Наношу на лицо тоник, потом питательный крем и смотрю в зеркало на результат: лучше не стало. Нужно срочно отвлечься, и поможет только работа – этот прием всегда безотказно действует.
Ноутбук снова занимает место рядом с чашкой зеленого чая – проверяю электронную почту. Новых сообщений нет – ни одного. Обновляю страницу – ничего не меняется.
Что ж, изменим сценарий: посвящу день себе любимой – схожу в спортзал, потом на массаж, потом в кино – для разнообразия. И никаких сопровождающих – за будни я пресытилась общением.
На экране мобильного снова высвечивается довольная мамá, прижимающая к себе мопса. Принимаю вызов и включаю громкую связь.
– Доброе утро. Ты дома? – спрашивает она.
– Да.
– Приезжай к нам! Мы соскучились, особенно Альфи.
Вряд ли Альфи по мне скучает: у нас весьма натянутые отношения – я не восхищаюсь его великолепием, не делюсь с ним завтраком, не таскаю его на руках, когда он устает гулять. Одним словом, отношусь к нему, как к собаке, с чем он не желает мириться.
– Нет, я уже распланировала весь день. Навещу вас на следующих выходных.
– Ты сегодня опять на работу? – недовольно фыркает мамá.
– Нет, и завтра тоже не пойду, – отвечаю я.
Потом мамá начинает нести какую-то милую чушь, через каждые десять секунд требуя от Альфи, чтобы тот перестал грызть тапок папá. Через несколько минут она все-таки понимает, что мопс бросит тапок только в том случае, если она немедленно закончит разговор и почешет ему пузо. Поэтому мы прощаемся (к моему облегчению), и я снова остаюсь наедине со своими мыслями. К понедельнику нужно срочно придумать план реабилитации: сделать «наводку» и «отлично выполненную техническую часть» своим достижением в сделке с «Оушен». В конце концов, Рябинов не отрицает мое участие в общем деле, он лишь преуменьшает мои заслуги. Очень преуменьшает… Практически сводит на нет! Интересно, если бы я наступила в фекалии, тогда Терехов оказался бы моим другом детства?
Час на беговой дорожке, час на силовых тренажерах, еще полчаса на беговой дорожке, бокал свежевыжатого сока – апельсиновый, смешанный с яблочным – в баре, прохладный душ, час массажа, чайник зеленого чая с жасмином в баре – выхожу из спортзала весьма довольная собой и медленным шагом направляюсь к машине. Только три часа дня, а так хочется, чтобы поскорее наступил вечер. И уже нет желания идти в кино или еще куда-то: хочется прийти домой и лечь спать, чтобы этот день быстрее закончился. Возможно, завтра будет легче…
Понедельник, 04.02.2013.
В 8-10 я с легкостью паркуюсь возле входа в офис. Выкуриваю сигарету, кладу в рот два мятных леденца и выхожу из машины. Сегодня серое здание кажется особенно зловещим. Наверное, потому что я не придумала, как сделать «наводку» и «отлично выполненную техническую часть» своим достижением в сделке с «Оушен». Двери лифта открываются, стоит только нажать на кнопку вызова.
Выхожу на четвертом этаже, медленно иду по безлюдному коридору и оказываюсь в пустом опен-спейсе. С минуту насладившись тишиной и темнотой, зажигаю свет в отсеке, подхожу к столу и включаю компьютер. Под чуть слышный шум вентилятора в системном блоке снимаю пальто и опускаюсь в кресло.
Через полчаса появляется Рябинов, вызвав своим визитом мое искреннее удивление: его рабочий день начинается не ранее 10-00. Весьма возбужденный, он ходит по нашему отсеку, заложив руки за спину и сплетя их в замок, задает вопросы и сам же на них отвечает – я даже не успеваю открыть рот. Как только появляется Аня в брючном костюме грязного серого цвета, он сразу же ретируется, оставив меня в недоумении.
– О, руководство с самого утра на посту, – с грустной улыбкой произносит Безухова и плюхается в кресло. – Обсуждали совещание у генерального? Я все для тебя подготовила – вчера приходила в офис.
– Тебе не показалось, что Витя какой-то странный? – спрашиваю я.
– Он всегда странный.
Но мне так не кажется. Напротив, Рябинов – вполне себе нормальный тип, без особых отклонений: разве что отличается особым сочувствием к «убогим и обездоленным» и неуемным интересом к женскому полу. Большую часть времени он пребывает в отличнейшем расположении духа, за исключением случаев, когда получает нагоняй от Петровича или от своей дражайшей супруги. Обычно мне не составляет большого труда понять настрой начальника и даже причины такого настроя, но только не сегодня.
Направляюсь на кухню, чтобы налить кофе, но звонок мобильного телефона заставляет вернуться.
– Доброе утро, Алексей Константинович, – отвечаю я как можно милее, хотя воспоминания о пятничных переговорах вызывают только негатив.
– Здравствуй, Мария. Уделишь мне минутку?
– Конечно! – сажусь в кресло, открываю органайзер и беру в руки карандаш.
– Новости у меня не очень: Терехов, похоже, не горит желанием работать с вашей компанией.
Хочу возразить, но не могу произнести ни слова. Как такое возможно? Я внимательно изучила рынок перед подготовкой предложения для «Оушен» – наши условия были наилучшими! К тому же, в случае подписания договора, все были бы в плюсе – мы увеличиваем портфель на десять процентов одной сделкой, клиент минимизирует расходы через схему, которую я разработала специально для них! Через схему, которую я разработала и о которой даже ничего не рассказала на встрече, потому что Рябинов отодвинул меня на второй план и вещал сам. Вместо того чтобы хорохориться, вспоминая студенческие годы, лучше бы озвучил все преимущества сотрудничества с нашей компанией! С большим трудом возвращаю себе жалкие крупицы самообладания, чтобы продолжить разговор.
– И что же конкретно не понравилось Терехову? Наверное, я не самым лучшим образом презентовала проект. Быть может, нам провести еще одну встречу? – закусываю нижнюю губу и черкаю в органайзере зигзаг.
– Дело вовсе не в тебе, а в твоем начальнике. Терехов, похоже, не хочет работать именно с ним.
– Но, мне показалось, что…
– Тебе показалось, – перебивает меня Алексей Константинович. – Мне очень жаль, но сделать ничего не смогу. Кстати, тебе Терехов просил передать привет.
– И ему тоже, – с горечью произношу я. – Спасибо, Алексей Константинович. Сейчас соберусь с мыслями и озвучу Виктору.
– Он в курсе. Что ж, не смею тебя больше отрывать. Жаль, что не смог быть полезен. До встречи.
– До свидания, – отвечаю я и сбрасываю вызов.
Мысли собираются быстрее, чем я ожидала: вот почему Рябинов был такой странный утром! Он знал, но ничего не сказал мне. Точнее, он что-то бурчал себе под нос, но разобрать речь, похожую на бред сумасшедшего, было невозможно. Интересно, кто же ему сообщил? Никак однокурсник, с которым все должно было быть «на мази»! Он даже не заметил явных признаков того, что Терехов отнюдь не радовался встрече и захотел отказать нам, как только понял, кто перед ним сидит! Так еще и меня Рябинов убедил в своем успехе. «Мы их сейчас сделаем!» – вспомнила я его слова и усмехнулась: и кто кого?
