не слова: она проговорила одним только дыханием, лишь губы едва шевельнулись, позволяя мужчине угадать значение сказанного.
И сильнее всех уверений в необходимости держаться как можно дальше от нее, стала нестерпимая потребность выпить этот шепот. Испробовать, насколько слаще она стала за эти годы, насколько желанней и нежнее ему… Глухо застонав, мужчина качнулся вперед, накрывая губами дрожащий рот…
Какой силой, какой немыслимой властью над ним обладала эта женщина, с самой первой встречи перевернувшая весь его мир? Пьянел от нее, не желая трезветь, словно в ней одной сконцентрировался весь смысл бытия. Руки инстинктивно сжались на плечах. Такая щедрая… Нежная… Его нежданный и незаслуженный дар, отказаться от которого не было сил.
Ладони поползли ниже, угадывая знакомые изгибы. С уст снова сорвался беспомощный стон: сражаться с ее женственностью и собственным желанием он оказался не в состоянии. Руки дарили наслаждение, тела, еще не сблизившись, уже двигались в такт. Все было знакомым и в то же время совершенно новым, а робкие касания Саши казались единственно правильными, возвращая то, по чему он столько времени сходил с ума.
Эта женщина принадлежала ему в туманных снах. Была только его, несмотря ни на что. Без жуткого прошлого, без гнета ошибок, без скручивающего внутренности тоскливого отчаянья. Грезилась ему в предрассветные часы, когда сон невозможно запомнить, но от того он не менее сладок, хоть и крепок настолько, что пересиливает и желания, и чувства.
А у нее не осталось никаких мыслей, лишь ощущения, жадные и неловкие, но от того не менее драгоценные. Руки, опережающие прикосновения губ. Дрожь тела под ее ладонями. Родной аромат кожи, не скрытой теперь ни одеждой, ни посторонними запахами. Он. Ее боль и мечта, до которой, наконец, удалось дотянуться.
Саша не сразу поняла, в какой момент изменилась хватка обнимающих ее рук, а мышцы на теле налились иной тяжестью – не той, что томила желанием несколько мгновений назад. Дмитрий перестал отзываться на ее прикосновения, а страсть, только что бушующая в теле, растаяла, будто ее и не было.
Женщина медленно выдохнула, раскрывая глаза.
– Прости меня… – он заговорил прежде, чем она успела промолвить хотя бы слово. Не глядя на нее, уткнулся лицом в шею, ловя губами биение пульса, но уже совсем не для того, чтобы вызвать в теле новый отклик. – Я не должен был… снова касаться тебя…
Саша распростерла ладони на его плечах, притягивая к себе. Еще ближе, пытаясь впитать это новое напряжение, с которым пока не знала, как справляться.
– Мне все равно… – губы наткнулись на его висок, влажный от испарины. Какими словами можно было донести то, что переполняло сердце? Она не могла представить, что мужчина чувствует сейчас, лишь чувствовала, что опять теряет его, так и не обретя.
– Ди-ма… – почему назвала именно так? Он все-таки остался тем же самым. ЕЕ Филиппом. Сейчас, без преград из одежды, она узнавала его черты, запах, разворот плеч, такой сладкий плен под его весом. Другое лицо действительно не имело значения, но рассыпавшееся в пыль прошлое не позволяло назвать его старым именем. Положи она всю жизнь – и этого не достанет, чтобы вернуть утерянное. – Это неважно. Я обойдусь без секса, но не смогу жить без тебя…
– Дурочка… – он не сдвинулся с места, все так же гладя дыханием ее кожу. – Сашка… Ты такая красивая. Неужели не хочешь, чтобы кто-то обожал тебя? Любил до умопомрачения?
– Очень хочу… Чтобы это делал ты, – ответила прежде, чем успела обдумать собственные слова. Иначе вряд ли бы решилась. Дерзко… Смело почти до отчаянья. Но в глубине сердца внезапно зародилась сумасшедшая надежда, что и он мечтает удержать ее. Ни за что не озвучит эту свою жажду, но и потерять боится, ничуть не меньше, чем сама Саша.
– Я испорчу тебе жизнь…
Ведь и правда верил в это, а ей внезапно захотелось засмеяться. Испортит? Как можно испортить то, чего нет? Она не жила все это время, лишь существовала в каком-то безликом мире, только теперь начиная заново чувствовать. Саша покачала головой.
– Ты мне ее уже испортил. Когда оставил одну… Не делай этого снова… Умоляю тебя…
Тусклый свет нового дня медленно проникал в комнату сквозь тяжелое покрывало штор. Мужчина вынырнул из шаткого плена сна, чтобы столкнуться с такой же шаткой реальностью. Не решаясь пошевелиться, смотрел на спящую рядом Сашу. Это все-таки случилось. Он не сумел устоять, не отправился на край света от единственной женщины, которую когда-то любил. Не избавил ее от бремени своего присутствия. Нет… Сделал с точностью до наоборот. Отрезал все пути к отступлению. Теперь… как ему уйти? Как покинуть ее, когда она стала значить больше, чем когда-либо. Его наваждение. Самая вожделенная мечта, от которой он так отчаянно старался убежать. Но как можно скрыться от самого себя? Как ЕЕ лишить того, в чем она так нуждается?
Осторожно убрал с лица спутанные пряди волос и, распрямив пальцы, накрыл ладонью щеку. Саша вздохнула, не открывая глаз, и потянулась к его руке. Губы тронула легкая улыбка. Мужчина замер, не в силах оторвать глаз.
Все последние месяцы, что пришлось общаться с Александрой, она почти не улыбалась, лишь лицо светлело, когда рядом оказывалась дочь, но в уголках губ все равно запечаталось напряжение – складочки, делающие ее старше реальных лет. Сейчас эти следы как будто уменьшились, оставаясь на коже лишь едва заметной тенью. Дмитрий словно вернулся на годы назад, когда в такие же сумрачные рассветы оберегал сон любимой женщины, любуясь ею и мечтая о счастье, которое они построят вдвоем. Мечты не сбылись, а вместо радости в глазах поселилась непроглядная тоска, и не было в мире весов, что могли бы измерить ту боль, которую он ей причинил.
– Са-ша…– выдохнул так тихо, что лишь воздух шевельнулся, задевая прилипшие к вискам прядки. Ее губы дрогнули, бормоча что-то несвязное, между бровей углубилась морщинка, а дыхание стало чаще. Рука взметнулась, пробегая по плечам, коснулась ладони мужчины, переплетая пальцы. Еще один невесомый выдох – и Саша снова расслабилась, уткнувшись куда-то ему в грудь.
Облегчение накрыло вместе с разрастающейся внутри болью, когда мужчина легонько погладил ласкающий его кожу шелк волос.
– Спи, родная…
Неожиданно открылась дверь и по деревянному полу прошлепали маленькие босые ножки. Мужчина лишь успел подтянуть одеяло повыше, скрывая от ребенка неприглядные следы на собственном теле. Даша остановилась в шаге от постели и сердито сдвинула бровки:
– Почему ты спишь здесь? Это
