— Я тебя люблю, и ты меня любишь, — пожал плечами Дима, аки невинный ангелочек. Нимба над головой, правда, так и не возникло, что выдавало с потрохами его принадлежность к подземному царству. — Кончай выдумывать сложности. И, чтобы ты знал. Так, для справки: больше я у тебя на поводу идти не буду. Ночуешь дома! На тебя плохо разлука влияет. Ты, как самое настоящее животное – дичаешь.
— Димочк-а-а, — пропустив все его слова мимо ушей, я невинно похлопала глазками. — А мне пописать надо. Пусти, а?
— Писай здесь, чего уж стесняться! Я твои слюни салфеточкой вытирал в машине, не это ли высшая степень доверия? — наивно заморгал тот. Явно ведь меня копируюя! На что мой средний палец отвесил Диме уважительный поклон и снял шляпу. Как будто говоря: «Уважаю, идите в пень!» И был коварно схвачен зубами в заложники. — Я тебя отпущу, ты не переживай, Машунь. Но когда мы с тобой все обсудим, и я увижу, что тараканы в твоей голове промахами мне белым флагом. Воевать с тобой больше не буду. Все. И чем быстрее ты у себя в головке это обдумаешь, тем быстрее мы оба счастливо заживем.
Дима хотел сказать что-то еще, но резко замолчал, бросив настороженный взгляд к окну. Резко вскочил на ноги, выглянул вниз и как-то совершенно не радостно хмыкнул. Тут же стал жестким и отстранённым, будто думал теперь о чем-то совершенно не радостном.
— Подожди меня, пчелка, — натянул штаны с футболкой и даже рубашку сверху накинул. — Я мигом. Нежданного гостя выпровожу.
— Игнат что ли приперся? Так я буду кричать, дорогой мой! Он мой должник теперь по гроб жизни. — предположила я. — И вообще, я писать хочу. Будь человеком!
— Потом мне в подробностях расскажешь, что такого ты там ему сделала, что он в долгу теперь, — рявкнул он сквозь зубы, даже не пытаясь свою ревность скрывать. Потом заглянув в мои невинные глазки. Строить их я еще в пять лет научилась, и сдался. — Ладно, отвяжу тебя. Но только в туалет, женщина. С тобой, как на войне, надо быть всегда наготове к атаке.
Только вот чем ближе он подходил, тем хуже у меня получалось скрывать коварную улыбочку. Ничего не могла с собой поделать. Уже представляла, как заряжу ему между ног чем-то тяжелым и сбегу в закат. Ибо в туалет я не хотела от слова совсем.
— Знаешь, — замер он вдруг. — Не прокатит, радость моя. Жди!
А потом просто развернулся и пошел вниз, плотно закрывая за собой дверь.
Раздраженно пыхча на кровати, я судорожно придумывала выход. Потому что лучше съем свои волосы без соуса, чем позволю мужчине выйти из данной ситуации победителем. Ишь ты, властный командир нашелся! Посмотрим еще, кто кого?!
— Вот же гавнюк! — протяжно взвыла, когда вдруг заметила, что Дима убрал все предметы с тумбочек у кровати. А дотянуться куда-то еще физически не получалось. — Ты слишком хорошо меня знаешь, ведмежонок.
Я уже почти отчаялась, была готова принять поражение, а затем вспомнила нечто безумно важное. Еще недавно я проживала в этом доме и мои женские вещички были распиханы по всем углам. В том числе, была захвачена целая тумбочка у кровати и, что-то я очень сомневалась, мол Дима проверял ее на предмет провианта для военных действий.
— Ага, вот оно! — радостно воскликнула и тут же зажала рот рукой. Услышит не дай бог и прибежит! — Конец вам, властный депутат. Это война и выживших в ней не будет!
В ящике было много учебного и рабочего хламья, а еще добрая часть косметички и… маникюрный набор. С торжествующим видом высвободив ножнички из чехла, я горестно вздохнула от мысли, что придется затупить их прочной веревкой. Ничего, в борьбе все средства хороши. Они погибнут смертью храбрых и забыты не будут.
Не прошли и минуты, как я смогла спокойно ступить на землю без кандалов, забежала в гардероб, накинула на себя теплую одежду. Черт его знает, куда мужчина дел ту, в которой меня привез?
Спускаясь по лестнице на носочках, я прислушивалась к шуму вокруг. Было на редкость тихо, лишь какие-то шелестящие звуки доносились со стороны кухни. В нее вело три двери из разных углов дома. Я выбрала ту, что ближе. И ту, где можно остаться незаметной, спрятавшись за косяком вдруг что.
