— Маленький мой, сладкий, мой богатырь!
Я держала спящего сына на руках, все еще не до конца веря своему счастью.
У меня есть ребёнок! Я стала мамой…
Неужели это и вправду со мной произошло? И теперь у меня есть свое собственное чудо, счастье. Маленький человечек, мой центр вселенной, для которого я теперь — самая главная женщина в мире. Ну, по крайней мере, на ближайшие лет… шестнадцать.
Сейчас, когда в моих руках мой малыш, всё, что произошло в моей судьбе, что касалось моей неудавшейся семейной жизни с Богданом, кажется таким мелким, неважным.
Всё это ерунда, не стоящая внимания. Главный для меня теперь — мой сын.
Нет, конечно, если бы я до сих пор жила с Богданом, если бы не было измены, предательства, я, наверное, говорила бы иначе. И муж, и семья тоже были бы для меня важным, главным. Всё было бы связано вместе. Одно неотделимо от другого.
Но, увы…
Время вспять не повернешь.
Перед моими глазами снова встало лицо бывшего мужа, его взгляд полный любви. То, как он радовался нашему сыну, как благодарил меня. Он был счастлив…
Он не лгал, я это чувствовала. Но всё равно словно какой-то невидимый барьер стоял между ним и мной. Стена, которую невозможно разрушить одним лишь “прости”.
Стояло всё то, что было в прошлом. Не эти любящие глаза, а те, ледяные и безразличные, которые прогоняли.
Я услышала стук в дверь и подняла голову на звук. Знала, что моя палата платная, и я могу принимать посетителей, но кто это мог быть? Неужели снова Богдан? Он ведь не так давно ушёл. А больше пока никто не знал, что я тут.
Дверь открылась: на пороге стоял Ренат с огромным букетом ромашек. Запомнил, что мне нравятся именно они.
Он вошёл в палату и остановился, смотрел на меня.
— Здравствуй, Надя.
— Здравствуй, — ответила я.
— Поздравляю с рождением сына.
— Спасибо…
— Куда цветы можно поставить?
— Ваза есть на тумбочке, посмотри…
Ренат нашёл вазу, налил в неё воды и поставил в неё цветы. Оставил их на тумбочке и подошёл к нам ближе. Присел на пустую соседнюю кровать.
Я оказалась не готова к визиту брата мужа, понимала, что узнать о том, где я, он мог и от моего доктора, я же говорила, в какой клинике буду рожать. Но почему-то была уверена, что Ренат видел Богдана.
Бывший деверь явно заметил моё смущение и неловкость, поэтому перешёл сразу к делу.
— Я говорил с братом.
Я промолчала, не знала, что можно сказать в ответ.
Значит, Рен в курсе, что Богдан всё знает о сыне.
Ренат встал и подошёл ближе.
— Можно я посмотрю? — Он кивнул на малыша.
— Да, конечно, — ответила я. — Только тихонько, он спит. Я пока еще не знаю, чутко или нет, сама боюсь разбудить.
Смотрела, как дядя разглядывает новорожденного племянника, присев у кровати на корточки, и сердце сжималось. Моему сыну ведь на самом деле нужен будет дядя. Не только отец! И я надеялась, что Ренат не откажется от такого родства. Мы же теперь одна семья, как ни крути…
— Наша порода — Кантемировская, — улыбнулся мужчина, разглядывая личико спящего ребёнка.
— Ренат, я… — Не знала точно сама, что хотела сказать — столько всего было на душе! И благодарность за то, что он нам помог в трудную минуту, поддержал, и страх, что обидит, горькими словами душу разбередит — он ведь наверняка решил, что я всё простила Богдану, вернулась к нему! — Ренат, ты не думай, я… Я не собираюсь его прощать, и возвращаться к нему.
— Это глупо, Надя, — вздохнул он. — Теперь уже глупо. Посмотри, какой сын у вас родился!
— Что?
Я оторопело смотрела на мужчину, который еще совсем недавно о любви говорил, хотел меня себе присвоить. И был против моего воссоединения с Богданом…
— Надя, знаешь, я многое понял, — заговорил Ренат. Он был спокоен и уверен в себе, словно уже принял для себя какие-то важные решения. — Ты и Богдан… Видимо, вам на роду написано вместе быть. Ты его любишь. Он любит тебя. Погоди, не перебивай! Любит. Я знаю. И… сын у вас родился. Не беги от ситуации, постарайся сохранить семью. Прости Богдана. Дай ему шанс. Забудь всё. Надо идти вперед.
Я просто не знала, что ответить. Совсем не ожидала от него этих слов. От него — даже больше, чем от Анфиски!
— Прости Богдана, Надя. Пожалей и его, и себя. Ты же его тоже любишь. Так и не забыла. Сына ему родила! Вернись к нему и… — Увидела, как Ренат челюсти сжимает, с чувствами борется. И не смогла ничего сказать в ответ, так и молчала. А он встал на ноги. — Будьте уже счастливы. И не мучайте остальных… Растите большими.
Затем он просто вышел из палаты, оставив меня в разрозненных чувствах.
Мне хотелось плакать. В голове кружились слова Рената.
“Прости, прости, прости”.
Казалось, что это так просто — взять и простить.
Но почему же тогда в горле ком, на сердце тяжесть неподъемная?
Что же мне делать? Кто даст ответ?
Я опустила голову и наткнулась на внимательный взгляд моего сыночка. Он открыл глазки и смотрел на меня.
Вот и ответ тебе, Надежда. Ради сына действительно можно простить. Чтобы у ребёнка был отец, полная семья. Ради этого, наверное, на всё глаза закрыть можно. Многие же так и делают? Прощают, забывают, не думая о себе.
Может, и я так смогу?
А может… Богдан в самом деле не обманет и использует этот шанс?
Вдруг он действительно извлёк урок и сожалеет?
Иначе не искал бы меня столько месяцев, зная лишь название города…
Мысли об этом мне весь вечер не давали покоя. Богдан звонил, спросил, как дела у нас. Я сказала, что устала и спать ложусь — так оно и было.
Вроде ничего не делала весь день, только ребёнком и занималась.
Мне показали, как его переодевать, пеленать, если нужно — бывает, маленькие активно ручками двигают, и это им мешает спать.
Показали, как его подмывать.
Потом пришла специалист по грудному вскармливанию. Пока я грудью не кормила, потому что лекарства принимала, но доктор сказала, что нужно все равно грудь расцеживать, стараться, потому что антибиотик скоро отменят, и можно будет пробовать
