Она и впрямь сошла с ума. Улыбнулась мне, глядя глазами, полными слез. Это была печальная, вымученная улыбка человека, которому больше нечего терять.
– Ты убиваешь меня каждый день, когда не отвечаешь на мои звонки. Прошу.
Она опустила лицо к моим кроссовкам. Господи Иисусе. Неужели она собралась… о черт. Собралась. Она собралась целовать мне ноги. Я не мог этого вынести. Не мог видеть, как человек, который произвел меня на свет, теряет остатки гордости.
– Встань! – взревел я, дернув ее за плечо. – Я прощаю тебя.
– Правда? – Теперь она плакала навзрыд.
– Да, правда. Извинение вышло чертовски сумбурным, но очевидно, что для тебя это очень важно. А теперь, пожалуйста, ради всего святого, мам, отправь самолет.
– Он уже разогрет и ждет тебя в общем ангаре. О, я люблю тебя, Хант.
Я не сдержался и обнял ее, неловко погладив по голове.
– Да, мам. Я тоже тебя люблю.
Моей последней остановкой перед посадкой на самолет был дом Бреннанов. Сейлор жила в высотном доме вместе с родителями, так что сигналить, чтобы она спустилось, было бессмысленно. Мне пришлось тащиться к ее двери.
Она открыла с бодрым видом, будто на часах было не два часа ночи. Она ждала меня.
– Ну что? – Сейлор округлила глаза в ожидании.
– Ты сказала своему отцу. Ты еще никогда не просила его о таком одолжении.
– Я же должна была как-то тебе помочь, – тихо ответила она.
Я знал, чего ей это стоило, знал, как подрывало ее представления о самой себе, и поклялся, что в долгу не останусь.
– Можно я сыграю с тобой в Кристиана Грея [84] и приглашу в путешествие на моем частном самолете? – Я сверкнул белозубой улыбкой.
– Пожалуй. Только без БДСМ.
– Фу. С тобой никакого веселья.
– Тогда пригласи кого-нибудь другого, – рассмеялась Сейлор.
Я вытащил ее из квартиры, с трудом сопротивляясь желанию поцеловать ее.
– Веселье переоценивают. Идем.
Двадцать пятая
Хантер
Частный самолет был роскошным, со стилизованным под яхту интерьером: с акцентами из красного дерева и кремового цвета и фурнитурой из латуни. Я не хотел думать, сколько спермы Киллиана и Джеральда повидали эти сделанные на заказ сиденья, и дико злился на них, когда размышлял о количестве кисок, которое было доступно им в этой поездке. Сказать по правде, я уже почти решил, что не стану спасать их неблагодарные задницы, раз они не поделились со мной своей игрушкой.
Почти.
Потом я вспомнил, что киски были больше не важны, кроме той, что принадлежала одной рыжеволосой банши.
Весь полет в Мэн я был как на иголках. Неважно, получил ли Силли по заслугам, мне все равно нужно было сообщить отцу и брату о том, что завод вот-вот взорвется. Я не знал, когда конкретно Силли хотел привести свой план в действие. Если рассуждать логически, то у меня было время как минимум до утра, чтобы добраться до них, а перелет был недолгим. Но что, если отец захочет осмотреть нефтезавод сразу как приземлится? Для этих ублюдков это стало бы прекрасной возможностью его взорвать.
Мой старик был как раз из тех людей, которые отправляются проверять свою собственность в четыре утра, едва коснутся ногами земли.
Сейлор болтала обо всем и ни о чем, чтобы разрядить обстановку.
Пересказала мне все подробности своего противостояния с Ланой и Джунсу, сказала, что ищет другие места для занятий, но пока, так сказать, повесила лук.
– Чем теперь займешься? – Я постукивал ногой по полу.
Стюардесса в черной униформе наклонилась и, фальшиво улыбаясь, предложила прохладительные напитки и еду. Она была моложавой. Достаточно молодой, чтобы подмигнуть мне, когда Сейлор принялась открывать бутылку яблочного сока, а я откупорил свой рутбир. Уходя, стюардесса коснулась моего плеча рукой и сказала, что она рядом, если мне что-нибудь понадобится.