—…Еще картошечка и котлетки, — взрослый женский голос заставил меня застопорится. — Соленья всякие, грибочки, и компот… Короче, не пропадешь!
Дима стоял ко мне спиной, сложив руки на груди. Лишь мельком получилось увидеть женщину, которая с уверенностью хозяйки раскладывала содержимое бесчисленных сумок на стол. Она была низкорослая и тучная блондинка с длинными очень ухоженными волосами, затянутыми в высокий хвост. На ней была свободная синяя туника и модные сейчас джинсы клеш. Вполне себе приятная бабушка. По внешнему виду она Диме в матери годилась.
— Я бы и так не пропал, Галь, — отмахнулся Дима, заставляя меня вздрогнуть, и скрыться из поля их зрения. Знаю, подслушивать не хорошо, но соблазн был слишком велик. — И не рассказывай мне тут, что приперлась из Германии чисто покормить. Ну?
— Обижаешь сейчас прямо. Мне нельзя в гости? — удивленно хмыкнула она. — Жена все-таки, как никак.
— Ты вообще, когда на родине была последний раз? Десять лет назад или больше? — сквозь зубы выплюнул Дима, выдавая с потрохами свою нервозность. Затем взял себя в руки и прежним тоном продолжил. — И ты мне не жена.
— Жена-жена… Пока еще жена, — закивала женщина, — Раз ты не хочешь по-хорошему, скажу прямо: я приехала посмотреть, из-за кого ты с Нового Года мне мозги про развод паришь.
— Не твое дело, — рявкнул Дима и внутри все сжалось. Только вот Галя эта даже бровью не повела, прямо кремень.
— А ты не забыл, дорогой мой, что все твое имущество на меня записано, а? Весь бизнес? Все акции? Ты у нас только владелец шикарной двухкомнатной квартиры в жопе мира. — издевательски процедила эта милая на вид бабуля. — Я не дам тебе развод. Поверь, ты мне потом еще спасибо скажешь.
— Галь, — устало застонал Дима, — я не спрашиваю тебя. Я ставлю перед фактом. Если ты не хочешь по-дружески, то пойду в суд.
— В суд… До жили, блин! Сюр какой-то, ей богу… — женщина покачала головой, прикрыв лицо рукой. — Ради какой-то профурсетки решил на старости лет без бабок, без жилья остаться… Нет, мне это точно сниться. Такое просто не могло произойти с тобой…
— Га-ля! — отринул ее мужчина, — Мне некогда слушать твои завывания. Если это все, тебе пора.
— Дим, очнись! — внезапно закричала она с таким сожалением, что даже мне не по себе стало. — Помнишь, как лет двадцать пят назад мы с тобой не знали, где ночевать? Помнишь, как в подъезде ночевали, в магазинах? Помнишь, у нас было денег только на пол буханки в неделю? Помнишь, как ты по ночам фуры разгружал? Ты тогда сказал, что землю носом будешь рыть, но жить мы будем хорошо?
Дима тяжело выдохнул:
— Помню, Галь. Все помню…
— И ты рыл, Дим! Как никто и никогда! Всю жизнь был моим примером! Я всегда восхищалась твоим холодным умом и здравостью рассудка. — голос женщины подозрительно задрожал. Я выглянула из-за угла и убедилась в том, что она действительно плачет. — А теперь ты приходишь ко мне и говоришь, что собираешься женится на ровеснице сына! Ты сдурел? Она что, тебя приворожила?? — нервно сглотнув, эта самая Галина принялась мерить шагами комнату. — Господи, ну хочешь спать? Спи! Детей? Заводи! Но в брак такие барышни вступают ради бабла, Дим! БАБЛА! Она же обдерет тебя, как липку! Все, нажитое уйдет в руки не пойми кому...
— Это все? — холодно отдернул ее Дима. — Мне не три года, Галь. Как-то уж сам разберусь.
— Если ты думаешь, что я такая сука, и хочу тебя без бабок оставить – ты заблуждаешься. Потом спасибо скажешь. Когда у тебя наваждение спадет, и ты свою мадмуазель увидишь без розовых очков, вспомнишь, кто твой лучший и единственный друг в этом мире. — женщина взяла со стола свою сумочку, выкинула мокрый от слез платок в урну и быстрым шагом направилась к выходу. Но в проходе замерла. — Это не нормально, ты вдумайся сам. Вы сколько там в месте? Месяц хоть есть? А ты хочешь доверить ей все, что долгие годы потом и кровью зарабатывал. Нет, Дим. Кто-то из нас двоих должен быть при своем уме. Родных у тебя нет, так что я буду тебе за сестру. Уберегу от роковой ошибки.
