не меняются. Все, как и раньше.
* * *
— Пап, я весь завод наизусть знаю, зачем эта экскурсия? Я опаздываю, мне перед отъездом надо ещё в пару мест заскочить.
— И куда ты собрался? Тем более в ночь, — ворчит отец.
— Дела у меня…
— Какие могут быть дела? Откуда? Вот твоё дело, — обводит рукой сыроварный цех.
— Па, я обязательно войду в семейный бизнес, но позже. А пока ты сам поруководи, тебе не привыкать. Ты же не сейчас с поста главы уходить собираешься.
— Хочу, чтобы ты уже на сей момент понимал в этом хоть что-то.
— Условно, как коровы дают молоко и способы его обработки, скисания и ферментации я знаю. А дальше разберёмся по ходу.
— По ходу… — недоволен.
— Иван Дмитриевич, — подходит к нам Яна.
— Что ещё? — орёт на неё отец. Она подпрыгивает.
— Нужно документы по логистике в соседнюю область подписать, — мямлит девушка и косится на меня.
— И что? Мне их нужно здесь в нос тыкать? — зол не на шутку отец.
— Машины уже на погрузке…
— Дай сюда, — вырывает у неё папку и ручку.
Быстро черкает роспись на каждой странице и возвращает ей документы.
— Извини…
Яна надувает губки и, чеканя каблуками, скрывается за дверью.
— На девушку наорал просто так. Пап, ты бы отдохнул…
— А здесь кто будет? У тебя же дела! — отмахивается от меня и уходит в противоположную сторону.
Батя залупился.
— Ну, прости, пап! — кричу вдогонку, но он только, не поворачиваясь, машет нервно рукой.
* * *
— Здесь всё? — смотрю на коробки, которые выставила передо мной Алка.
— Почти. Не успела в хозяйственный забежать, купить сапоги резиновые и так по мелочи необходимое. Следующим рейсом увезёшь.
— Не будет следующего. Сразу поедем. Времени нет. Мне ещё с гребаной кафедрой социологии вопрос решить надо.
— Нахрена? — поднимает рыжую бровь.
— Чтобы ты спросила.
— Слышала, её прикрыть хотят. Машка твоя без работы останется…
— Вот и надо сделать так, чтобы не осталась.
— Оу, так это её личный мессендж к тебе. Suddenly, — достаёт из кармана чупа-чупс, снимает обёртку. — Будешь?
— Нет. Это жир на твоей жопе.
— Похрен, я пососу. Моя жопа меня простит.
Прыснул смешок.
— Сама поняла, что сказала?
— Yes of course!
Она на переводчика учится, поэтому часто вставляет в свою речь английские словечки.
— Спасибо за помощь! Нашим не говори…
— Могила, — проводит рукой по губам и изображает закрывающуюся молнию. — Тебе долго ехать?
— Часов восемь.
— Может с тобой? Буду менять тебя по пути.
— Нее, я сам. Давай! — она бьёт по моей ладони кулачком и скрывается за дверью гаража.
Загружаю полный джип и отправляюсь на выход из города.
Извини, Алка, ты мне друг, но место, в которое я собираюсь даже друзьям лучше не знать. Когда начнётся шум, менты вас первыми накроют.
* * *
Маша
День свадьбы.
С утра такой кавардак вокруг и в голове. Мама дорогая!
Кстати, мама.
— Мам, а букет уже привезли?
— Привезли, — поправляет мне пышную юбку.
— А шары в ресторане установили? — что-то не даёт мне покоя, на душе как-то неспокойно.
— Не волнуйся, всё сделали, — успокаивающе поглаживает меня по плечам.
— Мне кажется, что что-то случится, мам.
— Это нормально — волноваться перед свадьбой. У всех так. Хочешь, я тебе немного коньячка накапаю? — сводит пальцы.
— Нет. Какой коньяк?! Тут валерьянку надо пить цистернами. Наверное, ты права и я просто перенервничала.
— Могу и валерьянки дать. Всё лучше, чем твои трясущиеся руки.
Они действительно трясутся, как у алкоголика. И я не могу с этим справиться.
Из-за нервов снимаю и надеваю на палец обручальное кольцо, которое Володя подарил на помолвку, раз за разом. В какой-то момент я не попадаю, и оно падает на пол, закатывается под диван.
Какого ху… дожника!
Это плохая примета!
Смотрю на маму, которая читает мои мысли по глазам.
— Ну, это же не брачное кольцо, — пытается обнадежить.
Дядя помогает достать его из-под дивана, и я возвращаю его на палец. Больше не трогаю.
Но день уже не задался.
По дороге в ЗАГС мы попадаем в пробку из-за аварии на перекрёстке, и мне приходится несколько переулков идти пешком в свадебном платье и новых туфлях, которые стирают ноги в кровь.
Там тоже заминка, наша роспись откладывается, так как предыдущей невесте приспичило именно в этот день рожать. Все суетятся и носятся с ней в ожидании скорой помощи.
Жесть.
Чтоб я ещё раз замуж выходила…
Сплюнь! Ты должна один раз и навсегда.
— Я не могу больше, — хныкаю. — У меня ноги горят.
— Иди в туалет, а я в машине возьму в аптечке пластырь и приду, — понимающе шепчет мама.
— Хорошо, — ковыляю на стёртых пятках до толчка.
Скидываю туфли и становлюсь голыми ногами на холодный кафельный пол.
Кайф…
Вот сейчас я бы с удовольствием босиком гоняла, а не как в прошлый раз, все ноги себе исколола.
И ведь вернул туфли. Утром я их нашла аккуратно стоящими на коврике у входной двери. Начищенные.
Солдафон!
Оставь мои мысли хотя бы сегодня. А лучше навсегда!
Подхожу к раковине и включаю воду. Намочив руки, прикладываю к шее, пытаясь охладиться.
Жара сегодня несусветная. Скоро расплавлюсь в этих бесконечных юбках.
Сзади шорох. Мама, наверное.
Через секунду мне кто-то закрывает рот.
— Тшш, не ори, — шепчет голос человека из моих кошмаров.
А потом я чувствую укол в левом плече, как прививка.
— Что ты мне вколол? — смотрю на него через зеркало и пытаюсь говорить с закрытым ртом.
От выражения его тёмных глаз сковывает ужас.
— Реланиум. Поспишь немного, — понимает меня.
Через несколько секунд я начинаю ощущать туман в голове, а веки становятся тяжелыми. Он отводит руку от моих губ.
— Зачем? — еле слышно.
— Я же обещал, что ты не выйдешь замуж.
Дальше провал и темнота.
Последнее что я помню, как взлетаю в воздух.
— Ой, доча, что за времена пошли! В аптечках одни бинты. Кое-как нашла лейкопластырь. Маша? — оглядывает мама пустой туалет.
Посреди женской комнаты стоят туфли, а рядом лежит обручальное кольцо Клинской.
— Что ж это такое? — подхватывает вещи и идёт к гостям.
— Виолетта Климовна, где Мария? — накидывается с вопросом жених. — Наша очередь!
— Я не знаю… Она пошла в туалет. Я побежала за пластырем, возвращаюсь и вот… — протягивает в одной руке туфли и на другой колечко.
— А Маша где?
— Не знаю…
— Что за бред! Не могла же она сквозь землю провалиться, — Норман идёт сам в сторону санузла, чтобы отыскать пропавшую невесту.
Но ни в туалете, ни в других комнатах,
