– Черт, черт, черт, – он сердито ударил кулаком по рулю. – Мне нужно успеть на самолет в Лондон. Кое-что стряслось.
– Что? – в изумлении спросила я.
– Вон, – ответил он, будто это все объясняло. – Я завезу тебя домой. Надеюсь, что смогу не спускать штаны, пока я там. А ты постарайся никого не убить, ага?
Прошла неделя с того дня, когда Хантер схватил меня за руку и выбежал из жилого комплекса возле завода в Мэне. Впервые с тех пор, как он был маленьким мальчиком, сидящим под дождем, я увидела его по-настоящему сломленным.
От него не было никаких вестей с того времени, как он уехал в Лондон. Я не хотела спрашивать о нем у Эшлинг, но, конечно же, ничего не смогла с собой поделать. Она сказала, что Хантер уезжал на выходные и не отвечал ни на чьи звонки. Когда я, в конце концов, сдалась и пришла к нему домой, его там не оказалось.
И это было не два дня назад и не вчера, а спустя долгое время после того, как он, по словам Эш, уже должен был вернуться.
Хантер исчез, а вместе с ним и мое любимое лето.
– Большое спасибо за то, что согласились. Я знаю, как сильно вы ненавидите СМИ. – Ванесса Шилинг из шоу «Доброе утро, Бостон!» наклонилась, похлопала меня по бедру и улыбнулась, демонстрируя виниры.
Было нечто чуть ли не клоунское в ее подчеркнутом ботоксом совершенстве. Тщательно зачесанные светлые волосы были слишком блестящими, слишком прилизанными. Она выпрямила спину и разгладила несуществующую складку на красном платье трапециевидного силуэта.
– Откуда вы знаете, что я не люблю давать интервью?
Она не ошиблась. Самое приятное в завершении моей карьеры по стрельбе из лука заключалось в том, что мне больше не нужно было общаться с прессой. Ведь пусть даже нефтеперерабатывающий завод не взорвался, зато рвануло дело Джунсу и Ланы. Пресса хотела знать мою версию событий. Я отказывалась, но тогда Кристал, с которой я по-прежнему была на связи, возразила, что, избегая этого вопроса, я позволяю слухам о собственном проступке свободно распространяться.
– Вы не сделали ничего плохого, во всяком случае в этом десятилетии. Вы убили ее собаку, а не родителей, – рявкнула она в телефон, и я поморщилась. Но она была права. Мне нужно было прояснить ситуацию раз и навсегда.
– Тридцать секунд, – крикнул режиссер шоу из темноты перед ярко освещенной студией.
Напротив павильона развернулся совершенно другой мир с видами Бостона на заднем плане – мир с камерами и проводами, людьми с микрофонами и суматошными ассистентами, которые обитали в тени гламурного телевизионного мира. Была и аудитория. Места в зале были под завязку заполнены зрителями.
Ванесса дала режиссеру отмашку.
– У нас готово все, что нам нужно?
– Ага, – ответил он.
Все, что им нужно? Мне совсем не понравилось, как это прозвучало.
– Готовы? – спросила она, повернувшись ко мне.
– Как всегда, – тихо ответила я.
Как только мы вышли в эфир, Ванесса начала задавать мне вопросы о нашем соперничестве с Ланой, о его первопричинах. Я рассказала о Споте и травме, которую я нанесла Лане. Призналась в своей причастности к случившемуся. Потом мы поговорили о том, как обошлись со мной. Лане и Джунсу были предъявлены серьезные обвинения, и, скорее всего, они больше никогда не смогут участвовать в официальных спортивных состязаниях. Затем Ванесса перешла к вопросам на более личные темы.
– Давайте поговорим о снимках папарацци. – Ванесса опустила подбородок на сложенные ладони и сосредоточенно нахмурилась. – Вас видели, когда вы выбежали из стрелкового клуба, в котором вы прежде занимались, а за вами по пятам бежал полуголый Хантер Фитцпатрик. Для зрителей, которые не в курсе: мистер Фитцпатрик – девятнадцатилетний наследник «Королевских трубопроводов» и печально известный плейбой. Ранее, в прошлом году, он был замешан в скандальном происшествии с секс-видео, которое…
Я выставила ладонь.
– Нет.
– Прошу прощения? – Ванесса натянуто улыбнулась.
