Мою руки первым делом, затем заглядываю в гостиную. Даже кошка меня не ждет на привычном месте?! Смятение ловлю. Опосля замечаю Петю. Стоит в углу понурив плечики. Яблочко лежит около его ног. Картина маслом. Но она мне не нравится.
— Петя, солнышко, ты чего там? — не представляю действо, за которое он там мог очутиться.
Он лишь всхлипывает и похоже под носиком трет. Не оборачивается.
— Иди ко мне, — мягко настаиваю.
— Папа будет ругать, — шепчет негромко, рукой в сторону балкона указывает.
Костя снова курить стал. Пока в больнице валялся — бросил.
Стоит папе только шагнуть в квартиру, Петя по струнке вытягивается.
— Если сейчас же мне ребёнка не выпустишь, я тебя в противоположный поставлю, — киваю на другой угол, подбочениваюсь.
— Он наказан, — говорит строго, мол, это не обсуждается.
— В моей квартире никого не наказывают, — этот козлина, иначе не скажешь, ехидненько на меня смотрит, словно издеваясь.
По глазам его понимаю, о чем думает, о чем вспоминает. Больше пяти месяцев прошло, но я тоже помню. Если бы не присутствие ребенка, я бы уже влажная стала от одной мысли о том, что мы с ним делали.
Так и тянет средний палец ему показать. Вместо этого указательным пальцем стучу себя легонько чуть выше виска, смотря ему в глаза, мол, ты совсем без мозгов?
— Малыш, выходи оттуда. Папа не против.
— Против, — вклинивается некстати.
— Не надо дыры в ауре моей квартиры делать. Мне тут ещё дзен ловить.
Сама иду к Пете. За ручку его беру, и Яблоньку свою поднимаю с пола. Она тут же ластиться начинает. Моя прелесть.
— Я эклеры купила и итальянский ореховый торт. Будешь со мной пить чай? Или покушаем что — нибудь существенное?
Петя бросает хмурый взгляд на папу, тот ему возвращает наистрожайший.
— Я случайно разбил твои духи, и ещё несколько банок каких-то. Не понял что в них было, — произносит Петя подняв глаза на меня. — Папа говорил, что нельзя трогать, я не послушал. Мне было очень интересно, но это не оправдание. Я торт не буду. Не заслужил, — вот — вот расплачется, старается губешки дрожащие сжать плотно.
Вздыхаю и на диван усаживаюсь, тяну Петю к себе.
— Я согласна, Петенька, это неприятное событие, однако ругать я тебя не буду, — у меня столько этой фигни, что всех в подъезде можно разукрасить, а надушить так и вовсе весь жилой комплекс. — Верю, что ты не хотел. Давай мы поедим, а потом я тебе покажу, что там есть. Всё, что тебе интересно, расскажу?
Петя соглашается, зубками сияя.
— Покорми Яблочко, или пригляди чтобы папа покормил, хорошо? Я пока переоденусь.
Не глядя на папу он кошку подхватывает и несет в сторону кухни.
— Ты портишь воспитательный процесс, — предъявляет родитель, правда упрека в интонации не слышу.
— Да, и твой отцовский авторитет. Знаю. Но давай не у меня это дома всё происходить будет? Я не могу смотреть на такое.
Вечером, поиграв и проиграв, прошу заметить — намеренно, Пете в монополию, лежу в своей постели. На плече Яблочко. Льнет ко мне, трется мордочкой о мою шею, подбородок. Я спинку её глажу. Она отвечает тракторным урчанием. Идиллия. Так я наши вечера называю. Не знаю как жила без неё.
За окном салют гремит и я вспоминаю свой день рождения. Он был в январе. Праздновала я его в Калининграде. Впервые за долгое время вместе с семьей его провела. Выпал на субботу и я решила слетать. Меня всё чаще домой стало тянуть. Провели день прекрасно, все вместе. Украшением Анютка на сносях стала, не знаю какой она была в первый раз, но в этот, пыхтящий кругленький ёжик был просто прекрасен.
Костя в это время в больнице лежал. После ночного сообщения с поздравлениями я больше ничего не ждала от него. Но утром цветы доставили, а вечером недалеко от дома, буквально за воротами, начал бахать салют. Думаю, что после этой получасовой канонады, соседи родителей будут молиться чтобы я приезжала пореже.
