— Где они теперь?! — Марти еле сдерживала возбуждение.
Мужчина по-прежнему обращался к жене: — А что мы с ними сделали?
— Да ничего, там и остались.
— Они в подвале? — закричала Марти. Супруги посмотрели на нее неодобрительно, и она, понизив голос, попросила: — Отведите меня туда… Пожалуйста!
— Мы закрываем аптеку, мадемуазель, — строго сказала Лилетт и, посмотрев на часы, добавила: — Мы уже закрылись.
Марти быстро вытащила из сумочки кошелек, — глаза женщины сразу впились в него.
— Если вы хотите купить, тогда пожалуйста. Люсьен, принеси флакон. 50 франков.
«Вымогатели», — подумала Марти, вынимая стофранковую банкноту, но вслух сказала: — Я возьму два.
«А может быть, духи лишились запаха за эти годы», — подумала она.
— Рады помочь вам, дорогая, — медовым голоском пропела Лилетт.
Люсьен принес флаконы, Марти открыла один, понюхала — и перенеслась в свое бруклинское детство. — Я знаю этот запах, — прошептала она. И снова спросила, но уже не резким и требовательным, а умоляющим тоном: — Скажите, где я могу еще что-нибудь узнать об Одиль Бенуа?
Стофранковая банкнота прояснила память Лилетт, и она сказала: — Кажется, она сошла с ума. После того как убежал ее муж.
— Да, сошла с ума, — подтвердил Люсьен. — После такого потрясения…
— Но она не умерла? — спросила Марти.
Лилетт уставилась на нее неодобрительно. — Француженки не умирают, если им попался плохой муж.
— А ребенок… Ведь у Одиль был ребенок? — с трудом выговорила Марти. «И этот ребенок — я! — хотелось сказать ей вслух. — Дочь Одиль, внучка ветерана войны…»
Люсьен посмотрел на нее растерянно. — Этого я не помню. Но вы можете посмотреть записи в мэрии.
— Спасибо, большое спасибо… — Марти схватила флаконы и выскочила за дверь.
На следующий день Марти стояла у дверей мэрии еще до открытия. Клерк принес ей записи актов. Дрожащими руками она положила книгу на стол и пробежала глазами страницы на «Б», пока не дошла до «Бенуа, Шарль». Ее дед? Потом шли имена «Бенуа, Клод», «Бенуа, Маргарита», «Бенуа, Одиль». «Родилась 3 июля 1909 года, родители — Клод Бенуа и Жанна (Даррс) Бенуа. Вышла замуж за Армана Деларю 6 ноября 1946 года. Умерла 17 декабря 1969 года».
Марти была ошеломлена. Три месяца назад ее мать еще была жива! Марти не сводила глаз с даты, как будто думая, что она сейчас изменится на ее глазах. Всю жизнь Марти думала, что ее мать умерла. Мать Ви умерла, и мать Марти тоже, поэтому они обе живут с отцом.
Она должна была сделать передышку. Оставив книгу записей актов на столе, она вышла на улицу, купила «Голуаз» и выкурила сигарету, глубоко затягиваясь, как будто вдыхала марихуану. Потом вернулась в комнату и перелистала книгу до буквы «Д» «Даррс» — не нужно. «Деларю, Мартина. Родилась 6 января 1948 года, отец — Арман Деларю, мать — Одиль (Бенуа) Деларю».
Рождение. Смерть. Мартина почувствовала, будто время остановилось и все поплыло перед ее глазами, словно она курила не табак, а опиум. Увидев, что она сидит неподвижно, уставившись в пустоту, клерк подошел и спросил ее. — Вам уже не нужна книга, мадемуазель?
— Нет, нет, подождите! — встрепенулась она. — Скажите, а у вас хранятся свидетельства о рождении и смерти!
— Да, копии.
— Пожалуйста, — Марти написала два имени и протянула ему листок. — Достаньте мне эти два свидетельства.
Он взял листок, посмотрел.
— Хорошо, я постараюсь. Приходите через три дня.
— Нет, мне надо срочно. Постарайтесь найти их сейчас!
— Невозможно.
Она побоялась предложить ему взятку. Он может взять, а может отказаться, так как это нанесет ущерб его чести, или чести Франции, словом, чему-то, что мелкие чиновники числят на следующем месте после Бога. Она облизнула губы кончиком языка и кокетливо улыбнулась. Потом опустила ресницы и медленно подняла их, поймав его взгляд. — Как вас зовут?
— А-Альбер, — ответил он, заикаясь. Лицо его было покрыто шрамиками от гнойных прыщей.
— Альбер, — сказала она нежно, — мне очень нужны эти бумаги. Не могли бы вы помочь мне и найти их поскорее?
Она взяла его руку и крепко сжала — его пальцы почти коснулись ее груди, а глаза едва не вылезли из орбит. Марти глядела на него, ласково улыбаясь. — Вы сделаете это для меня?
— П-п-после обеда. Приходите в четыре.
Марти повернулась к выходу.
— Вы так добры ко мне, Альбер, — проворковала она. — Я никогда вас не забуду.
Марти подхватила свою сумочку и вышла. Переступив порог, она сразу забыла имя клерка.
Рождение Мартины было зарегистрировано ее матерью и крестным отцом доктором Маллакэном. «Почему не родным отцом? Неужели он отверг младшую дочь с самого момента рождения?» — подумала Мартина. Свидетельство о смерти Одиль Бенуа, умершей три месяца назад, не было еще получено и зарегистрировано в каркассонской мэрии. Клерк потратил немало усилий, но выяснил, что умерла она в приюте для умалишенных в деревне, расположенной в шестидесяти километрах от Каркассона. Он рассказывал об этом, глядя на Марти, как новорожденный теленок на луну, но ожидаемой благодарности не получил.
Она коротко сказала: «Спасибо» и быстро вышла, кивнув ему: «Прощайте, Альфред…»
— Альбер, — жалобно проблеял он ей вслед, но она не обернулась.
Таксист запросил задаток; она недовольно сунула ему деньги и села на заднее сиденье. Через сорок минут они подъехали к каменному зданию, окруженному стеной с башенками, — уродливой пародии XIX века на Каркассон.
— Это убежище для душевнобольных Святой Анны, — сказал шофер. — Вас подождать?
— Ждите.
— Если больше часа, то плата повышается.
— Ладно, мошенник. Ждите, пока я выйду.
— Слушаюсь, мадам.
Марти вошла в мрачный холл и сообщила дежурной сестре, что приехала за свидетельством о смерти. Та проводила ее к регистраторше Мадам Фуке, женщина с пронзительными глазами, взгляд которых как будто пришпилил посетительницу к зеленому креслу, осведомилась у Марти, что ей угодно. Избегая смотреть прямо в глаза, глядя на мочку уха мадам Фукс, Марти изложила свое дело. Та шмыгнула носом и сморщила лицо, как будто вдохнула испорченный воздух.
— Вы сказали, мадемуазель, что ваша мать находилась у нас двадцать лет, и вы ни разу не навестили ее?
— Я считала ее умершей.
— Конечно, вам так было удобнее.
Марти захотелось удушить регистраторшу.
— Я не собираюсь обсуждать с вами свои семейные дела, — процедила она сквозь стиснутые зубы — Мне нужно свидетельство о смерти.
— Вы не смеете говорить со мной таким тоном!
