раз.
– Понятно теперь, в кого ты такая интересная…
– Да? И в кого же?
– В родителей.
– А мы вот до сих пор гадаем – в маму или в папу…
– Тут уж, извини, я пока не в силах определиться. Нужно познакомиться поближе…
– Ну, так приходи в гости. Я познакомлю, какие проблемы?
– Да хоть завтра. Только время скажи. – Терпеть не мог, когда его берут на понт. Ну, познакомится с родителями, разберется, что там за странная семейка у этой шальной… И не в таких переделках бывали.
– Нет. Пока рано. Мы еще не до конца убедились, что ты прошел кастинг.
В чем и следовало убедиться: девчонка сама не уверена в своих силах.
– На коньках умеешь кататься? – Он подрулил к самому крупному ТРЦ в районе.
– Нет. Как-то не складывалось…
– Жаль. А я хотел сводить тебя на каток… – Гулять по кафе и ресторанам с Алей казалось чем-то слишком неправильным. Хотелось чего-то другого, не банального.
– Почему жаль? Пойдем. Как раз и научишь. – Еще один лукавый взгляд из сотен других, которыми она уже успела обстрелять Виктора. – Хоть чему-то полезному…
Вот зараза!
– Хорошо. Пойдем.
Будет слишком часто падать – сбегут. Главное, чтобы плакать не начала, вся такая непосредственная.
Ему никогда не нравилось давать девушкам прозвища, называть их телочками, цыпочками, еще какими-то словами, связанными с миром животных.
Но ничего другого не могло прийти в голову, когда он смотрел на Алю, резвящуюся на катке… Почему-то вспоминалась ферма друга и молодой теленок, которого впервые вывели на свежий воздух, выпустили на молодую сочную травку… Тот прыгал, подкидывая голенастые конечности, носился по загону, врезался в ограждения, разворачивался и снова скакал. И ему плевать было, как выглядит в глазах окружающих.
Аля так же была счастлива и довольна, несмотря на свои неуклюжие попытки хотя бы просто встать на ноги. Вся врожденная грация девушки, вся ее гибкость, которую невозможно было не заметить и не прикипеть взглядом, внезапно исчезли. Ноги Али разъезжались по сторонам в каком-то независимом друг от друга порядке. Влево, вправо, вперед, назад – он никак не мог сосредоточиться и угадать, куда понесет Алю при следующем движении.
А эта чумная ухахатывалась. Брякнется на лед, валяется, ждет, чтобы ее подняли, и веселится!
Удивилась, когда после очередного падения Виктор не выдержал, развернулся и поехал в сторону от нее:
– Эй, ты куда? Я не дождусь, пока здесь лед растает! Умру от холода и обезвоживания!
– Он здесь не тает никогда, даже не надейся.
– Так и я о чем! Ты хочешь, чтобы я ползла за тобой на коленях, да?
Аля, наконец-то, перестала валяться, уселась на свою многоразово отбитую попу.
– Сейчас вернусь. А ты попытайся встать. Иначе все себе отморозишь.
– Мне еще не хватало нос расквасить! Без тебя никуда не двинусь! – Она грозно нахмурила брови. Но… Виктор не сомневался: даже если он навсегда уйдет, Аля быстро соберет вокруг толпу поклонников, готовых вынести ее отсюда на руках.
– Ну, сиди тогда. Я скоро.
Он действительно вернулся быстро: взял в аренду дополнительно защиту – налокотники и наколенники, и шлем, до кучи.
– Зачем это все?
– Хочу вернуть тебя домой не покалеченной. Двигай в сторону скамеек и надевай это все.
– Да брось ты, Вить. Я ж не маленькая, сама за себя отвечаю! – Она спорила, но послушно двигалась следом очень мелкими, осторожными шажками.
– У тебя родители грозные. Я помню про ружье и сковородки. Что-нибудь по отдельности еще бы перенес, но вот вместе…
– Зря я тебя напугала. Теперь вообще близко к дому не подойдешь.
Ему надоело смотреть, как Аля копается с амуницией, взялся сам надевать и пристегивать, шлем тоже сам на нее напялил.
– Вот. Так-то лучше.
Удивился тому, что девушка промолчала.
– У тебя все нормально?
– Да. Ты просто удивляешь постоянно. Вот, перевариваю сижу…
– Что не так?
– Ты просто заботливый очень. Это как-то странно…
– Плохие тебе парни попадались, если удивляешься обычным вещам.
– Нормальные попадались. Это ты слишком выделяешься из общей массы!
Он решил побыть джентльменом снова и не стал спорить: пусть последнее слово останется за дамой. Ему, в принципе, не важно, а ей ведь явно нравится побеждать.
Виктор любил кататься. Почти так же сильно, как бегать и плавать. Скольжение по льду приносило невероятное удовольствие.
У Али тоже начало получаться: она какое-то время умудрялась ехать, держа его за руку. Потом осмелела, начала делать первые самостоятельные шаги по льду. С первой же попытки врезалась и сбила с ног Пальмовского, с явной радостью улеглась на него сверху и вставать не торопилась…
– Похоже, тренер во мне умер, так и не успев родиться. Давай сворачивать этот балаган. – Кое-как поднялся, ее поднял. Направился прямо к выходу с катка, потянул за собой девушку.
– Я тоже устала, если честно. Знаешь, как-то странно теперь идти по обычной поверхности. Ощущение, что меня шатает…
– Я думал, тебе понравится.
– А мне понравилось, честно! – Аля остановилась, заглянула ему в глаза. Наверное, чтобы точно увидел, как она несказанно рада.
– Хорошо. Теперь куда?
Время уже было позднее. Приличным девочкам давно пора бы спать, а не шляться с малознакомыми мужчинами, даже по каткам. Виктор ждал, что Аля попросится домой, но не тут-то было.
Она сглотнула так явно, что Пальмовский тоже сглотнул. Если сейчас сообщила бы, что пора целоваться (не важно, с какой целью), он точно ответил бы согласием. Адреналин, бурлящий в крови после физической нагрузки, очень хотел выхода. Виктор видел только один способ его утихомирить.
– Я такая голодная…
Прозвучало двусмысленно. Или Виктор уже видел скрытые намеки там, где их никто не пытался вложить.
– Я тоже. – Первым потянулся к лицу девушки, погладил ей щеку.
– Нет. Ты не понял. – Она увернулась аккуратно, взяла его пальцы в свои, словно извиняясь. – Я просто голодная. Давай, где-нибудь поедим?
Смотреть, как она с аппетитом уплетает все, что нагребла себе на тарелку, было отдельным видом эстетического удовольствия.
– Я схожу за добавкой. Тебе взять что-нибудь? – Аля дожевала последний кусочек картошки фри, запила соком, резво подскочила из-за стола.
Виктор часто отвлекался на наблюдения, у него еще половина порции лежала нетронутой.
– Хочешь, свое отдам? В меня столько не влезет.
– Нет. Я теперь хочу сладкого.
Пальмовский с сомнением окинул
