глотку.
Его белая рубашка прилипла к груди, на коже выступили бисеринки пота. Но именно его глаза показались мне знакомыми. Ярко-синие, почти флуоресцентные.
— Помнишь?
— Смутно.
Комната начала кружиться, моя кожа раскалилась докрасна, а желудок забурчал.
Он подошел ближе, засовывая пистолет за спину, расправил плечи и пригвоздил меня взглядом к месту. Если бы это был фильм, то это была бы та часть, когда горячий незнакомец говорит что-то невероятно сексуальное и соблазнительное, хватает девушку за талию и прижимает ее спиной к стене.
Но это был не фильм. Это была моя жизнь. Итак, это была та часть, где меня вырвало… прямо перед тем, как я потеряла сознание.
Ной
Я совсем не так представлял себе свою первую ночь в поместье Уитлок. Пьяная двадцатилетняя девчонка, которую вырвало в нескольких дюймах от моих босых ног, теряет сознание и падает в мои объятия, одетая только в нижнее белье.
— Господи. — Я поднял ее на руки и понес в главную спальню. Матрас едва прогнулся, когда я опустил девушку, ее миниатюрное тело занимало не более четверти двуспальной кровати. Я высунул руку из-под нее и, не думая, убрал рыжий локон с ее лица, прядь скользнула по шее. Ночь была довольно теплой, кожа цвета слоновой кости над ее черным бюстгальтером без бретелек блестела от пота под светом луны, светившей в окно спальни. Изгиб ее бедра создавал идеальный наклон вниз к ногам, которые, казалось, тянулись вечно.
Мой взгляд вернулся к ее лицу. Эти пухлые губы всколыхнули воспоминания о том, каково это — прижиматься к ним. В тридцать пять лет и с тем прошлым, которое мне удалось накопить за последние семнадцать лет, меня уже ничто не удивляло. Но неожиданный поцелуй этой огненно-рыжей девушки удивил. Давно я не ощущал поцелуя всем телом. С тех пор, как поцелуй мог заглушить мои мысли. Годы. Прошли годы с тех пор, как я чувствовал это. И часто думал, если бы знал тогда, как все сложится, принял бы я те же решения? Стал бы также охотно брать на себя обязательства?
Я глубоко вдохнул и усилием воли отогнал свой разум от двери, в которую постучались старые воспоминания. Воспоминания, которые сокрушили бы мои внутренности, если бы мне пришлось впустить их обратно.
Нет. Впускать их обратно было нельзя, если я хотел сдержать клятву, которую дал. И я был так близко, что не мог потерпеть неудачу сейчас.
Я взглянул на бедра Сиенны, ее черные трусики едва прикрывали задницу. Мой член зашевелился.
— Господи, — пробормотал я, проводя рукой по волосам, прежде чем потянуться за шелковой простыней и натянуть ее на ее тело. Я не мог позволить себе такого отвлечения. Не сейчас.
Дверь со щелчком закрылась за мной, когда я вышел, направившись прямо на кухню, где меня звала неоткрытая бутылка виски. Я сломал пробку и налил себе хорошую порцию.
Последнее, что мне было нужно, — это буйство моих демонов, в то время как воспоминания затягивали цепи вокруг моей груди.
Отхлебнув виски, я почувствовал жжение и ухватился за края гранитной стойки, желая, чтобы ее лицо исчезло.
Боже. Боль пробиралась обратно. Она была темной, черной, голодной. Хотела поглотить меня, поставить на гребаные колени, как уже было бесчисленное множество раз.
Подумай о ней.
Я зажмурил глаза.
Ее лицо. Ее глаза. Ее улыбка.
Мои мышцы напряглись, когда я застонал.
Вспомни ее смех. Сладость ее голоса.
Я вытянул руки, оттолкнувшись телом назад, и вцепился в столешницу.
Вспомни, каково это — обнимать ее.
— Нет! — Я зарычал, сметая все с прилавка яростным движением руки, стекло разлетелось, осколки посыпались на пол.
Я провел руками по волосам, задыхаясь, борясь с каждой унцией силы, которая у меня была, чтобы не позволить демонам сожрать мою душу.
— Там есть совершенно другой мир. Я знаю это. Это доказывает это. Ты тоже в это веришь?
— Я верю в тебя.
— Хватит! — Я стучал по черепу, желая, чтобы воспоминания ушли. — Соберись, мужик, — бормотал про себя, потирая ладонью лицо. Еще несколько недель. В этом чертовом коттедже было достаточно работы, чтобы занять меня и не дать моему разуму блуждать по дорогам прошлого.
Еще немного, Ной. Потерпи еще немного.
Скоро. Очень скоро.
Я оглянулся через плечо на закрытую дверь спальни. Сиенна была слишком пьяна, чтобы ее разбудила моя вспышка. Последнее, что мне было нужно, это услышать вопросы о том, о чем я не мог думать.
Убрав беспорядок, который устроил, я попытался немного поспать. Но все еще продолжал смотреть в потолок, боясь закрыть глаза. Мне хотелось спать, но часть меня боялась этого. Больше всего не хотелось, чтобы воспоминания просочились сквозь щели моего подсознания и предстали в виде кошмаров. Поэтому вместо этого я начал работать.
Я накрыл всю мебель в гостиной защитными простынями, снял все картины и карнизы со стен. Потом включил наушники, слушая музыку в стиле хэви-металл — все, что могло бы отвлечь меня от дерьма.
Я содрал с одной из стен филигранные обои, дергая и отрывая их, направляя свое разочарование и ярость на это простое действие. Это была та часть ремонта, которая нравилась мне больше всего. Часть, где я все ломал. Разрушал кирпич и стекло. Выход тому, что таилось во мне.
Солнце начало заглядывать в открытые окна. Калифорнийская жара уже била ключом, моя кожа была горячей и липкой, пот стекал по лицу. Я мог бы включить кондиционер, но предпочел тепловой удар, а не прохладный воздух, так как был жаден до наказания.
Я вытащил наушники и побрызгал на лицо водой, взял мокрое полотенце и протер им шею.
Раздался глухой стук, за которым последовал вскрик.
Сиенна.
Сиенна
В моем черепе сверлил отбойный молоток, и я была уверена, что какое-то существо из ада решило помочиться мне в рот.
— Черт! — простонала я, вытягиваясь под простыней, а мои кости жаловались на токсичные последствия слишком большого количества текилы и неудачных шуток мачехи. Затем попыталась поглубже зарыться лицом в подушку, чтобы спрятаться от каждого крошечного кусочка света. — Сайлас, ты засранец. Это все твоя вина, — бормотала я про себя. С каждым вдохом моя печень напоминала мне о том, как сильно она меня ненавидит, желчь поднималась в горло только для того, чтобы я проглотила ее обратно.
— Господи Иисусе! — Я резко выпрямилась и спрыгнула с кровати только для
