что начинают болеть ногти.
— Вы качайте меня этим препаратом уже пять лет. Очевидно же, что он не помогает мне.
Я еле сдерживаю прогрессирующую злость.
— Госпожа Райт, сдвиги наблюдались. Вы начинали спокойно воспринимать свой окружающий мир, образ своего собственного «Я». Вы принимали себя, — спокойным размеренным голосом объясняет мне седовласый доктор, убирая свои очки в карман белого халата.
— Но уже через несколько дней перестала, — немного повысив голос, напомнила я ему.
На мое плечо легла тяжелая рука и слегка сжала ее. Я замерла.
— Дорогая, успокойся. Доктор сам знает, как лучше для тебя. За тебя сейчас говорит твой диагноз.
Мелодичный голос перетекает по моим венам, отравляет организм, подчиняет себе, а последняя фраза бьет прямо по сердцу.
— Мы не кололи тебе препарат уже месяц по твоей прихоти и посмотри, что с тобой стало. Ты огрызаешься, неуправляемость мыслей и непонимание всего вокруг. Даже себя. Ты делаешь себе только хуже. — Его горячее дыхание касается моей щеки. — Надо лечиться, дорогая.
Он оставляет поцелуй на моей щеке и выпрямляется. Я чувствую себя марионеткой, зависящей от его мнения дурой.
— Доктор, колите.
Психотерапевт достает из своей черной сумки шприц с набранным уже в него препаратом. Я даже не знаю, как он называется. Знаю одно — он экспериментальный и финансирует этот эксперимент мой супруг. Я просто обязана без препирательства соглашаться и подставлять плечо.
Доктор поднимается с кресла, приближается ко мне и задирает короткий рукав моего шелкового серебристого халата. Воткнутая игла заставляет меня немного вздрогнуть от легкой боли, но когда доктор начинает вводить в мой организм желтую жидкость, я напрягаюсь и терплю жгучую боль. В мою руку словно вливают расплавленный металл. После последней капли жидкости моя рука немеет, словно металл в нем застывает и холодеет.
Я громко выдыхаю и расслабляюсь, откидываясь как тряпичная кукла на спинку кресла, сильно сжимая ладонью место укола. Стараюсь шевелить пальцами, но это удается с трудом. Что же за химическое взаимодействие в этой жидкости-убийце?
Как я была счастлива, когда не было этих уколов. Препарат в меня вливают каждую неделю. Я вроде как начинаю воспринимать свою личность, внешний мир, перестаю быть вечно раздражительной и ко мне возвращаются эмоции, я начинаю чувствовать тепло к своему супругу. Но есть побочный эффект — я много что забываю из своей жизни. Я могу забыть, чем занималась вчера, и мой супруг мне с радостью все заново излагает. И ему не надоедает. Это показатель его любви ко мне. Но его излишние наблюдения за мной вызывают во мне только негативные эмоции. В общем, я не знаю, как оценивать этот препарат и какие отзывы ему давать. Мой муж обещает мне усовершенствовать его, чтобы у меня не было таких пробелов в памяти, потому что это последнее, что мне нужно. Ведь я совсем не помню период со своего рождения и до восемнадцати лет.
— Все будет хорошо. — Он целует меня в голову. — Господин Доктор, я провожу Вас.
Мужчины выходят из комнаты, и я остаюсь одна со своими неуправляемыми мыслями. Может все-таки хорошо, что мой муж всегда рядом? Он подавляет во мне желание вспоминать свою жизнь, а это приносит мне головные боли. Достаточно того, что он мне обо всем всегда рассказывает. Он подавляет мои неуправляемые мысли и мне становится легче. Или это препарат начал действовать, или это у меня нет устойчивого мнения.
Надолго я не осталась одна. Вернулся мой супруг и сел на корточки рядом со мной.
— Джексон, почему все так? — тихо спрашиваю я его.
Он берет мои руки в свои и покрывает их поцелуями.
— Последствия автокатастрофы. Удар пришелся прямо на твою голову.
— Я пока помню про это.
Я повернула голову в сторону. Почувствовала, как Джексон начинает осыпать нежными поцелуями мои бедра. Я сглатываю.
— Как на счет отдать супружеский долг? — нежно спрашивает он и сжимает мою бедро.
Я сильно вздрагиваю, упираюсь руками о подлокотники кресла и пытаюсь отстраниться от своего мужа.
— Не хочу, — резко выплевываю я и снова расслабляюсь.
Джексону мой ответ не понравился, и он мрачнеет, теряет свое благоприятное настроение. Я не в первый раз наблюдаю такую картину, потому что не первый раз отказываю ему в этом. Ничего не могу с собой поделать. Да, я зависима от Джексона, потому что без него я никто, но физического притяжения у меня к нему нет. С самого первого дня после выписки и на протяжении пяти лет жизни с ним под одной крышей в моих установках ничего не меняется. Я даже не против, если он заведет любовницу для утех, настолько у меня отсутствует желание заниматься с ним сексом.
В моей памяти есть что-то далекое, касающееся нашей близости. Иногда всплывает какой-то образ, но я быстро отмахиваюсь от него. Возможно, это воспоминания из далекого прошлого, до момента аварии, потому что на протяжении пяти лет я не соглашалась. Любовница наверняка имеется.
Иногда задаюсь вопросом, зачем я нужна ему такая. Каждый день я вижу в его глазах сумасшедшую одержимость и страсть, когда Джексон смотрит на меня.
— Я не могу, — заговорила я, чтобы отогнать напряжение, нависшее между нами.
— Пять лет, Алиса. Ты просила дать тебе время привыкнуть ко мне, и я пошел на встречу. Ты просила целый год. Что сейчас не так? Ты не любишь меня?
— Люблю. Я люблю тебя, — без колебаний говорю я. — Просто…я изменилась. Во мне нет этого желания. — Я опустила глаза. — Может помимо своих психических отклонений и амнезии я еще стала фригидной.
Джексон выпрямляется и нависает надо мной мрачной тучей.
— Просто ты меня не хочешь, — жестким голосом поправляет он меня.
Я поднимаю на него виноватый взгляд. Джексон смотрит на меня сверху вниз без какого-либо проявления нежности в глазах. Мне нечего ему сказать, хотя он ждет каких-то оправданий.
— Буду поздно, — грубо бросает он и покидает меня.
Громкий хлопок двери вынуждает меня вздрогнуть.
Да, я не хочу его и никогда не хотела. С нашей самой «первой встречи» в клинике. Но это для меня она первая, поскольку я до сих пор не могу вспомнить как мы познакомились. Моя жизнь началась пять лет назад. Что было до этого периода, я знаю лишь со слов своего супруга. Сама же я не в состоянии вспомнить, а Джексона это даже не расстраивает. Он не спрашивает меня о том, смогла ли я что-то вспомнить, его устраивает та позиция, когда он должен мне обо всем напоминать или рассказывать заново из-за побочного эффекта препарата. Удобная? Или ему
