жизнь. Так или эдак, хоть кривенько, бочком, а втолкнут, примерят, поверят, что ты и правда что-то знаешь. А как удобно выдавать желаемое за действительное! Я не умею гадать на картах, деточка. И никогда не умела.
— Как? Но ты сказала… — запоздало удивилась Ирка.
Но бабка уже ушла.
— Как она? — спросила Ирка Нюсю, когда та вышла её проводить.
Одежда ещё не просохла и неприятно липла к телу. Но чёрт с ней, как-нибудь до дома доедет.
— Плохо, — вздохнула женщина. — Очень плохо.
— Чем она так провинилась перед внуком? — нахмурилась Ирка, глядя, как та трёт глаза видавшим виды мятым платком.
— Я не знаю, — покачала головой Нюся. — Но она просила передать, чтобы ты меня об этом не спрашивала. — Ирка усмехнулась. Ну и кто из нас ведьма? — А ещё… — женщина замялась.
— Да, говори уже, — кивнула Ирка.
— Она сказала, что ты ошиблась. Он не он.
— В смысле, я ошиблась? Кто не он? — Ирка потрясла головой.
— Он — не он, — как могла, пояснила женщина, даже жестами показала, словно и правда была глухонемой. Ткнула пальцем в левую сторону груди, приложила к губам, сложила руки крестом.
Понятнее ни хрена не стало, но мучить бедную женщину Ирка не хотела.
— Он не он. Я не я. Жопа не моя, — прокомментировала она, спускаясь по лестнице.
И чего точно не ожидала, что в вечерних сумерках у подъезда в машине её будет ждать Воскресенский.
Воскресенский старший.
— Борис Викторович? — вытаращила глаза Ирка, когда он вышел из машины.
— Ну, давай уже без Викторович, а? — скривился отец Вадима.
Открыл дверь машины, захлопнул за Иркой и сел рядом на пассажирское место.
Они давно уже перешли на ты, на просто Борис, но иногда у Ирки невольно проскальзывало.
— Не ожидала, — честно призналась она.
— Чего не ожидала? — удивился Воскресенский.
— Встретить тебя здесь.
— А, ты об этом, — словно за те пару секунд, что она устраивалась на сиденье, а он обходил внедорожник, уже забыл какой эффект произвёл. — Я не пошёл тебя догонять после морга. Видел, что за тобой вышел Вадим.
— Да ты и не должен был.
— Не должен. Но хотел. Поэтому ждал тебя здесь.
— Всё это время ждал в машине, пока я была у Петькиной бабки? — удивилась Ирка.
— Ну, пару раз вышел покурить, один раз в кусты, а так да, всё это время, — усмехнулся он. — Ты как?
— Сносно, — пожала плечами Ирка.
— Пила?
— Немного. — Она подумала, что он неё, наверное, воняет. Полезла в сумку за жевательной резинкой, но нашла только конфету.
Отец Ирки-младшей понимающе кивнул.
— Что будешь делать?
Разговор каким-то непостижимым образом не складывался. Словно Воскресенский хотел сказать что-то другое, но спрашивал о том, о чём должен спросить.
Не сказать чтобы Ирка чувствовала себя неловко именно поэтому. Честно говоря, она в принципе теперь чувствовала себя рядом с ним неловко. И на то были причины.
Она винила себя, что всё испортила: вместо того, чтобы помирить, разверзла между отцом и Вадимом пропасть ещё на целых семь лет. А ещё испытывала дискомфорт оттого, что они уже давно не играли в игру «пусть все думают, что ты мне чертовски нравишься», а его долгие пристальные взгляды никуда не делись.
Нет, он по-прежнему не позволял себе ничего лишнего. Не раздевал глазами, не смотрел, куда не следует, не обнимал, не касался, разве что нечаянно. Но именно потому, что они оба теперь испытывали неловкость, когда их руки случайно соприкасались, это и становилось таким мучительным.
«Или чёртова Вероника всё выдумала», — сунула Ирка в рот мятную карамельку.
Разговор с бывшей женой Вадима перед её отъездом посеял в Ирке сомнения.
Чёрт побери, она три месяца назад похоронила мужа, сегодня узнала, что он жив, а совсем недавно поняла, что он главный человек в её жизни. Но Вадим в ней тоже был, Ирка ничего не могла с этим поделать, был в её жизни и её сердце. Как она могла думать ещё и о его отце?
Нет, нет, нет. Гнала Ирка чёртовы мысли. Дед её сына — просто ни в какие ворота. И замирала, очередной раз поймав его взгляд.
— Что я буду делать? — переспросила она. — А что я могу сделать?
— Зная тебя, что угодно, — усмехнулся Воскресенский. — Думаю, ты будешь его искать. Особенно теперь, когда понимаешь, что тебя, по сути, обманули.
— Борис, выключай адвоката, — скривилась Ирка. — Никто меня не обманывал.
— Да, точно. Тебя не обманывали, тебе вероломно лгали. И не только о том, что на самом деле он жив. Ты знала, что он уволился?
— Уволился? — Карамелька громко громыхнула о зубы, Ирка с хрустом её раскусила.
— Ушёл в запас, в отставку, не знаю, как там у них на флоте правильно называется. В общем, твой муж работал в частной военной компании, что патрулирует суда в Аденском заливе.
Ответом ему был только хруст конфеты и приподнятые брови.
— А что труп того мужика, что на тебя напал, нашли, и по делу идёт следствие, в курсе?
Да, это Ирка теперь знала. Только не знала, что Петька посвятил в это всех, кроме неё.
— Давай вернёмся к его работе. — Она догрызла и проглотила конфету. — Да, Север подавал прошение о переводе с Тихоокеанского флота на Балтийский. Хотел, чтобы мы переехали в Питер, в Кронштадт. Но я отказалась, и мы остались.
— Не ты отказалась, ему отказали. К тому же предложили должность с меньшим окладом, а ему надо было содержать семью, поэтому он принял предложение работать на корабле конвоя — сопровождать суда для защиты от пиратов.
— Я думала это… — сглотнула Ирка, вспоминая Петькин морской загар. — Думала, это приказ, он не может отказаться. Я читала, наши военные корабли патрулируют побережье Сомали, сопровождают гражданские суда. Сейчас пиратов стало в разы меньше, чем ещё пять лет назад, но раз он согласился сам, — она потрясла головой. — Я ничего не понимаю.
— Конечно, понимаешь, — накрыл своей её руку Борис.
В голове ещё бурлила адская смесь из алкоголя, Петькиных слов «Отпусти меня, Ир!», бабкиной просьбы