Сейлор заметила это, но ничего не сказала.
Я помотал головой.
– Я не хочу ее, – сказал я.
– Ты не обязан ничего мне объяснять, – ответила она, отрывая этикетку от холодной, покрытой конденсатом бутылки с соком. – Сделка расторгнута. Ты можешь заниматься всем, чем пожелаешь.
– Тогда я хотел бы заняться тобой, – парировал я.
– Хантер, – вздохнула она. – Просто друзья, помнишь?
Она просто невыносима.
– Так чем ты будешь заниматься, если не стрельбой из лука? – снова спросил я, откинувшись на спинку кресла и наблюдая за ней полуприкрытыми глазами. Я не мог поверить, что всего несколько месяцев назад не считал ее красивой. Теперь я пристрастился к каждой черточке ее лица.
– Обещаешь, что не будешь смеяться? – спросила она.
Я помотал головой. Настал ее черед смеяться. Я расплылся в улыбке.
– Я хочу изучать журналистику.
– Зачем?
– Стану ресторанным критиком.
– Круто, – ответил я.
Мы делали вид, будто моей семье не грозило в любой момент взлететь на воздух. Я был благодарен за то, что Сейлор согласилась подыграть мне в этом притворстве.
– Правда? – Она прикусила губу.
– Конечно!
– Хантер… – Она замолчала, поднеся большой палец ко рту.
Ой-ей. В ее голосе слышалось беспокойство.
– Когда ты в последний раз спал?
– Да черт его знает. – Я пожал плечами. – Дня четыре назад?
Похоже на правду. Я спал урывками, то и дело вырубаясь на десять минут то тут, то там.
Сейлор похлопала себя по плечу и сказала:
– Обещаю, что разбужу, если тебе придет уведомление или поступит звонок.
Я встал и подошел к дивану, обитому бархатом кремового и темно-синего цветов, на котором она сидела. Опустил голову ей на плечо и закрыл глаза. Сейлор поцеловала мои волосы.
Я еще никогда не спал так сладко.
На богом забытом холме, где располагался нефтеперерабатывающий завод, в самом деле не ловила сеть. Прямо рядом с ним находились сооружения, в которых проживали рабочие и в которых остановились отец с Киллианом, чтобы проявить солидарность и, как я думаю, показать, что они не чурались жить в трущобах с «синими воротничками» [85]. (Спойлер: чурались.)
К счастью, по пути к этим сооружениям была регистратура, поэтому у меня было время, чтобы отправить сообщения Трою, Сэму, маме и Эшлинг и сообщить им, что мы благополучно добрались. Судя по всему, Силли заливал ФБР, пытаясь свалить вину на этого Бориса, поскольку думал, что они знают больше, чем им было известно на самом деле.
Ему предстоит гнить в тюрьме очень и очень долго.
Но все это не будет иметь никакого смысла, если я не сумею добраться до отца и Киллиана.
Я сидел на заднем сиденье «Рендж Ровера», который вез нас к заводу, дергая ногой и глядя в окно. Близился рассвет, озаряя заснеженные горы розовым и желтым сиянием.
Когда мы наконец-то подъехали к жилому комплексу возле нефтезавода, нам открыли двери и сообщили, что отец и Киллиан сейчас в папиной комнате наверху. Я бросился за сотрудником, а Сейлор поблагодарила водителя и спросила, нельзя ли переговорить с руководством. Я попросил ее, чтобы она уговорила их эвакуировать всех с завода и прилегающей территории. Даже если мы не окажемся там во время взрыва, все равно весьма вероятно, что волна дойдет до жилых комплексов и даже дальше, до рыбацкой деревни.
Я поднимался в комнату athair, перепрыгивая через три ступени. Добрался до двери и распахнул ее, даже не потрудившись постучать. Киллиан с отцом сидели за угловым столом в необычайно скромной комнате с двуспальной кроватью, застеленной пушистым оранжевым покрывалом. Мебель на вид была чистой, но устаревшей. Оба не спали. Папа потягивал скотч. Киллиан листал кипу документов с таким видом, будто мое появление его нисколько не удивило.
