- Да нет! Ну ты что! Он, знаешь, какой талантливый! – Настя вздохнула и добавила: - Настоящий волшебник.
- Понятно, - Таня снова усмехнулась. – Ты тоже попала под влияние харизмы.
- Я замужем и мужа люблю. А со стороны любоваться – никто запретить не может.
Таня мысленно хмыкнула, не оценив Настино утверждение. Дело в том, что Татьяна Романовна Моджеевская была напрочь лишена любых восторженных помыслов по части противоположного пола. В отличие от своего любвеобильного отца и чуть менее, но все же подвергнутой, как оказалось, некоторым страстям матери. Таня благополучно избежала влюбленности в детском саду, как это часто случается между двумя юными представителями человеческого рода, сидящими на соседних горшках. Не случилось с ней романтической истории и в школе, когда мальчишки усердно дергали за косички своих одноклассниц. Что уж говорить о студенчестве, когда Татьяна, свято веруя в демисексуальность, не тратила свое время на тех, с кем у нее не устанавливалась тесная эмоциональная связь.
- Давиды и Мефистофели в музеях, - проговорила она и попыталась перевести разговор на другие рельсы. – Что еще у вас интересного?
- Да у нас каждый день что-то интересное. То клиент капризный, то метрдотель что-нибудь перепутает... – принялась перечислять Настя. – Но платят хорошо, ты не думай. По этой части спасибо начальству, не обижают... Ты вот что – с Катей нашей дружи. Это в бухгалтерии девочка, она фондом оплаты труда занимается. Конечно, без Раисы и Хомяка ничего не обходится, но под подпись им всегда Катя может что-нибудь подсунуть интересное. И нам хорошо, и типа стимул.
- Вот бардак, - пробубнила себе под нос Таня. Ей обязательно придется придумать, что делать с этим тепленьким местечком. – Может, покажешь мне здесь все?
- А что тебе интересно?
- А тебе здесь что-нибудь интересно?
- Ой, да много всего. Сейчас вот к Новому году готовимся. У нас тут будет большущий банкет и концерт. Моджеевский расщедрился, так Хомяк переговоры с кем-то ведет, говорят, из первого эшелона... Интересно же, кто будет!
- Ну да… - задумчиво протянула Таня. – Тогда пошли смотреть зал и кухню. Для ресторана это явно поважнее мюзик-холла.
- Отлично. Заодно кофе на кухне попросим. У нас на этаже автомат есть, но это ж не сравнить, - обрадовалась Настя и подхватилась с места.
Миниатюрная, фигуристая, она запорхала по двухэтажному зданию «Соль Мёньер», водя за собой Таню и поминутно кивая ей на двери:
- Тут сидит моя Лика. Ну как моя... скорее Хомяковская. Он правда женат, но это не мешает ей мозг ему сносить. Чуть что – морда тяпкой и «я вас не знаю, вы меня не знаете». А он мужик слабый, долго так не выдерживает. И снова вокруг нее прыгает. У них сразу видно, когда мирятся – она приходит в красном платьице, в клеточку, ничего такого – а он расцветает, как дурак последний. Да и ребенок опять же... вот сегодня утром у нее токсикоз. Поздний. Потому и не пришла, в больницу уехала. А Хомяк молчит, не палится, хотя с утра грустный весь... Вот эта дверь слева – финансовый. А тут – Раиска. Гранд-дама и серый кардинал. Говорят, вхожа к самому Моджеевскому, потому поважнее птица, чем все тут вместе взятые. Но она добрая, хорошая, хотя и пытается держать лицо. Здесь, - Настя толкнула дверь, за которой обнаружились девицы в форменных кителях официантов, весело сидящие на подоконнике и что-то обсуждающие, - типа комната отдыха, курилка, все сразу. Всем привет! Пошли вниз!
И ломанулась по лестнице.
Неторопливо топая за ней Таня испытывала крайне противоречивые чувства. Некоторую брезгливость от творящейся внутри банального рыбного ресторана Санта-Барбары и в то же время обиду за семейную честь. Что-что, а жадным отец никогда не был. А тут… Бордель за его же деньги.
«Ну ничего… - думала представительница клана Моджеевских, вертя головой направо и налево и запоминая где, что и зачем. – Разберемся…».
