что-то в этом роде. Больше всего она ненавидела себя.
Мои глаза горят, щиплет. Я никогда не думала об этом с такой точки зрения. Это было не то, о чем мы говорили в нашей семье. Казалось, что она ненавидела нас, так что это была правда, в которую мы верили. Или я, по крайней мере. Ни разу мне не приходило в голову, что это была болезнь, что-то, что она не могла контролировать и даже стыдилась. Должно быть, ей было намного легче перестать пытаться, отступить от страха сломать своих детей.
Но, Боже, как сильно мы все пострадали из-за этого. Ничто не меняет наше детство, годы, потерянные без матери.
Боль и мучения от взросления с верой в то, что акт рождения, решение, в котором мы не участвовали, были причиной, по которой она ненавидела нас. Но болезненное признание отца, это новое, печальное знание, во многом меняет то, что я чувствую к ней сейчас. Как я оглядываюсь на нее.
И как я смотрю на себя.
ГЛАВА 29
Эван
В воздухе что-то витает. У меня есть команда в поврежденном штормом доме, который мы ремонтируем, и с обеда ребята ведут себя странно. Я продолжаю ловить украдкой взгляды и разговоры шепотом. Люди замолкают, когда я вхожу в комнату, но чувствую, что их взгляды повсюду наблюдают за мной. Это жутко, вот что это такое.
В главной ванной на втором этаже я застаю своего начальника смены, Алекса, склонившегося над телефоном с парнем, который должен устанавливать новую ванну.
— Грейди, я почти уверен, что ты выставил нам счет за что-то вроде тридцати часов сверхурочной работы на той работе в Поппи Хилл, — громко говорю я, и парень в ванной вздрагивает и роняет телефон в карман. — Как, по-твоему, отреагирует Леви, когда я скажу ему, что ты здесь, разговариваешь по телефону со своим членом в руке?
— Я держу тебя в курсе, босс. Никаких проблем. У меня будет все это … — Грейди указывает на ванну, раковину и унитаз, которые осталось установить. — Собираюсь закончить это к сегодняшнему дню. Не волнуйся.
Удивительно, какими приятными становятся люди, когда они получают зарплаты от твоего имени. Своему начальнику смены, молодому парню, за которого я поручился, я киваю, чтобы он следовал за мной по коридору. Мы с Алексом заходим в одну из пустых спален, где я прищуриваюсь.
— Что, черт возьми, со всеми сегодня происходит?
Он медлит с ответом, снимает бейсболку, чтобы почесать голову, а затем поправляет и поправляет ее, надеясь, что, возможно, за это время я забуду свой вопрос. Это сводит меня с ума.
— Что это, ради всего святого? — Я требую.
— Да, эм, так что… — О, ради всего Святого. — Ну, ходят слухи, что Женевьеву арестовали. Из-за кокаина или чего-то в этом роде.
— Что? — Холодная волна пробегает по моим конечностям. — Когда?
— Прошлой ночью. Я имею в виду, ходят слухи, что ее поймали, когда она перевозила килограмм кокаин агенту под прикрытием на набережной, но это просто разговоры. Как я слышал от своей двоюродной сестры, которая вчера вечером работала в баре, какой-то полицейский пришел и нашел наркотики в ее сумочке, только она сказала ему, что это не ее сумочка. В любом случае, эта девушка, Трина, искала ее некоторое время после этого.
Черт возьми.
— Мы не были уверены, что ты слышал, — продолжает Алекс. — Значит, ребята…
— Да, хорошо. — Я отмахиваюсь от него. — Просто возвращайся к работе. И скажи им чтобы убрать свои чертовы телефоны. Никто не получает сверхурочных за то, что валяет дурака.
Трина.
Конечно.
Я должен был предвидеть, что это произойдет. Я знаю это дерьмо так же хорошо, как и все остальные, эта девушка встает на ноги. Гнев обжигает мне горло, по большей части он направлен на себя.
Какая часть того, что я отправил Жен к ней, как я думал, закончится по-другому? Особенно с учетом того, что помощник шерифа Рэндалл шныряет вокруг, пытаясь что-то повесить на Жен. Если бы я хоть раз подумал о наилучших интересах Женевьевы, а не о своих собственных, я бы предвидел, к чему это приведет.
Черт.
Неудивительно, что она убежала от меня. Как и следовало ожидать, Жен перепробовала все, кроме как отбить меня бейсбольной битой, чтобы держать меня подальше от нее. И, как оказалось, несмотря на все мои попытки доказать, что она слишком остро реагировала и что ничего плохого из того, что мы будем вместе, я доказал ее правоту при первом же удобном случае. Я был так увлечен своим делом, пытаясь переубедить ее, что даже не подумал о последствиях, если все пойдет плохо.
Что за мудак такой чертовски эгоистичный?
Это тоже не второстепенное последствие. На Жен надели наручники. Вероятно, ее вывели из бара на глазах у половины города и сотни туристов. Ее провели через полицейский участок и унизили те же придурки, которые всю жизнь говорили ей, что она никуда не годится.
Должно быть, она рвалась из кожи вон.
И я поместил ее туда.
Я потратил все это время, пытаясь убедить ее, что я был бы хорош для нее и сделал ее жизнь лучше. Что за чертова шутка.
Пройдет несколько часов, прежде чем я смогу покинуть стройплощадку, чтобы встретиться с Жен. В течение всего дня я мучительно раздумывал, звонить ли ей, но в конце концов решил, что вести этот разговор по телефону еще более оскорбительно, чем ждать, чтобы сделать это лично. Или, может быть, я трус, который надеялся, что задержка поможет мне придумать, что ей сказать.
Подъезжая к ее дому, я все еще в недоумении.
Дверь открывает младший брат Жен, Крейг. С понимающим взглядом это говорит о том, что удачи, он кивает наверх.
— Она в своей комнате.
Я стучу пару раз, затем открываю дверь, когда никто не отвечает. Жен спит на своей кровати в пижаме и халате, волосы все еще мокрые. Большая часть меня хочет уйти. Дай ей
