Оглядывается, немного взъерошенный, кивает, идет к двери, чтобы исполнить маленькую просьбу, пока сама Илона будет в душе.
По дороге берет с комода часы, надевает на запястье, проверяет время…
Сам же себе кивает, оставшись удовлетворенным…
На автомате включает свет в коридоре, немного хмурится, вспоминая, куда положил телефон…
Слышит звук включившейся в душе воды, делает несколько шагов, пока голые пальцы ног не утыкаются в ткань сброшенного здесь Илоной платья.
Корней приседает, берет его, потом, все так же, еще сидя, зачем-то проходится взглядом по светлому полу, хмурится сильнее…
Потому что все на том же полу, но уже у самой двери, стоит сумка. Дорожная. Точно не принадлежащая ни ему, ни Илоне.
Корней резко встал, сминая тонкуя ткань пальцами, сделал еще несколько шагов, снова присел, заглядывая внутрь той самой сумки…
Потом поднялся, глядя на нее — открытую, наполненную вещами, которые могли принадлежать только одному человеку, потянулся свободной рукой к полке, на которой должен был лежать его телефон…
Но и тут коснулся не его, а какой-то коробки. Оглянулся уже на нее, нахмурился еще сильней… Подвинул, взял в руки мобильный, разблокировал…
Нельзя сказать, что на что-то надеялся, но предпочел бы, чтобы убедиться в догадке, которая с обнаружением каждой из деталей становилась все более очевидной, не получилось.
Но, к сожалению.
Девочка-Ланцова писала ему, что приедет раньше. Видимо, приехала…
Мужской взгляд снова прошелся по предметам — непонятная коробка, собственный телефон с открытым сообщением от Ани, сжатое в пальцах платье, сумка с вещами Зинаиды…
Потом он оглянулся, сощурился, вспоминая… Понял, что не показалось, дверь в спальню была закрыта не плотно…
Несколько секунд не происходило ничего, потом же он шумно выдохнул. Вернулся в спальню, опустил платье Илоны уже на кровать, снова вышел.
Трижды постучался в соседнюю дверь, не зная, что было бы лучше — дождаться ответа или нет. Потом еще трижды, потому что ответа не было. Можно было потарабанить и еще пару раз, но Корней не стал. Сам открыл, сам зашел, обвел взглядом комнату…
Постель аккуратно заправлена, нигде ничего не валяются. Даже сумка, в которой Аня когда-то хранила свои вещи, откровенно боясь раскладывать их по полкам, отсутствует. И вариантов у Корнея было два…
Поэтому он подошел к шкафу, открыл его… Вещи на месте. Уже хорошо. Если в сложившейся ситуации можно найти что-то хорошее, конечно.
Вышел из Аниной спальни, приблизился к кухонному столу, положил на него мобильный экраном вверх, сам же уперся кулаками в столешницу, сверля его взглядом.
Неистово хотелось выругаться. Сильно. Отборно. Душевно. Но смысла — ноль.
Он в жизни не попадал в подобные ситуации. И не должен был попасть.
Взгляд сфокусировался на экране, в очередной раз перечитывая послание от «квартирантки»…
Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы понимать — девочка явилась домой, возможно, сразу, возможно, нет, все поняла… Испугалась, смылась… И ищи ее теперь.
Корней почувствовал новую волну гнева, да только прекрасно понимал — злится не на слинявшую девчушку, а на себя. Не привыкшего попадать в неловкие ситуации. Тем более, подобные. Не привыкшего испытывать чувство вины.
А ведь всего-то и надо было, что проверить телефон. Почему не проверил? Потому что расслабился. Кто разрешил? Никто. Кому расхлебывать? Ему…
Немного зная младшую Ланцову, Корней не сомневался — расхлебывать придется. И теперь, в отличие от прошлых раз, когда ее настроение скакало по непонятным или незначительным по мнению Высоцкого причинам, сейчас Корней чувствовал свою ответственность за возможные последствия своих действий.
За беспечности и легкомыслия. Четко за то, в чем не один раз обвинял саму девочку… Учил предусматривать все, а сам… Попался. без преувеличения, с голой жопой.
Снова выдохнул, взял телефон в руку, зашел в контакты, собирался набрать, но не успел.