– Нет. Не смейте выставлять его всего лишь плейбоем… каким-то парнем с домашним порно. Его снимали на камеру без его ведома, когда он совершал то… – Я хотела сказать «о чем он сожалеет», но Хантер, наверное, ни секунды об этом не сожалел, – …что должно было происходить в более приватной обстановке. Но он не какой-то легкомысленный наследник. Он трудолюбивый, честный, щедрый и заботливый. Он готов подвергнуть себя риску ради тех, кто ему дорог.
Я вспомнила о драке в пабе, в которую он ввязался, когда мы еще едва друг друга знали, о том, на что он пошел, чтобы спасти своих отца и брата. Я даже подумала о дурацком благотворительном вечере, на котором у меня случилась истерика, а он обнял меня и не отпускал, пока я не успокоилась.
– Хантер совершал ошибки, как и все люди, – продолжила я. – Разница только в том, что Хантер с самого начала находился в центре внимания общественности. У него не было возможности разобраться в себе без посторонних глаз.
– Вы хотите сказать, что вы с ним пара? – Ванесса широко улыбнулась.
Серьезно? Это все, что она заключила из моих слов?
Я почувствовала, как краснею под толстым слоем макияжа.
– Я говорю вовсе не об этом.
– Значит, вы не пара, – подчеркнула она.
– Верно, – сказала я, чувствуя, как в горле встал ком от горечи. – Мы просто… друзья.
Тогда почему мне так сложно это признать?
– Что ж, – любезно произнесла Ванесса, постукивая карточками со шпаргалками по коленке. – Как оказалось, он считает иначе. Что подводит нас к следующему сюжету. Я бы хотела пригласить своего следующего гостя, Хантера Фитцпатрика!
Сердце екнуло в груди, будто его укусила змея. Я сделала вдох и заморгала, когда Хантер показался в центе внимания в шикарном костюме бежевого цвета, дополненном его умопомрачительными скулами, ехидной ухмылкой и красивыми светлыми волосами, зачесанными назад. Его яркие голубые глаза уставились на меня, когда он вошел в студию, не оставляя никаких сомнений.
Он был охотником.
А я добычей.
Он неторопливо прошел в середину сцены. Но, вместо того чтобы присесть рядом со мной на один из голубых диванов напротив Ванессы, он остался стоять и поднес ко рту микрофон, который ему выдал кто-то из съемочной группы.
– Ни хрена себе, – выпалил Хантер в микрофон и провел рукой по волосам.
Его кошачьи глаза, безумно экзотичные и ярко-голубые, ловили каждый лучик света в зале и блестели озорством.
– Я только что осознал нечто очень удручающее, Ванесса.
– Что же это, мистер Фитцпатрик? И прошу вас, используйте лексику, уместную для утреннего шоу. – Холеная ведущая ослепительно улыбнулась в камеру в качестве извинения.
Было совершенно очевидно, что она разрывалась между восторгом от этого нового неожиданного выплеска эмоций, который, несомненно, повысит ей рейтинги, и ужасом оттого, что Хантер ругался на телевидении, в особенности потому, что большинство зрителей были домохозяйками и молодыми мамочками.
Я пыталась совладать с дыханием, остро ощущая, как мое сердце колотится в грудной клетке.
– Я влюблен в Сейлор Бреннан. Черт. Ладно, это никуда не годится. – Он посмеялся, расхаживая по студии с микрофоном в руке, и нахмурился. – Прикончите меня, Ванесса. Потому что мне и так кранты. Я смущен гораздо больше, чем в свою прежнюю минуту славы. В тот раз мой член оказался у всех на виду. А теперь сердце под ударом. Мои друзья душу отведут, когда увидят это. Понимаете, я последний, кто выстоял. Думал, что невосприимчив к слову на букву «л». Всегда старался натянуть презик на собственные эмоции, прежде чем заговорить с девчонкой, а тем более сделать что-то еще. За эти годы меня бросило так много женщин, что я решил, что лучше всего уходить от них первым. Но тебе, Сейлор Бреннан, я не дам уйти. – Его глаза сверкали мрачно, пылко, будто разгорающееся пламя, пока смотрели в мои. – Говорю как маньяк? Да, но это правда. Я не позволю тебе от меня уйти.
