пальцы сжали мои запястья.
— Это то, чего ты хочешь? — прорычал я.
Она раскраснелась от оргазма, дыхание было хриплым, но ей все же удалось ответить:
— Я хочу свечи.
Это было так чертовски смешно, что мой гнев исчез. Ее мягкие руки скользнули вниз по моим бокам и схватили за бедра, подталкивая вперед. Я ненавидел эту позу. Смотреть в глаза девушке во время секса так интимно, что вызывало тошноту, но Мила не смотрела мне в глаза. Она смотрела туда, где мой член глубоко входил в нее. Мне было жарко и немного… досадно, что она сосредоточилась на зрелище, а не на моем лице.
— Двигайся, — выдохнула она.
— Нет. Ты хочешь секс в миссионерской позе? Скажи, кто трахнул тебя первым.
— Ты.
Она провела пальцами по моим рукам, по плечам и волосам, посылая дрожь по позвоночнику.
— Мое имя, kotyonok.
— Ронан.
В моей груди заурчал стон, и я начал уверенно двигаться, входя в нее длинными, медленными толчками. Она уперлась руками в кровать позади себя и приподнялась, чтобы поцеловать мою грудь, царапая при этом и пробегая губами везде, куда могла дотянуться. Я не мог заставить себя остановить ее.
— Кто тебя сейчас трахает?
Поцеловав меня в уголок губ, она выдохнула:
— Ронан.
Затем скользнула языком мне в рот, и у меня не было сил сопротивляться, чтобы не пососать его. Я схватил ее за волосы и откинул голову назад, чтобы видеть ее глаза.
— И кто будет тебя трахать?
До Воскресенья. Все во мне так сильно ненавидело эту идею, что я вонзился в нее изо всех сил, заставляя ее следующее слово вырваться со стоном.
— Ронан.
Я опустился на локти, наслаждаясь ощущением ее груди на своей обнаженной. Она обернула свои длинные ноги вокруг моих бедер, и когда я повернул свой таз, касаясь ее клитора, из нее вырвался приятный вздох.
Я скользнул губами вниз по ее шее.
— Тебе это нравится, kotyonok?
Она провела ногтями по всей длине моей спины в ответ, двигая бедрами против моих с каждым толчком. Ее тихие стоны были так чертовски сексуальны, что я поцеловал ее, пробуя их на вкус. Она прикусила мою нижнюю губу, а затем провела языком по шраму. Я резко выдохнул. Всякий раз, когда она делала это, я чувствовал, что мне чего-то не хватало, пока она не подошла и не лизнула меня.
Ее губы были такими мягкими, и я раздвинул их своими, просовывая язык внутрь. Поцелуй пришелся мне прямо в грудь.
— Я хочу… — она задыхалась, когда слова скользили по моим губам. — Увидеть. — я пососал ее нижнюю губу и отпустил плоть, слегка поцарапав ее зубами. — Как ты кончишь.
— Ты первая, kotyonok.
Я схватил ее руки, поднял их над головой и стал тереться о клитор, пока она не разбилась подо мной. Затем прижался лицом к ее шее и вошел в нее, раскаленный добела огонь пронзил меня так сильно, что потемнело в глазах. Мышцы дрожали, поэтому я перекатился через нее, прежде чем раздавить ее своим весом.
На мгновение у меня перехватило дыхание, и я чуть не рассмеялся над иронией, что девственница заставила меня кончить сильнее, чем когда-либо прежде. Почувствовав, что матрас прогнулся, я автоматически схватил ее за запястье, не глядя.
— Я устала, — ответила Мила и вырвалась из моей хватки.
Скользнув взглядом по ней, я увидел, что она отказывается смотреть на меня, ее глаза смотрели на дверь, будто она не могла дождаться, чтобы уйти. Не знаю почему, но меня это чертовски раздражало. Я дернул ее за задницу обратно на кровать рядом со мной. Она разочарованно выдохнула, и тут я заметил слезу, бегущую по ее щеке. Блядь. У меня перехватило горло. Я знал, что Мила не может заниматься случайным сексом. Я знал, и все равно взял ее.
— Давай, — сказала она. — Скажи мне, чтобы я перестала плакать, а потом отпусти меня.
Вместо этого я смахнул слезу большим пальцем. Влага обожгла мою кожу и усилила давление в груди, которое требовало, чтобы я поцеловал ее. Так я и сделал. Она вздохнула мне в рот, ее губы неуверенно прижались к моим.
Я отстранился, чтобы сказать:
— Я попрошу Юлию найти свечи.
Легкая улыбка тронула ее губы. Она решила, что я шучу. Когда я потянулся за телефоном на ночном столике, она запаниковала и схватила меня за руку.
— Правда, я в порядке, — сказала она, когда еще одна слеза скатилась по ее щекам.
Я вытер слезу.
— Malen’kaya lgunishka. [101]
Тогда я перекатил ее под себя и положил руки по обе стороны от ее головы. Прежде чем она успела возразить, ее взгляд остановился на моих плечах, на татуировке морской звезды на каждом из них. Я не мог ничего сделать, кроме как смотреть на нее, когда она коснулась кулона на своей подвеске.
Лунный свет любил ее.
Но не так сильно, как мои тени.
— Ti slishkom ideal’naya chto bi byt’ nastoyashchey. [102]
Слова вырвались у меня сами собой, и когда она взглянула на меня из-под влажных ресниц, я прижал к ее уху перевод.
Heliophilia — желание побыть на солнце.
Мои глаза открылись в темной комнате, и смятение охватило меня, пока я не увидела чёрное одеяло, покрывающее меня, и не вспомнила, что я в комнате Ронана. В его постели. С теплом его тела у меня за спиной. Часы на ночном столике показывали половину третьего ночи, а это означало, что я проспала всего полчаса, прежде чем проснуться с полным мочевым пузырем.
Предыдущие часы крутились у меня в голове. Я ожидала секса, а потом, когда Ронан шлепнет меня по заднице по пути к двери. Я не ожидала, что он скажет, что я идеальна, а потом поцелует меня, пока я не усну. Я и не знала, что в нем есть такая мягкость. Это было больше, чем я думала, что когда-либо получу. Так почему я чувствовала себя такой… опустошенной?
Боже, я действительно была эмоциональным дурой.
Я тихонько откинула одеяло и соскользнула с кровати. Когда мои ноги коснулись пола, я повернулась и посмотрела на него. На сердце у меня стало тяжело от этого зрелища. Он спал на спине, а… рука над головой. Он выглядел таким человечным, ранимым, красивым. У меня перехватило дыхание, когда я взглянула на него.
Смех мадам Ричи раздался у меня в голове, и волосы на руках встали дыбом. Неудивительно, что она расхохоталась. Человек, предназначавшийся мне,