— У тебя гости? Мама?
Илона успела выйти и из душа, и из спальни. Уже одетая в то самое платье, застегивающая последние пуговки на груди.
Стояла у открытой двери в девочкину спальню, смотрела на шкаф, одна из створок которого осталась не затворённой…
Зоркий глаз моментально идентифицировал женские вещи.
Когда поняла, что Корней не спешит хоть что-то говорить, оглянулась, фокусируя взгляд уже на мужчине.
Он же потянулся к бровям, провел по ним с нажимом, думая немного о другом…
— Гости. Не мама.
Произнес, блокируя телефон и не больно аккуратно отправляя его обратно на стол.
— Ты собралась? — потом же посмотрел на Илону, борясь с раздражением, которое касалась исключительно его, но само собой распространялось и на причастных к случившемуся женщин. Ту, которая сделала поистине эксклюзивный сюрприз. И ту, которая его, очевидно, получила.
Илона несколько секунд смотрела на мужчину, и подмечая то самое раздражение, и не испытывая удовлетворение от ответа… Потом снова перевела взгляд на вещи в шкафу… Присмотрелась еще лучше… И вполне могла бы настоять… Но поступила иначе. Взялась за ручку, закрывая дверь, повернулась к Корнею, подошла, улыбнулась.
— Да. Подвезешь?
Спросила, положила свою руку на его — ту, которая с силой фиксировала угол столешницы.
Илона видела, что настроение мужчины изменилось с тех пор, как он вышел из спальни. Питала ли иллюзий насчет того, что может одной улыбкой вернуть его на исходные? Вряд ли. Но хотя бы попытаться хотела.
Иметь дело с хмурым и злым Высоцким — то еще удовольствие… Куда лучше, когда не злой.
И Илона, и Корней несколько секунд смотрели, как тонкие женские пальцы с короткими черными ногтями скользят по тыльной стороне мужской ладони, потом же Высоцкий отпустил столешницу, пряча ту самую руку в карман, дождался, пока Илона вскинет удивленный взгляд.
— Такси вызову. Появилось срочное дело. Извини.
И не дожидаясь от нее хоть какой-то реакции, снова берет телефон, обходит, утыкается в экран, начиная вбивать детали заказа в приложении.
Машину они с Илоной ждали в практически полной тишине. Она не настаивала на разговорах, голова Корнея была забита другим.
Провожая любовницу к двери, он позволил притянуть себя за шею и поцеловать, над замечанием:
— Видишь, Корней. Даже ты можешь найти свободную минуту. Не забывай, пожалуйста, — мог бы задуматься, но просто кивнул, потому что, опять же, голова была забита другим.
А когда дверь за Илоной закрылась, набрал Ланцову.
Готов был к тому, что девочка сбросит. От стыда ли, от злости, от страха — неважно. Но могла.
Поэтому слушал гудки, испытывая напряжение. А когда взяла — на секунду закрыл глаза. Уже хорошо…
— Алло, — произнесла тихо, как-то затравленно даже. И стоило услышать приветствие в таком тоне, Высоцкий снова испытал приступ раздражения. Не на нее, конечно. На себя. Она-то тут причем?
— Привет.
Попытался придать голосу вряд ли дружелюбия, но хотя бы намека на мягкость.
— З-здравствуйте…
Но его попытка осталась без внимания… Или была неудачной.
— Ты далеко?
— Я… Во дворе сижу…
Произнесла с паузой.
Корней готов был поклясться — делает это, опустив голову, глядя виновато на колени. Всегда виновато…
— Поднимайся… — свободная от мобильного рука сама потянулась к лицу, захотелось закрыть глаза, пройтись по ним пальцами, надавливая на глазницы… Нет, чтобы наехать… Нет, чтобы съязвить… Ему так, пожалуй, было бы проще.
— Хорошо…
Аня ответила совсем шепотом, в трубке воцарилась тишина. Возможно, девочка ждала, когда скинет сам Высоцкий, а он просто почему-то завис, не спеша это делать…
Молчали не меньше десяти секунд, потом же Корней убрал руку от глаз, открыл их, глядя перед собой…
— Извини, — произнес, прося прощение у нее чуть ли не впервые. Но за косяк, явно больший, чем все ее промахи вместе взятые…
