужно время, чтобы подумать. Лучше она вернется в отель, там и решит, прийти ей сюда завтра или просто выкинуть все это дело из головы и вернуться в Лондон.
Следующим утром, в начале десятого, Джулия уже стояла у дверей того дома, все не решаясь нажать на кнопку звонка.
Полночи она провела без сна. Ей опять приснился тот самый кошмар. Пол стоит в военной форме, протянув руки, готовый обнять ее. «Пол!» — зовет она, сама не своя от радости, но, подбегая к нему, вдруг видит, что это вовсе не Пол, а незнакомый молодой человек с остриженными волосами. «Ты не Пол! — кричит она. — Я тебя не знаю!» Джулия проснулась в поту — было два часа — и больше уже не могла заснуть. Около пяти она встала и начала укладывать чемодан, собираясь ехать первым поездом. Но потом, в семь, попросила портье соединить ее с Австралией и позвонила тете Молли в Мельбурн. Трубку взял муж Молли Джек.
— Молли так огорчится, что ты не застала ее, дорогая, но она уехала играть с подругами в бинго. Как там у вас погодка, Джулия? У нас вот уже целую неделю собачий холод.
После этого она набрала номер Дороти, и та оказалась дома.
Она молча выслушала Джулию и спокойно сказала:
— Поразительное совпадение, что ты вот так наткнулась на нее. Если она и впрямь твоя бабушка, то это будет просто чудо. Как тебе поступить, говоришь? Ну, нет ли у тебя к ней какого-нибудь вопроса? Важного для тебя вопроса, который, как тебе кажется, ты вправе ей задать?
— Есть. — Джулия затаила дыхание.
— Прекрасно. Ей очень много лет, Джулия, и вряд ли тебе представится возможность поговорить с ней снова. На мой взгляд, бывают такие вопросы, которые лучше не задавать, но есть и такие, которые ты должна задать, не то они вечно будут копошиться в подсознании и донимать тебя.
Джулия знала, что это правда. Поэтому она надела зеленое шелковое платье и слегка подкрасилась. И вот она здесь.
— В душе у вас много обиды — вы злитесь на отца и его семью, — говорила накануне Одри, пододвинув ей через стол пачку бумажных носовых платков. — Вам необходимо преодолеть эти чувства, тем более что вы художник. Это может привести к творческому бесплодию, — зловеще добавила она.
Джулия нажала на звонок и напрягла слух, пытаясь расслышать что-нибудь сквозь шум моря и уличного движения. За дверью послышались шаги… и вот дверь открылась.
Перед ней стоял мужчина лет сорока-сорока пяти с волнистыми каштановыми волосами, в которых уже мелькала седина, и такой открытой улыбкой, что решимость Джулии поколебалась.
— К вашим услугам, — сказал мужчина, и не успела она и рта раскрыть, как он добавил: — Я уже вас видел.
Джулия знала, что это не так.
— Нет, — покачала она головой. — Вряд ли…
— Вчера днем. Вы стояли на тротуаре и разглядывали наш дом. — Он доверительно наклонился к ней. — Меня так и подмывало отдернуть тюль.
Он явно рассчитывал, что Джулия засмеется его шутке, но это было выше ее сил.
— Да, я действительно была там.
— Если вы ищете жилье, мне очень жаль вас разочаровывать, но этот дом не продается и не сдается.
Джулия наконец спохватилась и залепетала обрывки монолога, который заготовила за завтраком.
— Я ищу одного человека… Пожилую женщину, русскую, которая когда-то была замужем за человеком по имени Ричард Трулав… Возможно, что она снова вышла замуж…
Она произносила эти слова, а сама уже поправляла сумочку на плече, готовясь развернуться и уйти — все это казалось таким абсурдом. Но мужчина озадаченно улыбнулся, пряча глаза, и посторонился, пропуская ее в дом.
— Думаю, вам лучше зайти.
_____
Джулия прошла вслед за мужчиной через холл, устланный серебристо-серым ковром с красным бордюром, и очутилась в большой гостиной. Она огляделась: громоздкая старинная мебель, адиантумы в фаянсовых горшках, на стенах фотографии, над камином — зеркало в золоченой раме. Джулия почувствовала, что у нее вспотели ладони, и машинально вытерла их о свое шелковое платье.
— Садитесь, пожалуйста. — Он указал на потертый кожаный диван, и она присела на краешек.
— Простите, но я не спросил, как вас зовут. — Он опустился в кресло, приглядываясь к ней с настороженным любопытством.
— Джулия. — Она откашлялась. — Джулия Трулав.
— Трулав? — Он удивился еще больше. — Ваша фамилия — Трулав? Ну что же, Джулия Трулав, а меня зовут Роберт Харрис. — Он выжидательно замолчал.
На каминной полке стоял набор ярких матрешек — шеренга матерей и дочек, вопросительно взирающих на нее сверху. Похоже, ее фамилия что-то значит для этого человека. Джулия набрала в грудь воздуха.
— Я из Австралии. Пытаюсь разузнать что-нибудь о своей бабушке, которая была замужем за Ричардом Трулавом. Мой отец, Кирилл Трулав, думал, что его мать умерла вскоре после его рождения. Однако вчера я упомянула эту семейную историю одной случайной знакомой — я приехала в Брайтон отдохнуть, — и та сказала, что некая мадам де Сенерпонт по описанию очень похожа на мою бабушку… — Какие неуклюжие объяснения! Джулия сглотнула. — Она была русская, ее звали Нина.
Роберт Харрис молча разглядывал ковер. Джулия смущенно заерзала.