Он мне нравится всем, кроме того, что может в любой момент свалить. По его предвзятому мнению я очень злопамятная.
Переворачиваюсь на бок и кошу свою на руку себе укладываю, она тут же забирается под одеяло и сладко урчит. Не знаю, почему я раньше себе не завела никого из домашних питомцев.
— Не говори, что ты с кошкой дзен ловить собиралась, — в паре метров от меня слышится насмешливый голос Кости.
Вздрагиваю и оборачиваюсь.
— Мне нравилось когда ты на костылях ползал. Грохот стоял за километр. Сейчас снова подкрадываешься, чем бесишь неимоверно, — поднимаю подушку и выше усаживаюсь, облокачиваясь на спинку кровати.
Он ёрнически хмыкает. Садится на край кровати. Через одеяло обхватывает мою ногу, поглаживает.
— Я соскучился очень, Алён. Думать получается только о тебе. Блд. Каждую секунду долбанной жизни без тебя.
Кошку глажу. Молчу. Что тут скажешь? Ты сам всё испортил.
— Мне жаль, — он уже извинялся.
— Может попробовать переключиться на кого-то другого? Говорят, что иногда помогает, — мне самой ты помог не вернуться к Артёму.
— После знакомства с тобой у меня на других не встает, — выдает угрюмо. Выглядит сосредоточенным.
Последнее время мы с ним редко говорим о чем-то серьезном, больше шутим, проходимся по темам отстраненным.
— А на меня?
— Постоянно, — усмехается грустно. — Я глаза закрываю — по обратную сторону век всегда ты, — да уж. Представляю, что я там делаю.
— На работу ко мне не приходи больше. А — то потом неудобненько будет перед студентами.
— Твоя работа в морге мне нравится больше. Эти малолетки вокруг тебя… мне они не нравятся. Ничем хорошим не закончится дело, — Костя проникает рукой под одеяло, массирует косточки стоп.
Откидываюсь на кровать и наслаждением наполняюсь. Уровень удовольствия нереальный. Мы с ним наедине не были очень давно.
— Аленёнок, без тебя не бьется совсем. Давай ещё раз попробуем?
Глава 98
Мы сидим с подругами в випке одного из клубов. Впервые за последние полгода увиделись все вместе. Толпа большая, нам весело. Девахи хохочут.
Дверь находится за моей спиной, поэтому я не сразу понимаю почему все резко притихли. Только когда моего тела ладони холодные касаются, понимаю кто здесь.
— Девушки, добрый вечер. Надеюсь вам хватило трех часов, чтобы насладиться компанией Алёны.
Разворачиваюсь к нему и вздергиваю подбородок. Накидаться Алёне и часа хватило.
— Пока я не ухожу, — лепечу, надеюсь хотя бы разборчиво.
— Естественно, — его взгляд всецело на мне сконцентрирован. — Идти тебе не придется.
Костя обхватывает меня в районе ребер и буквально вытягивает из-за стола. Закидывает себе на плечо, предварительно перевернув. Последнее что я вижу — изумленные распахнутые глаза подруг.
Алкоголь сказывается или еще что, но я ржать начинаю. Припадочно. Утыкаюсь в его спину и не могу остановиться.
— Блд, еще короче юбки не нашла? Ну, так в трусах бы пошла, — бубнит. Кладет руку мне на пятую точку словно это может спасти положение.
На мне и без того короткая юбка, которая в этой позе задрана ещё сильнее. Но колготки плотные, темные. Трусами просверкать не боюсь, точно не видно.
Костя по сторонам оглядывается. Подхватывает один из пледов лежащих. Кое — как, одной рукой расправляет и кидает поверх меня. Поправляет только ту часть что смотрит вперед.
Не держит почти, приходится его двумя руками за торс обхватить.
— Кость, ну куда ты ее? Она только начала нам рассказывать, как они с Кирюшей отдохнули. Нам интересно.
От Наташиных слов он весь напрягается. Уверена, что смотрит он на нее строго и хмуро.
Только ей хоть бы что. Беременность сделала её слегка, совсем капельку менее шумоголовой. Но она всё равно тут, сидит, веселится, животик свой поглаживает и подтрунивает над Костей. Уж кто — кто, а она поминутно осведомлена о моей отдыхе с Киром.
— Понимаю почему шум ее терпеть не может, — произносит Костя, когда мы к выходу движемся. Выходит он, меня выносят.