Через минуту они уже бродили по залам, два из которых были довольно просторны, а остальные представляли собой настоящую кроличью нору с отдельными комнатушками, некоторые даже на 1-2 столика. Казалось, им нет конца и края, а Настя все показывала и показывала, кивая на ходу – хостес, метрдотель, официантская шушера, бармен, сомелье. Потом они оказались в настоящей оранжерее – на террасе, похожей на итальянский дворик, но под большим стеклянным куполом с обогревом, внутри которого посреди декабря было множество зелени и цветов. А сквозь ненавязчивую музыку, игравшую из динамиков, пробивались звуки моря, которое было совсем рядом. Здесь же располагалась и сцена, и все было устроено по принципу «дорого-богато».
- В прошлом году тут все доделали, - улыбнулась ей Настя. – Теперь это самый модный зал в городе, если не на всем побережье.
- У тебя есть данные мониторинга соцмедиа? – деловито спросила Таня, рассматривая оранжерею. Ее она видела впервые, когда все остальное – общедоступное – было более-менее ей знакомо.
- Нет, но наши маркетологи так говорят.
- Познакомишь?
- Да, обязательно. Только у них завал сейчас. Они до сих пор новогодние баннеры не утвердили, и им декораторы сроки по инсталляции праздничной сорвали.
- А есть хоть что-то без срывов?
- Нервная система Шефа, - рассмеялась Настя. – Но на кухне и правда всегда порядок. Он их как-то... в ежовых рукавицах держит.
- Крайне сомнительно, - протянула Таня и решительно выдала: – Веди уже к своему Шефу!
Новая товарка даже расцвела, едва предложили пойти в святая святых, вроде как, по вполне приличному поводу – все здесь показать вновь прибывшей коллеге. Потому, радостно кивнув, она торопливо развернулась в сторону двери в здание, увлекая за собой Таню. Они прошли обратно ровно тем же лазом кроличьей норы, пока не добрались до бара, а оттуда, минуя барную стойку, за которой стоял улыбчивый парень в белой рубашке и с красной бабочкой, она распахнула следующие двери – в ярко освещенный коридор, вдоль которого располагались подсобные помещения совсем другого царства в этом замечательном храме кулинарных искусств.
- Сюда, - пискнула Настя, возле самого входа в кухню, на которой туда-сюда шастали работники в поварских кителях. А потом подпрыгнула от звучного мужского голоса откуда-то из глубины помещения:
- Гена, сожжешь еще хоть один креп, я тебя собственными руками задушу, шакала паршивого! Где были твои глаза? Я тебя спрашиваю, Гена! Переставлю на салаты, к девушкам! Тоня будет тобой командовать, понял меня?
- Да ладно, ладно тебе, не заводись...
- К Тоне, сказал! Она будет главная!
- Тоня – это вон та... корова, - доверительно прошептала Настя. – У них на огне мужчины, а салатики бабы строгают. Тоня активно ищет мужа.
Последнее Таня не расслышала, зависнув на разглядывании пышущего недовольством Шефа. Тот был высокий, широкоплечий, и темно-серый с красными пуговицами поварской китель его ни капельки не принижал и не делал менее мужественным. Скорее наоборот, сидел на его подтянутой фигуре как влитой, отчего Шеф казался даже эффектнее, чем был. А уж такой дурацкий головной убор, как колпак, плотно обхватывающий его голову, вообще ему удивительно шел, оттеняя рыжеватую щетину, весело золотящуюся на щеках. Сейчас он стоял к Тане вполоборота. И почему-то казался смутно знакомым, но она никак не могла вспомнить откуда.
- Кстати, Тонь, опять грязь развела? Что у тебя на столе творится? – снова прозвучал его голос по кухне. Правда теперь менее грозно. Тоня хоть и была с виду бой-бабой, но все же девочка. И, обернувшись к Шефу, она моментально поменялась в лице и совсем уже не походила на «корову», как ее охарактеризовала не слишком толерантная Настя.
- Сейчас приберу, - проворковала она и поморгала.
- Кстати, кажется, она все еще разглядывает на роль будущего мужа кандидатуру Шефа, - хихикнула негромко Танина соседка. На это хихиканье шеф-повар и отозвался, всем корпусом повернувшись к замершим у прохода девушкам. И удивленно воззрился на Таню, только и обронив:
